Anairos. Иконы и идолы

Древнегреческое слово «эйкон» обозначает образ, изображение или копию какого-то предмета.

Древнегреческое слово «эйдолон» обозначает… ровно то же самое.

Ну, почти то же. Эйкон – другая вещь, точно такая же, как и эта. Когда русский говорит о ребёнке «вылитый отец» или «копия матери», современный грек скажет «икона». (Икона в богослужебном смысле на новогреческом языке будет «иконисма», если вам интересно).

Эйдолон же – отражение, привидение, иллюзия, портрет и так далее. Словом – подобие, которое копирует оригинал лишь формой, видимостью, а не по сути.

И это странно, потому что в христианском богословии различие между иконой и идолом прямо противоположное.

Богословская «теория идола» звучит примерно так. Язычники верят, что их божество незримо присутствует в мире. Но в священных изображениях оно присутствует больше, чем где-то ещё, так что идол – практически и есть само божество в наглядном облике.

Потому они и служат своим идолам, ведь всё, что сделано изображению бога – сделано ему самому. Пока бог помогает своим поклонникам, ему кланяются, приносят жертвы, умащают благовониями и увивают цветами. Если же он не справляется, его могут ругать, бить, а в крайних случаях – даже изрубить и выкинуть.

В житиях святых христианские проповедники постоянно насмехаются над язычниками, говоря «ваши боги сделаны вашими же руками из дерева и камня, они не могут ни видеть, ни думать, ни говорить».

Совсем другое дело – икона. Она изображает Бога или кого-то из святых, но это всего лишь образ. Он являет тот же облик (ипостась), какой имел соответствующий святой при жизни, но имеет совершенно другую природу, так что святой не присутствует в своей иконе.

Христиане, соответственно, не служат и не поклоняются иконам, ибо это всего лишь дерево и краски. Они выражают почтение святому, образ которого запечатлён этими красками на этом дереве.

Как можно изобразить невидимого Бога? На этот случай у богословов нашлось особое учение. Творец отражается в своём творении, так что буквально все вещи в мире – иконы Бога. У них другая, смертная и тварная, природа, но их облик – смутное, символическое отражение божественных свойств и качеств.

Храмовые иконы – то, что и принято называть этим словом – такие же точно символические изображения, просто более точные и доходчивые, а потому и более полезные. Ум, просвещённый благочестием, во всём созерцает подобие Бога, но в иконе его может видеть любой прихожанин. Ну а глядя на образ и запечатлевая его в своём уме, он восходит и к Первообразу, то есть погружается в молитву.

Владимирская икона, одна из наиболее почитаемых чудотворных икон в России

Что такое в этом случае чудотворная икона? Очевидно, это образ, через который не только человек обращается к Богу, но и Бог в Своём милосердии нисходит к человеку. Дверь, перед которой ты взываешь к небесам, открылась тебе.

Заметим – Бог по-прежнему не присутствует в иконе по своей природе, но зато присутствует энергийно, то есть своими действиями. Это общее правило для любого освящённого предмета по христианскому учению. Оно же распространяется и на святых. Один только Иисус Христос – одновременно человек и Бог. Все остальные святые лишь причастны божественным энергиям. Бог действует ими, в них и через них.

В полном соответствии с этим принципом, считается, что благодать принадлежит именно образу, а не конкретному его воплощению. Список с чудотворной иконы может сам стать источником чудес – потому их и производят в таких количествах. И случается это не из-за симпатической связи между копией и оригиналом – нет, каждый такой образ чудотворен сам по себе, и останется таковым, даже если оригинал будет уничтожен.

А он непременно будет когда-нибудь уничтожен. Когда икона стала настолько ветхой, что образ на ней уже невозможно различить – она больше не святыня, и её надлежит сжечь.

По идее, из этого следует вывод, что образ можно держать в уме, и результат будет тот же. Католики так иногда и делают. Но православные относятся к воображению весьма отрицательно. Зато они рекомендуют повторять имя Божье, ведь имя – тоже образ, и куда более совершенный, чем любая икона.

А теперь, когда мы разобрались с начальными условиями, присмотримся поближе – и поймём, что в действительности, как всегда, всё гораздо сложнее, чем на самом деле.

Для начала вспомним определение идола – предмет, в котором невидимая сила присутствует больше, чем где бы то ни было ещё.

Сидящая женщина из Чатал-Хююка, около 6000 до н. э.

И тут оказывается, что в христианстве есть великое множество весьма почитаемых святынь, устроенных именно таким образом – то есть по определению самих же христиан являющихся идолами.

Это реликвии, то есть останки святых и вещи, некогда им принадлежавшие.

Святой в христианстве чудотворит не собственной силой – в нём и через него действует Бог. Однако он причастен божественным энергиям больше, чем прочие люди – и эта причастность сохраняется во всём, что когда-то было его частью, во всём, чем он владел и к чему прикасался.

Реликвия – не икона. Не ипостась, не изображение святого, а сам святой – та его часть, которая осталась на земле после смерти. И Бог продолжает действовать в нём и через него по-прежнему.

Список с иконы полностью равноценен оригиналу, а вот мощи Серафима Саровского или пояс Богородицы скопировать невозможно. Благодатью пропитана сама вещь, сама её материя. Если вещь уничтожить – благодать будет невозвратимо утрачена, а потому такой поступок есть акт самого дикого святотатства.

Мощи Серафима Саровского

Причём почитание реликвий – не просто приходское суеверие. На нём стоит церковь. Стоит в буквальном смысле, ведь храм не храм без престола, в основании которого заложены мощи святого.

В православной традиции даже и этого недостаточно. Чтобы служить литургию, нужен антиминс – вышитый платок, в который зашита опять-таки частица мощей. Католики сейчас не пользуются антиминсами, но многие века пользовались.

Святые и их реликвии – настоящее топливо ортодоксально-кафолической церкви, её главный источник энергии. Без них таинства работать не будут.

Итак, у христиан вполне себе есть идолы, к которым они относятся именно как к идолам – в своём же собственном определении.

Теперь посмотрим на другую сторону – на «язычников». Есть ли у них иконы, к которым они относятся именно так, как христиане относятся к своим иконам?

Смотреть будем на греков – просто потому, что, когда ранние христианские Отцы говорят «язычество» без уточнения, они почти всегда имеют в виду греческую религию, а не римскую или, скажем, египетскую. Апостол Павел вообще называл всех «язычников» скопом эллинами, хотя сам был римским гражданином и с имперским государственным культом был знаком.

Итак. У нас есть храм. В храме размещены священные изображения того, кому этот храм посвящён, и, опционально, ещё других чтимых персон. Перед изображениями возжигают церемониальные огни и воскуряют ладан. Приходящие помолиться становятся перед ними на колени и кланяются.

Знакомо, не правда ли?

На самом деле, если бы мы взяли в пример японцев, то нашли бы куда больше отличий.

В синтоистских святилищах практически нет священных изображений, потому что до прихода буддизма они не представляли своих ками в каком-либо видимом облике. Ками – это сила, присутствие, душа, обитающая в вещах и местах. В святилище находится лишь камиширо – «замещение бога» – предмет, куда ками нисходит во время ритуала, «зажигая» его собой, как огонь зажигает дрова.

Но именно у греков всё так же, как у христиан – вернее, христиане достаточно быстро завели у себя всё как у греков.

Почему в таком случае христиане предпочитают живопись, а не скульптуру, как греки? А потому что живопись предпочитали грекоязычные египетские гностики. Это они создали первые известные в истории иконы Христа и Богородицы. И они же придумали теорию, по которой, созерцая образы посланников истинного Бога, человек может достучаться до самих прообразов, покинувших низшие сферы.

Гностиков церковь одолела и прокляла, а вот от полезного начинания отказываться никто не стал.

Только добавили кое-что от себя: начали не только кланяться иконам, но и целовать руки и ноги нарисованным там людям.

Это уже византийский обычай – так полагалось приветствовать высоких сановников и самого императора, когда пришёл о чём-то их просить. Так что иконе действительно оказывают те же почести, что оказывали бы оригиналу.

От египтян пошла и другая традиция: по праздникам изображение бога выносят из храма и несут по городу в торжественной процессии, распевая гимны – впереди жрецы, за ними толпа молящихся. Христиане назвали это крестным ходом.

У языческих греков были даже мощи святых – усыпальницы с останками героев. К ним шли такие же паломничества, как впоследствии у греков уже православных – к мощам святителя Спиридиона и других почитаемых угодников.

Так что же, вся христианская теория икон – всего лишь искусная уловка, чтобы оправдать собственный культ священных изображений?

И да, и нет.

Создана-то она была, скорее всего, именно с этой целью. Но получилась в результате великолепная теория святынь как таковых, приложимая к любой религии.

В основе религии, как писал ещё Леви-Брюль, лежит состояние соучастия – восприятие мира как единого целого. Каждое событие – не случайное стечение обстоятельств, а целенаправленный жест этого целого. Каждая вещь – не просто предмет сам по себе. Это наглядный образ, выражающий одну из бесчисленных граней великого единства.

Христианин сказал бы, что сотворённый мир – образ Божий. И, как в голограмме любой кусочек содержит в себе образ целого изображения, так и в космосе каждая вещь, каждое событие или живое существо – такой же образ, просто маленький.

Но есть образы, более яркие и отчётливые, чем остальные. Одни из них активны, другие пассивны. Разница в точности та же, что между словами и действиями. Действие выражает нужный смысл непосредственно, не дожидаясь, пока его увидят и прочитают. Слово, устное, письменное или выраженное жестом, нужно ещё суметь понять и истолковать. Для этого потребен навык и правильный контекст.

Первые мы называем святынями или реликвиями. Вторые – иконами.

Между ними нет чёткой грани: всякая святыня есть в каком-то смысле икона, а икона вполне может сделаться святыней. Просто в одних больше проявлена активная сторона, в других – пассивная, а в третьих они пребывают в равновесии.

Первые иконы были не написаны красками на досках (или на стенах), а рассказаны у костра. Помните, мы говорили, что любой миф начинается с образа – мифологемы? История, в которую мифологема превращается – такой же способ её изобразить, как и картинка, и он имеет свои преимущества.

Но все эти способы нужны с одной-единственной целью – передать образ тебе, чтобы ты сделал его частью себя. Тогда ты и сам станешь тем, кто являет образ Божий людям, и Бог начнёт действовать в тебе и через тебя.

Икона нужна, чтобы смотрящий на неё освящался. Если этого не происходит – она для него бесполезна.

А оказывать ей почести – пусть даже чествуя того, кто на ней изображён – бессмысленное занятие. Это и есть то самое идолопоклонство, которое так любят обличать христиане.

Источник

Публикация на Тelegra.ph

Подпишитесь на наш телеграм-канал https://t.me/history_eco.

• Ключевые слова: Anairos,иконы и идолы