Александр Щербаков. Праиндоевропейцы – забытый фундамент Европы

Европа, как она обычно предстаёт наблюдателю, начинается с падения Западной Римской империи, со средневековья и, прежде всего, с Христианства – будь то католицизм, протестантизм или англиканство. Получается, что история этой части мира неразрывно связана с иудейско-христианским религиозным учением – Фомой Аквинским, Микеланджело, Лютером, Генрихом VIII, инквизицией, религиозными войнами и так далее. Поэтому весьма шокирующим является тот факт, что христианство на Западе неуклонно приходит к упадку на протяжении последних 150 лет. Вспоминаются знаменитые слова Ницше «Бог мертв» в его монументальной работе «Так говорил Заратустра». Возникает естественный, но при этом важный вопрос: что теперь? С отсутствием Христа в жизни наших западных братьев, каким будет ведущий исторический принцип Европы на следующие 2000 лет? Один из вариантов ответа на этот вопрос – выйти за исторические рамки христианской Европы и найти мифический фундамент религии наших предков, праиндоевропейцев. Данная статья будет посвящена исследованию одного из аспектов праиндоевропейского мифа – идеи перерождения и её связью с греческим божеством Дионисом, возвращенной в академический дискурс Фридрихом Ницше.

Нужно начать с описания того, кем были праиндоевропейцы. Это доисторическая группа людей, которая впервые прослеживается в раннем или среднем неолите около 6000 г. до н.э. в западной евразийской степи и охватывает территорию от Пиренейского полуострова до Ирана и Бенгалии к 1000 г. до н.э.

Таким образом, современный язык и культура большинства стран Европы, Ирана, России и индийского субконтинента происходят от этой единой группы.

Важность общего культурного фундамента между такими разными регионами и народами нельзя недооценивать. Относительно Европы, с началом Реформации и позже зарождением идеализма (наиболее ярко представленным в Германии), христианство превратилось в рационализированный формализованный набор логических догм, в свою очередь породив интерес к дохристианской мифологии. Это привело ко второй фазе идеализма – романтизму. Адепты этого движения, такие как Гёльдерлин, Гёте и Гегель, стремились сформировать немецкое общество по образцу Древней Греции, беря на вооружение её дохристианскую мифологию и традиции. Помимо этого, рост интереса интеллектуальных элит к народной культуре и традициям, как например басни братьев Гримм, и развитие национализма в обществе, окончательно разрушили христианскую траекторию, по которой шла Европа до прихода идеализма. Отношение к Богу перестало быть вертикальным, а стало наоборот горизонтальным, позволив беспрецедентное развитие естественных наук, технологий и «забвение» христианства в Западной Европе.

Одним из первых голосов, который признал и проанализировал историческое значение европейского постхристианского периода, был Фридрих Ницше, разработав его самую важную идею «Ewige Wiederkunft» – вечное возвращение. Прежде всего эта теория представляет собой анализ европейских традиций и культуры до христианства, а именно греко-римского пантеона; во-вторых, теория вечного возвращения даёт возможность возрождения этих традиций в постхристианской Европе. Прошло уже 150 лет с со времён написания трудов о вечном возвращении, однако вопрос европейской культуры и христианства остается оспариваемым по сей день. Основным аспектом дохристианской, праиндоевропейской традиции, вытекающей из анализа Ницше, является культ Диониса – божества вина и, что удивительно, вечного возрождения.

Дионис – это божество вина, но также и покровитель древних героев. По мифическим преданиям, он смог восстать из загробного мира, будучи убитым в детстве. Дионис – один из древнейших богов в греческом пантеоне, появившийся несколько раньше микенской эпохи около 1500 г. до н.э. Он был главным Божеством орфических сект, которые сосредотачивались на земных удовольствиях и употреблении вина. Эти секты названы в честь Орфея, греческого мифического музыканта известного по истории о его спуске в загробный мир, чтобы вернуть свою возлюбленную. В описании Диониса и Орфея прослеживается общая нить – триумф жизни над смертью. Их символизм вызывает стремление к общественным и земным удовольствиям, которые в то же время принимают мистический характер. Этот мистический характер – вера в то, что, потворствуя вину и удовольствиям жизни, можно обрести духовную связь с самим Дионисом. Следовательно, истинная цель этих орфических сект состояла в том, чтобы соединиться с Божеством, тогда как это Божество было антропоморфным – не слишком отличающимся от нас, людей. Считалось, что человек мог получить довольно приятный бонус в момент единения с Божеством – под влиянием вина было обычным совершать самоубийство или убивать других, полагая, что Дионис вернет вас из подземного мира. Тем не менее, Дионис в основном не очень хотел возвращать людей, и это имело известную нагрузку на численность населения Греции бронзового века, что и привело к запрету секты властями. Несмотря на это, увлечение орфической практикой было значимым даже будучи под запретом, и секта все еще присутствовала в намного более поздний эллинский период более тысячи лет спустя, и, возможно, даже после этого.

Фундаментальная позиция Диониса – это утверждение жизни, удовольствия и победы жизни над смертью в героической индивидуальной борьбе. Как видно на примере орфийской секты, доминирующее мировоззрение древних греков было неразрывно связано с мифическими, похожими на человека божествами и полубогами, которые, как тогда полагали, населяют Землю. Считалось, что Греция воплощает собой рай для героев, великих подвигов и общего поклонения жизни. С другой стороны, смерть рассматривалась как неизбежное и мрачное место, ненавистная и чуждая пустота. Эта позиция проявлялась практически повсеместным поклонением богам и героям, которые смогли превзойти смерть, возвращаясь живыми из загробной жизни. Один из главных примеров такого жизненного утверждения содержится в «Одиссее» Гомера: в Книге 11 Одиссей спускается в подземный мир и встречает великих героев Троянской войны: Агамемнона, Аякса и Ахилла. Последний, как известно, рассказывает ему о своей зависти к живым людям и что он бы отказался от всей своей славы за один единственный день на Земле, даже будучи скромным рыбаком. Другой важной темой здесь является поэтическое погружение Одиссея в подземный мир, его героизм и способности, которые позволяют ему вознестись обратно в мир живых. Другие примеры этой традиции включают Геракла, Энея и вышеупомянутого Орфея.

Греческая мифология возникла в микенской и минойской Греции в бронзовом веке и в значительной степени является интерпретацией финикийского и месопотамского пантеона божеств. К одной из причин этого можно отнести глобализованное и взаимосвязанное общество бронзового века. Можно найти параллели между современной глобальной экономикой и интернациональным сотрудничеством в Восточным Средиземноморье, Египте и Плодородным полумесяце. С точки зрения международных отношений был обеспечен мир между основными игроками в регионе – Микенами, Египтом, хеттами и Ассирией. Это было сделано, чтобы обеспечить торговлю и процветание правящей элиты каждой страны. В условиях торговли культура и новые идеи перетекали из одного места в другое, оказывая влияние на регионы, которые в остальном географически и культурно раздельны. Известный пример этого – принятие греками финикийского алфавита.

Итак, месопотамские и финикийские пантеоны божеств, хотя и являются одними из самых ранних известных нам мифологий, имеют общее происхождение в праиндоевропейской мифологии. Поскольку археологических доказательств этому нет, такое общее происхождение может быть проиллюстрировано только с помощью анализа общих образов мифологических систем. Это начало анализа, который Ницше отмечает в главе «О призраке и загадке» в книге «Так говорил Заратустра». Хотя Ницше не занимается научным изложением идеи о загробном мире и возрождении в том виде, в каком она изображалась древними, он пытается повторить связь с божеством Дионисом мистически с позиции орфийской секты. Один тип образов, который является общим для мифологии восхождения из мертвых в Греции, Египте и Плодородном Полумесяце, это уроборос – изображение змея, кусающего свой собственный хвост.

Действительно, во всех регионах, которые населяли праиндоевропейцы или находились под их влиянием, змей связан с мифом о сотворении, о жизни и смерти. Можно найти следы этого древнего змея в библейском Левиафане, месопотамском Тиамате, греческом Тифоне, норвежском Йрмунгандре, ханаанском Лотане, египетском Апепе и индийском Вритре. Несомненно, для европейской культуры Левиафан имеет первостепенное значение – это змей, лежащий в основе мира, который был убит иудейским «Богом Ветхого Завета». Левиафан – характерный персонаж в европейских культурных работах – от средневековых мистиков до одноименного политического трактата Гоббса. Очевидно, это не в последнюю очередь связано с распространением христианства. После убийства Левиафана Бог разрезает его на куски и передает их человечеству, как написано в Псалме 74. И в Исаии 27:1 Левиафана называют «змеем изгибающимся», который будет убит Богом в «грядущие дни».

Более того, процесс разрезания Левиафана на куски должен быть противопоставлен греческой орфической традиции раннего поклонения Дионису, упомянутой ранее. Дионис – сын Зевса, главного Божества греческого пантеона, который также убивает Тифона (греческого аналога Левиафана) и также разрезает его на куски. Более того, по преданию Дионис был разрезан на куски Титанами, и после этого был восстановлен к жизни, только чтобы снова быть разрезанным на куски, что положило начало бесконечному циклу перерождений. Таким образом, и Дионис, и Левиафан имеют прямую связь со временем, сотворением мира, смертью и возрождением.

Каковы же были последствия поклонения Дионису и Левиафану для мировоззрения протоиндоевропейцев? Левиафан как земной метафизический фундамент, а учение Диониса как мифический и этический фундамент представляли возможность победы над смертью через земную славу и героические подвиги.

Отсюда, например, выходит стремление Александра Македонского покорить весь известный мир. Ницше, будучи последним из немецких романтиков, полагает, что Левиафан и Дионис представляют новое начало для Европы, «очищенное» от бремени христианского греха, превращая Западную Европу в страну героев, не связанных десятью заповедями. Ницше рассматривает вечное возвращение как новую форму творческой и земной морали, которая основана на историческом рассмотрении прошлого и возможностях в будущем. Это сделало бы вечное возвращение фундаментом ницшеанской дионисийской философии, которая сочетает в себе элементы метафизики и экзистенциальных или психологических эффектов. Суммируя, Ницше пытается достичь возрождения праиндоевропейской концепции жизни, смерти и загробной жизни, но при этом соответствуя потребностям постхристианской Европы XIX века.

Хотя дальнейшие выводы из теории вечного возвращения остаются относительно неисследованной темой (за исключением Хайдеггера), анализ Ницше Диониса и загробной жизни имеет прежде всего описательный характер. Другими словами Ницше раскрыл глубоко укоренившиеся предположения, сохранившиеся с эпохи бронзового века в Греции до Европы XIX века и даже до наших дней. Будучи лишенным христианства, западное общество вернется к древним метафизическим основам. Ницше ясно видел связь между антропоморфным Дионисом и ростом атеизма; или страхом Ахилла перед загробной жизнью и научным пониманием смерти как не более чем биологический процесс. Однако, будучи романтиком по своей сути, Ницше видел приход к старым праиндоевропейским понятиям и мифологии как нечто позитивное, что со временем вернёт Европу в свой золотой век. Если бы он только знал, насколько он ошибался…

Источник

Подпишитесь на наш телеграм-канал https://t.me/history_eco

Публикация на Тelegra.ph