Хрестьянин. О кельтских “корнях” игры в футбол

Сегодня с утра прочитал такую сентенцию: “С точки зрения культурной истории, футбол происходит от матриархальных культов яйца”.

Интересно. Про расписные яйца из Кносса я уже говорил.  Известно, что в Древнем Риме авгуры (лат. augur, от avis птица, и кельт. gur муж) предсказывали и объясняли волю богов по тому, как священные куры клюют зерно. Также известно, что кельты-британцы не употребляли в пищу зайцев, кур и гусей (Источник). Следовательно, с большой долей вероятности можно предположить, что священные куры были и у кельтов. Ну, а где куры, там и яйца.

О кельтской вере в перерождение я уже много раз говорил, и яйцо – тоже – является символом новой жизни. Удивительно созвучие английского слова Easter (“пасха”) с именем богини Иштар. Она изображалась в сопровождении змеи и голубя. И змеи, и голуби появляются из яйца. Вообще, говорят, что слово Easter, по всей видимости, происходит не от «Иштар», а от немецкого слова «Ēastre», обозначающего богиню рассвета Остару, приносящую свет. Но это не имеет значения. Астарта или Остара – какая разница? Всё равно это матриархальные культы.

Ну, а дальше – самое трудное. Как проследить связь футбола с кельтским наследием? Насколько я знаю, в Англии футбол первоначально был народной забавой: в поле между двумя соседними деревнями собирались мужики и старались закатить тряпичный мяч в деревню своих соседей. Надо полагать, что эта коллективная игра была частью какого-то языческого обряда.

Но смысл этого обряда понять теперь невозможно. Можно лишь догадываться, что он был связан с брачной обрядностью. Потому что само забивание мяча в ворота выглядит как коитус, если сравнить мяч со сперматозоидом, а ворота – с маткой. Неудивительно, что футбольные первенства столь популярны среди мужчин! Согласно исследованию ассоциации психического здоровья, почти две трети мужчин готовы променять просмотр финала чемпионата Европы на… секс!

В данном контексте надо ещё перечитать мои прежние записи “Матриархальные корни Олимпийских игр” и “Евгеника в античности”. Может быть, игры с мячом между мужиками английских деревень были более “мягким” аналогом русских кулачных боёв? [1] Эти бои нередко заканчивались смертельными исходами. Сексуальный подтекст этих боёв найти несложно. В этих драках в основном принимали участие молодые парни. В моём детстве, в 70-е годы XX века, я ещё застал отголоски этих драк. В соседней деревне парня-чужака могли здорово побить, искалечить, а то и насмерть забить. “А неча соваться сюда без приглашения! Наша деревня — наши девки”, – таково было банальное объяснение мордобития.

В принципе, у диких козлов или диких туров происходит всё то же самое. Самцы устраивают драки из-за самок. О том, что у зубров – матриархат, я говорил на днях в записи “Зубриный матриархат”. Но тут есть одно принциапальное различие: зубры и другие дикие быки “нагуливают политический вес” в одиночку, зубр один противостоит стае волков, и если он выходит здоровым и невредимым из этого противостояния, он “покрывает” самок в стаде. Молодые бычки не смеют “залупаться” на этого ветерана, от которого “пахнет смертью”.

У быков и козлов роль инициантов выполняют волки, и поэтому внутривидовая борьба самцов сведена к минимуму. В древности, в эпоху палеолита, очевидно, то же самое было и у людей. Но затем, по мере появления всё более смертоносных видов оружия, противостояние человека с диким животным утратило качество инициации. Стало слишком легко и просто убить животное. Никакого героизма, никакого проявления “сверхчеловека”. И тогда началось взаимное мордобитие, начались убийства и войны… В этом смысле, повторяю, ритуальные игры с мячом могли появиться как окультуренные и более мягкие формы мордобития.

[1] Московская Газета Копейка от 14.06.1912 г. сообщает:

Кулачный бой.

Воскресенье, 20-го мая, заговенье на Петров пост. В этот день в селе Савкине, Саратовской губ., по заведенному обычаю, состоялся кулачный бой. Мордовские села Баклуши и Савкино отстоять друг от друга в двух верстах, и на заговенье с незапамятных времен ежегодно сходятся в полуверсте от Савкина, где и бьются, село на село. Часов в 12 и из Савкина, и из Баклуш на ярмарку потянулись вереницы ребятишек, парней, девок, а за ними уж шел и степенный, бородатый люд. Яркие цвета рубах и юбок живописно пестрели на равнине; издали еще доносился гул людских голосов и визгливые звуки гармоники. Сошедшиеся на „поле брани“ враги, до начала боя дружелюбно распивали купленную вскладчину водку, играли в карты, в орлянку, плясали под гармонику и водили хороводы. Но вот, среди общего гама, вдруг раздался определенный призыв:
— Давай, давай !
— Эй, эй, давай!..
Это небольшая группа ребятишек затевала драку, и к месту со всех сторон начали стекаться любители сильных ощущений. Малыши, „кровеня“ друг друга, разжигали страсти, и к ним начали прибавляться сначала подростки, за ними парни, а там и бородачи. Бойцы снимали с себя цветные праздничные рубахи и обувь, и отдавали их на руки зрителям, в бой шли в синих холщевых, самотканных рубахах и портках. Две громадные толпы, человек полтораста, ожесточенно напали друг на друга. Слышались частые, глухие удары кулаком по живому человеческому телу. Появились окровавленные физиономии и разодранные в клочья рубахи. „Раненые“ вытирали подолом рубахи кровь, выплевывали ее часто вместе с выбитым зубом и опять шли в бой. Бились ожесточенно, с остервенением. Упавших топтали ногами. При одном сильном натиске, дерущиеся быстро отбежали в сторону, оставив на месте лежащим неподвижно баклушинского бойца Андрея Родькина.
— Не трог его, не трог! Очухается.
— Посторонись от ветра, пусть его обдует.

Но Родькин, как его ни „ обдувало“, все-таки не „очухался“. Слабо поворачивая голову, он сам встать не мог. Тогда человека четыре подхватили Родькина под руки и начали водить.
— Эк его саданули!
Родькин выбыл из строя бойцов и, может быть, и из числа здоровых людей. Вскоре выбыл из строя и савкинский Ширмай: ему сломали ногу. Ширмая положили в телегу и увезли в село. Часов в 7 бой закончился. Дравшиеся облеклись снова в праздничные одежды и с песнями расходились по домам. Многие, с синяками, с опухолями, с кровоподтёками.

Источник

Комментарий Ziusudra: Странно, что в связи с историей футбола автор не упоминает мезоамериканскую традицию игры в мяч, или тлачтли (исп. juego de pelota, аст. ullamaliztli), — совмещённую с ритуалами спортивную игру, чрезвычайно распространённую среди народов доколумбовской Мезоамерики. В разных местах в игру играли по-разному. Современные американские индейцы и сейчас играют в современный вариант этой игры, который называется улама. Стадионы для игры в мяч были найдены на территории всей Мезоамерики от Никарагуа на юге до штата Аризона на севере. Стадионы различаются в размерах, но все имеют длинные узкие поля, ограниченные стенами, от которых может отскакивать мяч…

• Ключевые слова: Хрестьянин,о кельтских "корнях",игры в футбол