Kamas. Сказка – взгляд в языческое прошлое русского народа. Девы-птицы

Один самых загадочных персонажей русских волшебных сказок – это таинственные девы-птицы. Сказка нам не говорит кто они, где живут, почему умеют превращаться в птиц. Однако, в сказке они настолько естественные и привычные существа, что, похоже, нашим предкам особые пояснения не требовались – они и так знали с кем имеют дело, как, например, без пояснений знали кто такой домовой или русалка. Увы, но время стерло память об этих мифологических существах, оставив только красивый образ дев-птиц. Но что же это существа? Современные трактовки, вроде символов облака, а то и “праматерь рода человеческого, плач Ярославны-Лебеди (Лады) … образ Царевны-Лебеди, восходят к гиперборейской традиции”, разумеется на современном уровне науки всерьез принимать нельзя.

Чаще всего это дочери некоего могущественного духа. В сказке «Подземные царства» это Ворон Воронович, в сказке «Елена Премудрая» это дочери некоего Нечистого, в сказки «Федот-стрелец» это некая старуха, повелевающая животными и птицами. Живут девы-птицы в далёкой стране, куда можно добираться годами, или высокими горами. Дев-птиц много и все они просто горят желанием выйти замуж за главных героев. Иногда, правда, за знатных девиц главным героям приходится пройти суровые испытания.

Можно сде6лать вывод, что девы-птицы живут в Ином мире – мире духов, богов, мифических существ и загробном в том числе (это часть Иного мира, удел владыки загробного мира). Чаще всего девы-птицы появляются у рек и водоемов. «Иван-царевич пустился в чужедальнюю сторону; ехал-ехал и приехал к синю морю… Вдруг прилетели на́ море тридцать три колпицы, ударились оземь и стали красные девицы — все хороши, а одна лучше всех; разделись и бросились в воду» («Подземные царства» сб. Афанасьева № 130). «Иван сел на ковёр-самолёт, вылетел из подземного царства и не успел моргнуть, как очутился в прекрасном саду. Подошёл он к пруду, сел под ракитовым кусточком и стал смотреть-любоваться, как в светлой воде золотые и серебряные рыбки гуляют. Не прошло и пяти минут, как прилетела туда Елена Премудрая вместе с своею служанкою; тотчас сняли они свои крылышки, положили около кустика, разделись донага и бросились в воду купаться» («Елена Премудрая», сб. Афанасьева, № 237).

«Синее море», или озеро в сказке – это не море или озеро нашего мира. Это река-океан, омывающая землю и отделяющая мир людей от Иного мира. В нашем мире чудесные девы-птицы не летают просто так искупаться. Прилетели девы-птицы из Иного мира. Эти птицы первоначально выполняли важную роль в славянской мифологии – они уносили души умерших в загробный мир, т. е. владели способностью перемещаться между мирами. Этот образ птицы, уносящей душу покойного на тот свет общий для Евразии. Изображения птицы с человеческим лицом на груди или несущая человеческую фигуру распространёна с древних времён среди народов Урала и Сибири. Изображение такой птицы можно видеть на Вишерском Писанном камне (поздний неолит). На Урале в таком древнем качестве эти мифические птицы сохранились и во II тыс. н. э.

У германцев этот образ девы-птицы Иного мира трансформировался в образ валькирии, служащих Одину и уносящих души павших воинов в Вальгаллу. В «Старшей Эдде» в «Песне о Вёлунде» описывается почти дословно встреча с подобными девами-птицами на берегу озера: «Есть там озеро, зовется оно Ульвсъяр. Рано утром увидели они на берегу озера трех женщин, которые пряли лен, а около них лежали их лебяжьи одежды, – это были валькирии. Две из них были дочери конунга Хлёдвера…». Развитие образа девы-птицы до дочерей вождей нашего мира – это уже позднее снижение образа древней мифологии у германских народов.

Птица с личиной на груди, VIII-X вв., Пермская область.

Основная особенность дев-птиц – это умение превращаться в птиц. Делают они двумя способами: 1) Ударяются грудью оземь и 2) При помощи волшебных предметов. Превращались в птиц они с помощью магической одежды: у германцев это одежда из перьев, у славян кушак-пояс. Лишившись магического атрибута дева уже не могла превратиться в птицу и улететь домой. В сказках функция проводника душ в загробный мир не упоминается – они здесь просто жительницы Иного мира. Однако и в песнях «Старшей Эдды» эта функция у валькирий также не упоминается. Видимо, про эту мрачную роль дев-птиц лишний раз старались не вспоминать. В отличие от германцев у славян девы-птицы отношения к богу загробного мира Одину-Волосу отношения не имели, как и к битвам – они уносили души всех умерших. В этом была ещё одна черта, разделяющая два народа. Нет у славянских дев-птиц никаких воинских характеристик и функций, как у германских валькирий.

По связи с водой можно сделать вывод, что девы-птицы были водоплавающими птицами. Германцы представляли таких дев-птиц в виде белых лебедей. Само слово лебедь происходит древнего индоевропейского корня *albh-o, означающего «белый» (лат. albus, «белый», старинное немецкое название лебедя elbs). Одна из валькирий «Песни о Вёлунде» даже имя носила Хладгуд Лебяжьебелая. В ирландской традиции женщины Иного мира так же являлись в нашем мире в образе лебедей, правда ирландцы добавляли занимательные подробности, что такие чудесные лебеди были соединены золотыми цепочками и сладкое пение, погружающее человека в сон. В саге «Болезнь Кухулина» описываются такие девы-птицы: «Немного погодя над озером появились две птицы, соединенные в пару цепочкой из красного золота. Они пели так сладко, что все слышавшие их впадали в сон». Кухулин ранил одну из птиц и уже во сне увидел их в человеческом облике. Как в русской сказке волшебные девы-птицы ирланской саги так же связаны с водоемом. В саге «Видение Фингена» эти птицы описываются так: «Прилетели трижды девять белых птиц, скованных цепочками красного золота, и прозвучала над валами Тары прекрасная мелодия, так что ни горя, ни жалости, ни тоски, ни печали уж там не осталось». В сказках чудесное пение дев-птиц не отмечено, но это представление сохранилось в поздней русской мифологии в образах райских птиц Алконост и Сирин, прекрасное пение которых заставляет забыть всё на свете. А вот про золотые цепочки ни славянская, ни германская традиция ничего не знает. Видимо, это уже кельтское изобретение.

В сказке птицы названы колпицами. Колпица, колпик – это название белого аиста. Однако, в нижнелужецком диалекте kołp, в кашубском kêłp означает лебедя. Так что вполне можно предположить, что древние славяне колпами называли всех белых птиц, обитающих у воды. В том числе лебедей и аистов. Но с другой стороны у славян (болгар, поляков) сохранились легенды, что аисты улетают в чудесную страну на край света или за море, где, окунувшись в воде озера или моря (иногда в крови), становится человеком. В этих легендах без труда узнаются наши девы-птицы, обитающие в Ином мире за рекой-океаном и умеющие превращаться в человека. Древние славяне так же считали дев-птиц лебедями. Однако можно думать на основе поздних данных, что древние славяне считали лебедей и аистов птицами одного вида, поэтому разницы между ними не видели. Поэтому позднее у славянских народов образ мифического лебедей смешался с образом аиста.

Современного человека невольно удивляет факт желание дев Иного мира выйти замуж за земного человека. Сказка этого факта никак не объясняет, для сказителя выглядит это вполне естественно. Данные других мифологических систем на это ответа не дают. Видимо, мотив этого желания был утерян уже в древности. Можно предположить, что перед нами архаизм представлений каменного века, уже не понятный ни древним грекам, ни кельтам с германцами и славянами. Такое желание сочетаться браком с земными мужчинами (в «Песне о Вёлунде» валькирии выходят замуж за братьев финского конунга, в нашей сказке девы-птицы готовы пойти с главным героем, чтобы устроить свою женскую судьбу, в сказке «Федот-стрелец» дева-птица соглашается стать женой Федота даже несмотря на полученное ранение от главного героя), можно объяснить только недостатком мужчин в Ином мире, что заставляло их по мнению древнего человека искать жениха на стороне. В итоге, перед нами смутные воспоминания о законе экзогамии, когда браки внутри рода и племени были строго запрещены и супругу полагалось брать только из соседнего племени. Объяснить забытый обычай древние люди уже не могли, поэтому воспоминания об экзогамии воплотились в мифы о женщинах из Иного мира, ищущих мужей из нашего мира, а так же о мифах об Ином мире, как о «Стране женщин». «Страна женщин» – одно из названий Иного мира у ирландцев, где обитают одни женщины, которые постоянно соблазняют героев Ирландии и уводят в свой мир, где нет смерти, болезней и царит вечный пир. У древних греков этот древний миф трансформировался в миф о народе амазонок, воинственных дев, которые сочетаются браком с соседним народом скифов, оставляя у себя только рождённых девочек, а так же легендах об острове Лемнос, где женщины перебили всех мужчин (миф об аргонавтах) и волшебных островах Эя волшебницы-богини Кирки и Огигия нимфы Калипсо. Воинственные амазонки, как и валькирии германцев, у древних греков имели воинские функции. В русских сказках никаких воинских функций девы-птицы не несут. Здесь они только обитательницы Иного мира. Впрочем, поздние чешские легенды донесли до нас предание о Девичьей войне. Согласно преданию женщины чешской земли подняли восстание против мужчин и построили замок Девин. После долгой войны все воинственные женщины были уничтожены. Здесь, как и в мифе об амазонках (якобы реальное племя, живущее рядом со скифами), как и мифе о валькириях (где это уже дочери конунгов), мы видим историизацию древних мифов. Можно предположить, что некогда цельный образ птицы Иного мира, уносящей душу человека на тот свет в ходе развития разделился на воинственных дев валькирий (амазонок) и мирных волшебниц.

“Сирин и Алконост. Птицы радости и печали”. Худ. В. Васнецов.

Но что же произошло с девами-птицами после принятия христианства? Они остались в русской мифологии, воплотившись в райских птиц Сирин и Алконост, которые живут на реке Евфрат или острове Буяне, в которых нетрудно узнать языческую реку-океан и острова Иного мира. Известных по ирландской традиции. Как и ирландские девы-лебеди они обладают чудесным пением, которое может погрузить сон (иногда вечный). Как можно видеть, древние языческие девы-птицы успешно пережили христианизацию, не поменяв даже места жительства. В русском фольклоре образ дев-птиц слился с духами вод – русалками, и превратился в персонажа русских быличек. Вот как описаны русалки в одной из быличек XIX в.: “Как стало светать, видит молодец: прилетело три лебедушки, ударились оземь, обернулись красными девушками и стали купаться в губе, а на берегу у них оставлены птичьи шкурки” (“Народная проза”, М., 1992, с. 241).

Итак, подведем итоги. Девы-птицы – это древнейшие мифологические персонажи, общие для Евразии. Изначально это были птицы, уносившие душу умершего в загробный мир. Эту функцию они сохранили и в I тыс. до н. э., однако с развитием образа они стали антропоморфными существами, умеющими перемещаться между мирами. Отчасти они сохранили зооморфный облик, в форме оборотничества. В некоторых традициях (германской, греческой) они утратили зооморфный птичий облик превратившись мифических женщин Иного мира или, как у греков, в племя воинственных женщин. Русские сказки зафиксировали образ дев-птиц существовавший у славян на рубеже новой эры. Далее образ дев-птиц в русской мифологии разделился на райских мифических птиц Сирин и Алконост и слился отчасти с русалками.

Источник

• Ключевые слова: Kamas,сказка взгляд,в языческое прошлое,русского народа,девы-птицы