Д. Зеленцов. Неоконсерватизм и израильское лобби в США

Вопрос благополучия Израиля и его отношений со своими соседями является одним из центральных в Вашингтоне, ведь еврейское государство сумело создать в США мощное лобби, с которым не могут не считаться ни демократы, ни республиканцы.

Как отмечает американский политолог Джон Миршаймер, «это мощная группа интересов, состоящая как из евреев, так и из неевреев, чья общепризнанная цель состоит в том, чтобы оказывать давление внутри Соединённых Штатов и влиять на американскую внешнюю политику, чтобы принести пользу еврейскому государству. Различные группы, составляющие лобби… разделяют желание продвигать особые отношения между Соединёнными Штатами и Израилем. … Поскольку израильское лобби постепенно превратилось в одну из самых влиятельных групп интересов в США, кандидаты на высокие посты уделяют пристальное внимание его желаниям. … Эта группа желает, чтобы лидеры США относились к Израилю как к пятьдесят первому штату. И демократы, и республиканцы одинаково опасаются влияния лобби. Все они знают, что всякий политик, бросающий ему вызов, имеет мало шансов стать президентом»[1].

Важнейшей частью израильского лобби в США является движение неоконсерваторов (неоконов), проделавшее долгий эволюционный путь на протяжении XX века и достигшее пика своей влиятельности при администрации Дж. Буша-младшего. Неоконсерваторы с самого начала своей деятельности отличались поистине мессианской ментальностью и особой воинственностью: по их убеждению, для защиты Израиля США должны были использовать любые методы, в том числе осуществить глобальное переформатирование всего Ближнего Востока, с особым упором на «демократизацию» Ирака, Ирана и Сирии.

Неоконсерваторы занимают ведущие позиции в различных организациях и учреждениях США, как государственных, так и негосударственных. В их рядах влиятельные политики, журналисты, учёные, эксперты и аналитики. Неоконы создали мощною сеть, включающую СМИ, аналитические центры, фонды и общественные комитеты. Более того, с самого своего возникновения неоконсерватизм был нацелен на формирование собственного, альтернативного истеблишмента.

Как политическая идеология неоконсерватизм ставит во главу угла идею американской гегемонии. По убеждению неоконов, сохранение доминирования США и распространение демократии (в том числе с использованием военной мощи) — лучший путь к долгосрочному миру. Они склонны скептически оценивать роль международных институтов (особенно ООН, которую считают организацией одновременно антиизраильской и ограничивающей свободу действий Америки) и настороженно относятся ко многим союзникам (особенно к европейцам, которых считают бездельниками-пацифистами). Лидерство США «полезно как для Америки, так и для всего мира», провозглашает неоконсервативный проект «Новый американский век», а значит, править этим самым миром Америка должна единолично.

Неоконсерваторы считают, что военная сила является чрезвычайно полезным инструментом для формирования мира в соответствии с американскими интересами. Если Соединённые Штаты продемонстрируют свою военную мощь и покажут, что они готовы её использовать, то союзники последуют за ними, а потенциальные противники поймут, что сопротивляться бесполезно.

Практически все неоконсерваторы являются твёрдыми приверженцами Израиля, и это они подчёркивают открыто и без всяких оговорок. В центре работы неоконсервативных аналитических центров, комитетов, фондов и изданий — продвижение особых отношений между США и Израилем.

Учитывая вышеизложенное, неудивительно, что неоконсерваторы склонны объединяться с правыми элементами в самом Израиле. Например, группа из восьми неоконсерваторов во главе с Ричардом Перлом (который ещё не раз нам встретится) разработала в 1996 году исследование «Полный разрыв» для будущего премьер-министра Израиля от партии «Ликуд» Биньямина Нетаньяху.

В этом исследовании содержится призыв к Израилю отказаться от мирного процесса и использовать все меры, включая военную силу, чтобы свергнуть недружественные ближневосточные режимы и тем самым «преодолеть» арабо-израильский конфликт.

Часто подчёркивают еврейские корни неоконсерватизма, хотя многие ключевые принципы этого движения противоречат либеральным взглядам, которые преобладают в американской еврейской общине. Более того, далеко не все неоконсерваторы являются евреями, поскольку израильское лобби определяется не этнической принадлежностью или религией, а политической повесткой дня. В разное время на американской политической сцене выступал ряд влиятельных неевреев, которые переняли большинство, если не все основные принципы неоконсерватизма, включая решительную поддержку Израиля и предпочтение более жёстких методов осуществления политики.

Так, в ряды неоконов входили Роберт Бартли, редактор Wall Street Journal; Уильям Беннетт, министр образования в администрации Р. Рейгана; послы в ООН Джин Киркпатрик и Джон Болтон (последний, напомним, также занимал должность советника по нацбезопасности Д. Трампа), а также Джеймс Вулси, директор ЦРУ. Хотя эти неевреи сыграли важную роль в продвижении неоконсервативной повестки дня, всё же именно евреи составляют ядро неоконсервативного движения.

Слева направо: троцкисты, либералы, (нео)консерваторы

Сам термин «неоконсерватизм» возник в 1970‑е годы. Однако своими истоками это интеллектуальное течение уходит в городской колледж Нью-Йорка, в 30‑е годы минувшего века ставший вотчиной для молодых еврейских интеллектуалов левого толка, происходивших из семей эмигрантов из Европы. Впрочем, к вере своих отцов будущие неоконы относились без особого пиетета. Представляя себя полностью секуляризованными, в конфликте между традицией и ассимиляцией они выбрали свой особый «третий» путь.

Вся подспудная, присущая им религиозность была сублимирована в радикальной политике, которой они с жаром отдались. Их юношеское воображение пленил Лев Троцкий, который стал для них пророком, можно сказать, Моисеем.

Вдохновлённых его идеями будущих неоконов обуяли амбиции участвовать в великих событиях мира за пределами иммигрантского гетто. Они вступили в борьбу на два фронта. С одной стороны, против Сталина, которого считали предателем большевистской революции. С другой — против капитализма, стремясь превратить Соединенные Штаты в социалистическую утопию.

Впрочем, увлечение троцкизмом было лишь эпизодом в становлении неоконсерваторов. Уже к концу 40‑х — началу 50‑х они заметно поправели и обратились к либерализму, сделавшись из антисталинистов антикоммунистами. Тогда ключ к выживанию Запада, по их представлениям, лежал в сильном либерализме, основанном на буржуазном капитализме. После Второй мировой войны они пришли к выводу, что американский либерализм — единственная защита от триумфа «коммунистического тоталитаризма», не менее зловещего, чем нацизм. Судьба Запада (а с ней и судьба евреев) зависела от США. Троцкистские мессианские мечты о радикальном преображении Америки сменились прославлением существующего в Америке режима. Именно это привело неоконсерваторов к союзу с либеральными «ястребами» демократической партии.

Впрочем, союз этот оказался лишь временным. Демократическая партия всё больше пропитывалась прогрессистским духом и левыми тенденциями. Устав от Вьетнамской войны, бывшие «ястребы» склонялись к разрядке. А военные победы Израиля над арабскими государствами не вызывали у демократов никакого энтузиазма.

В итоге на протяжении 1960– 1970‑х гг. неоконсерваторы, оставаясь демократами, посвятили себя попыткам спасения истинного антикоммунистического либерализма от самих либералов, всё больше превращавшихся в леваков. Когда из этого ничего не вышло, их взоры и надежды обратились к республиканской партии. Собственно, именно тогда, в 70‑х, и возникает термин «неоконсерватизм».

Но во всех своих долгих странствиях — аналогия со странствиями по Синайской пустыне напрашивается сама собой — неоконы сохраняли ряд основополагающих черт своего менталитета, который можно назвать мессианским в чистом виде. Религиозный пыл и воинственный нрав, а также склонность к радикальным идеям и грандиозным проектам остались у неоконов навсегда, передаваясь — в буквальном смысле — от поколения к поколению.

Большая дружная семья против «патрициев» WASP

Что интересно, именно в те годы, когда неоконы меняли свои политические пристрастия, становясь собственно неоконами и пребывая в своеобразном положении между двумя партиями, они начали создавать свою сеть учреждений — СМИ, аналитические центры, фонды и комитеты, — которая в итоге оказалась даже более прочной, чем могли себе представить её основатели, и позволила движению восстановиться после того, как оно, казалось бы, пришло в упадок в середине 90‑х.

Ирвинг Кристол

Как отмечает исследователь Джейкоб Хейлбрун, «неоконсерватизм превратили в настоящее движение Ирвинг Кристол и Норман Подгорец. Даже сегодня неоконсервативное движение лучше всего можно описать как большую семью, основанную в основном на неформальных социальных сетях, терпеливо созданных этими двумя патриархами. Но, как и в случае с любым подобным движением, было много других деятелей, которые способствовали его возникновению как движения, так и школы мысли. Не все из них были евреями — факт, на который часто указывали сами неоконсерваторы, чтобы опровергнуть утверждение, что неоконсерватизм является еврейским движением. Справедливо. Тем не менее нееврейские члены движения были в значительной степени привержены самому большому и самому важному еврейскому делу: выживанию Израиля»[2].

Таким образом, неоконсерватизм постепенно превратился в самовоспроизводящуюся элиту, истеблишмент, альтернативный традиционному американскому истеблишменту WASP[3] , хотя и основанный не на богатстве, а на идеях.

Недоверие — если не враждебность — по отношению к американским «патрициям», элите WASP неоконы унаследовали ещё из гетто. Теперь же, наряду с очевидным комплексом неполноценности, с одной стороны, и плохо скрываемым презрением, с другой, в центре такого противостояния было отношение к Советскому Союзу.

Если либералы из рядов WASP вслед за патриархом американской внешней политики Джорджем Ф. Кеннаном стремились к осмотрительной и терпеливой «политике сдерживания» СССР, то для неоконов такой подход был совершенно неприемлемым, опасным и недальновидным. Только решительные действия, только грандиозное противостояние вплоть до превентивной войны, по убеждению неоконов, способно было сдержать победу коммунизма-тоталитаризма. Такой радикализм и агрессивный темперамент неоконсерваторов крайне раздражал «патрициев».

В итоге некоторые авторы говорят даже о тихой «гражданской войне» между ревностными неоконами и уравновешенной, осторожной, «не знающей жизни» элитой WASP, которая продолжалась на протяжении всей холодной войны и даёт знать о себе даже в XXI столетии. Как отмечал, к примеру, Дуглас Фейт, «архитектор войны в Ираке» при Буше-мл., благодаря своей семейной истории он понимает истинную природу внешней политики, в отличие от «WASP в Госдепартаменте».

Война, которая разбудила неоконов

Долгое время — вплоть до конца 60‑х гг. — Израиль мало интересовал неоконов, в центре их внимания оставалась Америка. Более того, они считали еврейское государство чем‑то вроде анахронизма, пережитка националистического прошлого Европы. Самое последнее, с чем они хотели бы ассоциироваться, был сионизм в любой его форме. Они считали себя космополитической интеллектуальной элитой, свободной от атавистических племенных притязаний прошлого.

Но ситуация коренным образом изменилась на фоне арабо-израильской войны 1967 года. Левые силы — к изумлению и возмущению еврейских интеллектуалов — единодушно осудили Израиль как агрессора и поджигателя войны. Кроме того, Соединённые Штаты захлестнула волна антисемитизма со стороны чёрного населения. В итоге на свет и появился неоконсерватизм в том виде, который мы знаем сегодня.

Поддержка Израиля неизбежно втянула неоконсерваторов в конфронтацию со своим старым врагом — Государственным департаментом. «Арабы» в Госдепе (многие из них были отпрысками старых элитных семей) никогда не мирились с существованием Израиля. Неоконы, напротив, требовали, чтобы США сделали дело евреев фундаментальным элементом своей внешней политики.

Лео Штраус

Здесь неоконы вполне следовали духу Лео Штрауса, своего нового кумира, пришедшего на смену Троцкому. Ещё обучаясь в университете, он стал последователем правого сиониста Владимира Жаботинского, который утверждал, что мечта Теодора Герцля о мирном Израиле, где евреи и арабы будут работать бок о бок, была несбыточной мечтой.

В 1957 году Штраус писал, что Израиль является форпостом Запада, окружённым смертельными врагами. Более того, Израиль по своей сути был консервативным проектом — «героической строгостью, подкреплённой близостью библейской древности». Трудно придумать более ёмкое изложение неоконсервативного взгляда на Израиль.

Прагматический, далёкий от мессианства и морализаторства еврейских интеллектуалов подход Госдепа к Израилю проявился уже в конце 40‑х гг. Внешнеполитические советники Гарри Трумэна были ярыми противниками признания Израиля, однако тот в конце концов их проигнорировал.

Сменивший его Дуайт Эйзенхауэр не терпел сентиментальных идей о важности еврейского государства. Он придерживался реалистического взгляд на Израиль как на препятствие для налаживания отношений с арабскими странами. «Мы будем вести себя так, словно у нас в Америке нет ни одного еврея», — заявлял он.

Джон Ф. Кеннеди изначально также не был особенно очарован идеей тесных отношений с Израилем. Первоначально он делал ставку на Египет Насера, стремясь освободить его от советского влияния. Однако вторжение Насера в Йемен в 1962 году, которое поставило под угрозу стабильность Саудовской Аравии, давнего союзника США, заставило его пересмотреть свои взгляды. В 1962 году Кеннеди начал поставки Израилю ракет HAWK, которых до того момента не получала ни одна страна, не входящая в НАТО. Это положило начало одному из самых тесных союзов Америки с другой державой, союзу, предполагающему дипломатическую поддержку, триллионы долларов в виде кредитов и военной помощи — к ярости арабских государств, которые считали Израиль незаконной оккупационной силой.

Если Кеннеди поддерживал Израиль, поскольку считал, что это отвечает стратегическим интересам Америки, то Линдон Джонсон больше следовал романтическому образцу борца за мировую справедливость. После Шестидневной войны 1967 года Алексей Косыгин спросил его, почему Соединённые Штаты встали на сторону Израиля, а не арабских государств. «Потому что это правильно», — ответил Джонсон.

Тем не менее внешнеполитический истеблишмент ненавидел идею Израиля и не стеснялся об этом говорить. Так, посол США и замруководителя Госдепартамента Джордж Болл громогласно возмущался еврейским влиянием в Конгрессе, а Джордж Ф. Кеннан беспокоился об этническом лобби.

В 1967 году советник Джонсона Джон П. Рош в записке президенту отмечал: «Читая сегодня статистический обзор Государственного департамента, я был потрясён, осознав, что существует настоящая подпольная склонность целовать задницы некоторых арабов… Конечным следствием попыток «сладких разговоров» с арабами является то, что они презирают нас… Что возвращает нас к вопросу, который однажды (возможно, ошибочно) Вам приписали: “Чей же это Госдеп?”».

Этот вопрос неоконсерваторы задавали много раз на протяжении долгих лет, снова и снова обвиняя Государственный департамент — и вполне справедливо — в том, что он потакает ближневосточным деспотам. Это глубоко укоренившаяся позиция среди неоконсерваторов, которая вновь проявилась после войны в Ираке.

Именно Шестидневная война обострила войну неоконов против «патрициев WASP», как любил её называть Норман Подгорец. Именно она привела к окончательному формированию неоконсерватизма.

Как отмечает Дж. Хейлбрун, «после молниеносной победы еврейского государства в 1967 году многие еврейские интеллектуалы поддержали Израиль, в то же время в глазах левых он внезапно стал вызывать подозрение. Раньше его рассматривали как блестящий социалистический эксперимент, теперь же оказалось невежливым защищать «оккупанта» и «угнетателя» палестинских арабов. Для Подгореца, который связывает пробуждение своего интереса к еврейским проблемам с судом над Эйхманом в 1961 году, внезапная антипатия ведущих интеллектуалов к Израилю стала ключевой. Это был поворотный момент в возникновении неоконсервативного движения»[4].

Поход в политику. Против СССР, против Киссинджера

Впрочем, без реального влияния неоконсерваторы оставались бы просто группой интеллектуалов на обочине американской политики, и они это прекрасно понимали.

Первый поход неоконов во власть связал воедино обе темы, которые были в центре их внимания: противостояние с СССР и безопасность Израиля. Олицетворением их чаяний стал сенатор-демократ Генри М. Джексон, убеждённый антикоммунист и сторонник жёсткой линии в отношении Советского Союза, при этом всецело преданный государству Израиль.

Джексон стал первым выдающимся неоконсервативным политиком, хотя сам он не имел еврейских корней и неоконсерватором себя не называл. Помимо собственной деятельности он способствовал продвижению в политику таких личностей, как Ричард Перл, Дуглас Фейт, Эллиот Абрамс и множество других молодых неоконсерваторов.

Впервые попав в 1941 году в Конгресс, Джексон начинал как изоляционист, но в итоге стал активным сторонником интервенционизма Трумэна, поддержав помощь Греции и Турции в борьбе с коммунизмом, план Маршалла, а также признание государства Израиль.

За его активное лоббирование американское Общество еврейского наследия в 1974 году назвало Джексона «Человеком года» и отчеканило серебряные медальоны с его изображением.

Напротив, арабские государства отнюдь не испытывали от него восторга. Джамиль Баруди, посол Саудовской Аравии в ООН в 1946—1979 гг., однажды поинтересовался: «Кто такой этот сенатор Джексон, что, находясь на расстояния в 6000 миль от Ближнего Востока, считает себя судьей для народа Палестины? Складывается впечатление, что он больший сионист, чем сами сионисты, больший еврей, чем сами евреи».

Деятельность сенатора Генри Джексона, в центре которой оказались проблемы Израиля и отношения с Советским Союзом, позволила неоконсерватизму перейти от чисто интеллектуального движения к осуществлению реального политического влияния. Джексон очертил курс, по которому неоконсерватизм будет следовать вплоть до наших дней.

Интересно, что именно Джексон оказался в центре конфликта неоконсерваторов с Генри Киссинджером.

Может показаться, что Киссинджер стал бы привлекательным союзником для неоконов: молодой еврейский эмигрант из нацистской Германии, который преуспел в Соединённых Штатах. Но в мире еврейских интеллектуалов Киссинджера воспринимали как Hofjude, или придворного еврея, из внешнеполитического истеблишмента WASP. Киссинджер сделал себе имя в Совете по международным отношениям, где написал свою первую большую книгу по ядерной стратегии. Он снискал благосклонность Нельсона Рокфеллера, а затем, в 1969 году, стал советником по национальной безопасности Ричарда Никсона.

Там, где Джексон и его соратники выступали за жёсткую позицию в отношении тоталитаризма, Киссинджер выступал за компромисс. Как он позже рассказывал: «К моему удивлению, я оказался в конфронтации с бывшим союзником, отношения с которым становились всё более напряжёнными. Что делало этот конфликт одновременно странным и болезненным, так это то, что по большинству вопросов я чувствовал себя более комфортно с Джексоном, чем со многими новообретёнными союзниками»[5].

Киссинджер был убеждённым сторонником реализма во внешней политике США. Он был одержим стабильностью, а не революцией. Когда разразился Вьетнам и связанные с ним студенческие протесты, он увидел себя современным Меттернихом, сдерживающим революционные силы, угрожавшие хаосом внутри страны и за рубежом. Он считал, что Соединённые Штаты находятся в состоянии упадка, и полагал, что им необходимо достичь соглашения с Советским Союзом, чтобы сохранить баланс сил.

Джексон и его последователи были категорически против такой позиции. «Стабильность», «баланс сил» и «равновесие» были неприемлемыми терминами в неоконсервативном лексиконе. После того как в августе 1972 года Советский Союз ввёл дорогостоящий «налог на диплом» для эмигрантов, то есть евреев, уезжающих в Израиль и Соединённые Штаты (он должен был служить в качестве возмещения за государственное обучение), Джексон приложил все усилия, чтобы подорвать разрядку. Проблема эмиграции стала первой крупной попыткой американских евреев пролоббировать такой вопрос в Конгрессе.

В итоге в 1974 году была принята поправка к Закону о торговле США, более известная как поправка Джексона–Вэника, ограничивающая торговлю со странами, препятствующими эмиграции, а также нарушающими другие права человека. Одним из авторов текста поправки был Ричард Перл. Поправка действовала в первую очередь против СССР. Фактически её действие прекратилось в 1989 году, но формально она была отменена только в 2012 году…

Работа сенатора была оценена по достоинству. Еврейский институт национальной безопасности Америки (JINSA), в состав правления которого входили неоконсерваторы Джеймс Вулси, Джошуа Муравчик и Джин Киркпатрик, вручает ежегодную награду имени сенатора Джексона.

Ещё одним ключевым политиком-неоконом тех решающих лет был Дэниэл Патрик Мойнихэн, который в 1975–1976 гг. представлял США в ООН.

В 1970‑х годах ООН, и особенно её отношение к Израилю, стала весьма заметной ареной американо-советского соперничества. В 1975 году ООН одобрила резолюцию, объявляющую сионизм расизмом. Резолюция не только осуждала Израиль за преступления против палестинцев, но также ставила под сомнение его легитимность как государства. Мойнихэн решительно осудил эту резолюцию и возглавил борьбу с ней (хотя и не увенчавшуюся успехом).

В этом деле всестороннюю поддержку ему оказывал его старый друг Норман Подгорец. New York Times по этому поводу отмечала: «Когда дело дошло до политики Ближнего Востока, области, в которую он никогда не ступал, Мойнихэн был рад следовать указаниям Госдепартамента. … Но когда дело доходит до сионизма, еврейской истории, антисемитизма и связанных с этим вопросов, главный эксперт Мойнихэна — это Подгорец»[6].

Что неудивительно, поскольку своим назначением в ООН профессор Гарварда Мойнихэн был обязан в первую очередь журналу «Комментарий», который возглавлял этот патриарх неоконсерватизма.

Воспользовавшись своей известностью в качестве посла в ООН, которая принесла ему мощную еврейскую поддержку, в 1976 году он выиграл выборы в Сенат от штата Нью-Йорк. Для неоконсерваторов это стало настоящим подарком: Мойнихэн будет нести их знамя в Сенате вплоть до 1995 года, когда он уйдёт из политики.

Не уступать ни пяди земли!

Президент Джимми Картер был полон решимости добиваться разрядки, причём даже более искренне, чем Киссинджер. Картер придавал большое значение переговорам с Кремлем по ограничению стратегических вооружений, которые должны были сократить количество межконтинентальных баллистических ракет с обеих сторон. (Его разговоры о «чрезмерном страхе перед коммунизмом» заставляли Збигнева Бжезинского, ястребиного советника по нацбезопасности, бессильно кипеть от злости.

Но даже Бжезинский никогда по‑настоящему не пользовался одобрением неоконсерваторов; несмотря на его заслуги в деле антикоммунизма, он вызывал подозрения из‑за своего польского происхождения — еврейские интеллектуалы старшего возраста не могли забыть польского антисемитизма — и его непреклонной настойчивости в том, что Израиль должен уступить Западный берег реки Иордан палестинцам. Вплоть до своей смерти Бжезинский ненавидел неоконсерваторов так же сильно, как они презирали его.)

По мнению Картера, только всеобщий мир, а не поэтапный подход может положить конец раздорам между Израилем и его соседями. Визит Анвара Садата в Иерусалим в 1978 году и Кэмп-Дэвидские соглашения, казалось бы, стали триумфом дипломатической линии Картера. Тем не менее неоконсерваторы относились к нему с опаской. Разве Израиль не находился в опасности, как и прежде? Разве перспектива дальнейших соглашений не означала, что Израилю придётся отказаться от ещё большей территории, чем та, что он оккупировал после войны 1967 года?

Уже знакомый нам Дуглас Фейт, тогда молодой вашингтонский юрист, выразил эти опасения в 1979 году в консервативном журнале «Обзор политики». Фейт осуждает отказ администрации Картера от посреднической роли в арабо-израильском противостоянии. Он выступал против ухода Израиля из Иудеи-Самарии (Западного берега). Поселения на Западном берегу, заявил Фейт, не являются препятствием на пути к миру. Вместо этого проблема заключалась в непримиримости арабов.

Такого рода заявления стали устоявшейся догмой среди неоконсерваторов: Израиль никогда не должен уступать ни пяди территории, которую он завоевал в 1967 году. Они категорически осуждали любую попытку подтолкнуть мирный процесс вперёд как ужасный признак умиротворения и, следовательно, угрозу американской национальной безопасности, поскольку в их глазах Израиль представлял собой оплот против советского влияния на Ближнем Востоке.

Теологи при дворе Рейгана

Приход к власти Рональда Рейгана в начале 80‑х стал тем моментом, к которому Уильям Кристол долго готовился. Если раньше неоконы работали через свою сеть журналов и комитетов и выступали советниками сочувствующих им политических деятелей, таких как Джексон или Мойнихэн, то теперь они уже сами будут пробовать свои силы в прямой реализации власти.

Переезд в Вашингтон также знаменует изменение их непростых отношений с либерализмом. В 1930–1940‑е годы неоконсерваторы были яростными противниками либерализма. После войны они осознали, что сильный и здоровый американский либерализм имеет решающее значение для победы в холодной войне и для выживания Израиля. Поэтому они объединились с либеральными «ястребами» во внешнеполитическом истеблишменте.

Однако в 1960–1970‑е годы, когда американский либерализм сильно полевел, оказался менее склонен к конфронтации с СССР и более враждебен к Израилю, они попытались спасти его от самого себя. Теперь, с приходом к власти Рейгана, старая враждебность вновь вернулась, причём с новой силой. Неоконы всё чаще приходили к выводу, что либерализм невозможно спасти, а значит, его надо уничтожить. В итоге они взяли на себя инициативу в культурной войне 1980—1990‑х годов, выступив не только с осуждением левых тенденций, но даже феминизма и гомосексуализма как подрывающих мощь США.

В Республиканской партии неоконсерваторы плавно и быстро стали наиболее видными выразителями милитаристской внешней политики в отношении Советского Союза. Но им не хватало базы внутри партии, а также бойцовских навыков опытных республиканских игроков, таких как Джеймс Бейкер или Джордж Шульц. Неоконсерваторы пытались стать арбитрами рейгановской революции, но священническая роль, которой они наслаждались при Джордже Бушемладшем, при Рейгане им так и не досталась.

Кроме того, за неоконсерваторами практически отсутствовал реальный электорат. Американские евреи были крайне либеральными. Большинство из них не хотело иметь ничего общего с консерватизмом, неоили каким бы то ни было ещё. Они сохранили политическую веру своих отцов и дедов. В итоге среди левых всё чаще появлялись утверждения о том, что неоконсерваторы предали еврейскую веру. Так, к примеру, Эрл Шоррис в книге «Безжалостные евреи. Плач» выступил с развёрнутым осуждением неоконсерваторов. Шоррис утверждал, что, поскольку они совершили отступничество, неоконсерваторы вообще не были евреями: «В иудаизм пришло новое политическое движение, движение, преследующее корыстные интересы, без пощады к старым и бедным, движение, которое осуждает угнетение только тогда, когда это служит интересам движения»[7].

В итоге еврейские неоконсерваторы чувствовали себя довольно неуверенно в истеблишменте Республиканской партии. Их всегда считали предателями — причём двойными, а их влияние основывалось только на их интеллектуальных способностях. Их самозваная роль заключалась в том, чтобы служить придворными теологами правых, стремясь сплотить и оживить коалицию Рейгана, взяв на себя ведущую роль в культурной войне и выработав «ценности», которые объединили бы её разрозненные элементы, несмотря на имеющиеся различия.

Неоконсерваторы считали себя интеллектуальными ударными отрядами Рейгана, своего рода партийной армией, отстаивающей позиции, которые он сам разделял, особенно в свой первый срок. Их особенно воодушевляли три цели: поддержка антикоммунистических движений в Центральной Америке, усиление гонки вооружений с Советским Союзом и реализация Стратегической оборонной инициативы — системы противоракетной обороны, которую критики быстро назвали «Звёздными войнами». Долг Запада заключался в том, чтобы вооружиться до зубов и подготовиться к ядерной схватке, а не вести переговоры с непримиримым противником, напоминающим нацистскую Германию.

Воплощать эти идеи будет один из видных неоконсерваторов и лоббистов Израиля в США Ричард Перл, уже известный нам по работе в команде сенатора Джексона, в частности, как разработчик поправки Джексона–Вэника. В 1981–1987 годах в администрации Рейгана Перл станет заместителем министра обороны по вопросам политики в области международной безопасности. С 1987 года он будет работать во влиятельном Совете по оборонной политике Пентагона, а при Буше-мл., в 2001—2003 годах, возглавит его.

Помощник Перла, Стивен Брайен, который должен был курировать вопрос передачи американских технологий иностранным державам, окажется под подозрением ФБР в шпионаже в пользу Израиля. Брайен подал в отставку, но благодаря Перлу был реабилитирован и стал закулисным игроком неоконсервативного мира.

Забегая вперёд, скажем, что в 2005 году Ларри Франклин, чиновник Пентагона, работавший на Дугласа Фейта, будет приговорён к двенадцати годам тюрьмы за передачу секретной информации представителям Израиля.

А вот насчёт самого Рейгана отнюдь нельзя было сказать, что он был категорически произраильски настроен. Более того, он занял довольно жёсткую позицию по отношению к еврейскому государству. Во-первых, в феврале 1981 года он настоял на продаже Саудовской Аравии ракет для истребителей F-15, в чём даже администрация Картера отказала Эр-Рияду. Рейган также одобрил продажу саудовцам самолётов воздушного наблюдения АВАКС, к сильному неудовольствию Израиля. После того как Израиль разбомбил иракский ядерный реактор «Осирак», Рейган ввёл временное эмбарго на поставки ему самолётов.

В итоге в середине 1980‑х годов неоконсерваторы испытали лёгкий шок. Рейган, непреклонный герой, которого они «создали», оказался гораздо более гибким, чем они или его критики слева ожидали. Когда Рейган начал встречи с Горбачёвым, неоконсерваторов хватил удар. Они были ошеломлены, когда весной 1987 года Горбачёв принял нулевой вариант Рейгана по ликвидации ракет средней и меньшей дальности в Европе. Они рассматривали эту сделку лишь как хитрый ход СССР… Соединённые Штаты победили, но неоконсерваторы не хотели этого признавать…

Нефтяник из Техаса против израильского лобби

С приходом к власти Джорджа Буша ст. реалисты снова оказались у власти, крестовые походы за права человека и мораль закончились.

На этом фоне вторжение Саддама Хусейна в Кувейт 2 августа 1990 года, казалось бы, стало для неоконсерваторов настоящим подарком. Это была прекрасная возможность свергнуть ближневосточного деспота и разрушить старый порядок на Ближнем Востоке. Арабский мир должен был быть перестроен в соответствии с американскими интересами, предоставив США новые региональные рычаги влияния. А в качестве небольшого презента для Израиля на второй план отодвинулась бы палестинская проблема.

Видный неоконсервативный публицист Джошуа Муравчик писал: «Если война закончится полным унижением Саддама Хусейна (что кажется почти несомненным), то отрезвляющий эффект должен быть огромен. Поскольку партия Баас г-на Хусейна развалена, советское влияние ушло в прошлое, исламский экстремизм теряет свой блеск в Иране, а миф о его единстве разрушен как никогда раньше, арабский мир, возможно, наконец‑то готов к реализму и умеренности»[8].

Однако в администрации Буша ст. у неоконов не было голоса, кроме Уильяма Кристола, который руководил аппаратом вице-президента Дж. Куэйла. Победу одержали такие реалисты, как госсекретарь Джеймс Бейкер и советник по нацбезопасности Брент Скоукрофт. Министр обороны Дик Чейни также не был заинтересован в крестовом походе. Хуже всего то, что сам Джордж Буш был нетерпелив по отношению к Израилю. Нефтяник из Техаса, он чувствовал себя ближе всего к Саудовской Аравии и создал большую коалицию, чтобы остановить Саддама Хусейна. В итоге Буш вёл войну в Персидском заливе совсем иначе, чем хотелось бы неоконсерваторам. Его целью было не создание лучшего мира, а восстановление баланса сил в регионе.

Кроме того, неоконы были обижены на Буша за то, что он лишил их нового врага в лице Китая. С тех пор как он отказался осудить подавление студенческого движения на площади Тяньаньмэнь в 1989 году, они нападали на него как на отпрыска «патрициев» из WASP, который слишком осторожен, чтобы критиковать своих китайских друзей. Тем не менее неоконсерваторы добровольно предложили свои услуги в подготовке к войне в Персидском заливе, создав ещё один из своих многочисленных комитетов. Этот комитет, получивший название «Комитет по вопросам мира и безопасности в Персидском заливе», возглавил Ричард Перл.

Новая группа давления сосредоточится на мобилизации поддержки войны со стороны населения и Конгресса. Неоконсерваторы и их союзники подчёркивали, что целью Америки должно быть не просто изгнание Ирака из Кувейта, но и уничтожение военного потенциала Ирака, особенно его способности разрабатывать ядерное оружие. Последний результат, конечно же, был целью Израиля с момента рейда на иракскую ядерную установку «Осирак» в 1981 году.

Однако Джордж Буш-старший не горел желанием ввязываться в такое дело. В своих мемуарах он отмечал: «Мы были бы вынуждены оккупировать Багдад и, по сути, править Ираком. Коалиция мгновенно распалась бы, арабы в гневе покинули бы её… Если бы мы пошли по пути вторжения, Соединённые Штаты, вероятно, всё ещё оставались бы оккупирующей державой на крайне враждебной земле»[9]. Решение Буша оставить Саддама у власти было высмеяно как трусливый акт ошибочного реализма, который лишь отложит решение проблемы на потом. В глазах неоконсерваторов Буш стал не чем иным, как предателем наследия Рейгана.

Реакция Буша? Вместе с Джеймсом Бейкером и Брентом Скоукрофтом он атаковал не Ирак за убийства шиитов и курдов, а Израиль. Буш, который всегда был дружен с саудовской монархией, был убеждён, что единственным реальным шагом для установления мира на Ближнем Востоке является урегулирование между израильтянами и палестинцами. Он выступал против расширения поселений на Западном берегу. Буш настаивал на том, что если еврейское государство захочет получить «10 миллиардов кредитных гарантий» для иммигрантов из бывшего Советского Союза, Израилю придётся прекратить строительство новых поселений на Западном берегу и в секторе Газа. Бейкер и Скоукрофт согласились с ним.

Между тем правительство Ицхака Шамира, возглавляемое «Ликудом», отказалось отступить в вопросе поселений. В Соединённых Штатах Американо-израильский комитет по общественным связям (AIPAC) мобилизовался для защиты Израиля, осуществляя лоббирование в Конгрессе, чтобы он выступил против Буша. В итоге Буш отказался от условий гарантии по кредиту. На пресс-конференции 12 сентября 1991 года он заявил, что был «одиноким малым», пытающимся противостоять израильскому лобби…

Неоконы идут на войну

И всё же неоконсерваторам пришлось ждать почти десять лет, чтобы их планы по переформатированию Ближнего Востока, наконец, начали воплощаться.

В лице Джорджа Буша-мл. они нашли, наконец, благодарного слушателя. Упрощённое неоконсервативное кредо оказалось для него идеальной идеологией: единственный способ защитить США — это экспортировать по всему миру демократию, причём посредством военной мощи. Буш был с этим согласен. Буш, по словам Пола Вулфовица, стал — в духе сенатора Джексона — «ещё одной сенсацией» неоконов.

Впрочем, как бы горячо ни пытались неоконсерваторы усыновить Буша, поначалу он не был особенно склонен принимать их предложения. В конце концов, ключевые персоны его администрации — министр обороны Дональд Рамсфелд, вицепрезидент Дик Чейни, госсекретарь Колин Пауэлл и помощник по нацбезопасности Кондолиза Райс — вряд ли были неоконсерваторами.

Однако наступило 11 сентября… И неоконы не преминули воспользоваться представившейся возможностью, чтобы навести свой порядок на Ближнем Востоке.

Движущей силой войны в Ираке стала небольшая группа неоконсерваторов, получившая государственные посты. В эту группу входили Пол Вулфовиц и Дуглас Фейт, гражданские лица номер два и три в Пентагоне; Ричард Перл, Кеннет Адельман и Джеймс Вулси, члены влиятельного Совета по оборонной политике; Льюис «Скутер» Либби, руководитель аппарата вице-президента; Джон Болтон, замгоссекретаря по контролю над вооружениями и международной безопасности, и его специальный помощник Дэвид Вурмсер; а Эллиот Абрамс отвечал за ближневосточную политику в Совете национальной безопасности. В группу также входили несколько известных журналистов, таких как Роберт Каган, Чарльз Краутхаммер, Уильям Кристол и Уильям Сафайр.

Назначение ряда неоконсерваторов на высшие политические посты было воспринято израильтянами и их американскими союзниками как очень позитивное событие. Когда в январе 2001 года Вулфовиц стал заместителем министра обороны, газета Jerusalem Post сообщила, что «еврейские общины прыгают от радости». Весной 2002 года газета Forward отметила, что Вулфовиц «известен как самый воинственно произраильский голос в администрации». Примерно в то же время Еврейский институт национальной безопасности Америки (JINSA) вручил ему награду Генри Джексона за выдающиеся заслуги за содействие прочному партнёрству между Израилем и США.

Роль Фейта в лоббировании войны также следует понимать в контексте его давней приверженности Израилю, а также его тесных связей с ключевыми организациями еврейского лобби. Как мы помним, Фейт был соавтором — вместе с Перлом и Вурмсером — знаменитого отчёта «Полный разрыв» (1996), написанного под эгидой правого израильского аналитического центра.

Премьер-министру Нетаньяху в докладе среди прочего рекомендовалось «сосредоточиться на отстранении от власти Саддама Хусейна, что само по себе является важной стратегической целью Израиля». Он также призывал Израиль предпринять шаги по изменению порядка на всём Ближнем Востоке. Нетаньяху не прислушался к их совету, теперь же Фейт, Перл и Вурмсер стремились к тому, чтобы эти цели реализовала уже администрация Буша. Эта ситуация побудила обозревателя Haarez Акиву Эльдара предостеречь, что Фейт и Перл «ходят по тонкой грани между своей лояльностью американскому правительству… и интересами Израиля».

Джон Болтон и «Скутер» Либби также были убеждёнными сторонниками Израиля. Будучи послом Америки в ООН, Болтон последовательно и с энтузиазмом защищал интересы еврейского государства. Настолько, что в мае 2006 года посол Израиля в ООН в шутку назвал Болтона «тайным членом команды Израиля». Что касается Либби, газета Forward сообщала, что «израильским чиновникам нравился Либби. Они описывали его как важного человека, который был доступен, искренне интересовался вопросами, связанными с Израилем, и очень симпатизировал их делу».

Чёрный пиар и своя разведка

Идеологическую обработку предстоящей войны взял на себя неоконсервативный проект «Новый американский век» (PNAC), который в апреле 2002 года подготовил открытое письме президенту Бушу, подписанное Уильямом Кристолом, Ричардом Перлом, Норманом Подгорецем и другими видными неоконсерваторами. В нём говорилось: «Соединённые Штаты и Израиль имеют общего врага. Обе страны являются мишенью того, что вы [Буш] правильно назвали «Осью зла»… Иран, Ирак и Сирия «вдохновляют и финансируют культуру политических убийств и самоубийственных атак на Израиль так же, как способствовали террористическим кампаниям против Соединённых Штатов… Вы объявили войну международному терроризму, г-н Президент. Израиль ведёт ту же войну».

Ключевой частью пиаркампании стала манипуляция разведывательной информацией с целью представить Саддама как непосредственную угрозу. Важную роль в этом сыграл Льюис «Скутер» Либби: он несколько раз посещал ЦРУ, чтобы оказать давление на аналитиков, чтобы те нашли доказательства, подтверждающие необходимость войны. Он также помог подготовить подробный брифинг об иракской угрозе в начале 2003 года для Колина Пауэлла, который тогда готовил своё печально известное выступление в Совете Безопасности ООН.

В попытках манипулировать разведданными также участвовали две организации, созданные после 11 сентября и подчинявшиеся непосредственно замминистра обороны Дугласу Фейту. Иными словами, неоконы, не доверяя до конца ЦРУ, создали отдельные разведывательные структуры.

Группе оценки политики борьбы с терроризмом было поручено найти связи между «Аль-Каидой»* и Ираком, которые разведывательное сообщество, предположительно, упустило из виду. Двумя его ключевыми членами были Дэвид Вурмсер и Майкл Малуф, американец ливанского происхождения, имевший тесные связи с Ричардом Перлом.

Управлению специальных планов (OSP) было поручено найти доказательства, которые можно было бы использовать для рекламы войны против Ирака. Её возглавлял Абрам Шульский, неоконсерватор, долгое время связанный с Вулфовицем, а в её ряды входило несколько новобранцев из произраильских аналитических центров, таких как Майкл Рубин из Американского института предпринимательства и Майкл Маковский, который работал на тогдашнего премьер-министра Шимона Переса. OSP в значительной степени полагалось на информацию от иракских изгнанников и имело тесные связи с различными израильскими источниками.

Демократия на штыках: Ирак и далее везде

Израильские лидеры, неоконсерваторы и администрация Буша мл. рассматривали войну в Ираке как первый шаг в амбициозной кампании по переустройству Большого Ближнего Востока. Как мы видели, эти идеи были чётко изложены ещё в 1996 году в исследовании «Полный разрыв», авторами которого были Фейт, Перл и Вурмсер и в котором пропагандировалось свержение Саддама Хусейна и нанесение ударов по Сирии, а также другим государствам Ближнего Востока. Соединённые Штаты должны демократизировать регион, чтобы сделать его более дружественной средой для Америки и Израиля.

Так, некоторые важные фигуры в неоконсервативно-еврейском лобби нацелились на Сирию задолго до падения башен-близнецов. К примеру, над этим работал Комитет США за свободный Ливан (USCFL), призывавший использовать военные угрозы, чтобы заставить Сирию вывести свои войска из Ливана, избавиться от оружия массового уничтожения и прекратить поддержку терроризма. При этом среди основных активистов и сторонников USCFL были многочисленные неоконсерваторы, в том числе Эллиот Абрамс, Дуглас Фейт, Ричард Перл и Дэвид Вурмсер.

В том же ключе стоял и вопрос Ирана. Ещё в 90‑е годы в ЦРУ и Госдепартаменте существовала значительная группа сторонников нормализации отношений с Тегераном. Однако неоконсерваторы внутри и за пределами администрации яростно выступали против этой идеи. Они доказывали, что Иран, потенциально обладающий ядерным оружием, неприемлем и что Соединённые Штаты должны быть готовы применить силу для решения этой проблемы.

Они всячески подталкивали Джорджа Буша-мл. к применению силы. Джошуа Муравчик отмечал, что «президенту Бушу придётся разбомбить ядерные объекты Ирана, прежде чем покинуть свой пост. Совершенно немыслимо, чтобы Иран согласился на любые мирные стимулы и отказался от стремления к созданию бомбы». А Ричард Перл провозглашал: «Я не сомневаюсь, что если президенту Бушу станет очевидно, что в течение его срока полномочий Иран получит ядерное оружие, он без колебаний отдаст приказ о нанесении удара». Наконец, Норман Подгорец опубликовал широко обсуждавшуюся статью в Wall Street Journal под говорящим названием «Дело о бомбардировке Ирана: я надеюсь и молюсь, что Буш это сделает».

И хотя Буш в своём обращении к нации в конце января 2002 года включил Иран в печально известную «ось зла», до применения силы дело не дошло. К вящему разочарованию неоконов…

При последующих администрациях влияние неконов пошло на спад. При Бараке Обаме единственным крупным их представителем была Виктория Нуланд, ставшая заместителем госсекретаря. Явление Дональда Трампа разделило неоконсерваторов. К его администрации присоединились некоторые видные фигуры, такие как Джон Болтон (советник по нацбезопасности), Майк Помпео (директор ЦРУ, а затем госсекретарь) и Эллиот Абрамс (спецпредставитель по Венесуэле и Ирану). Тогда как некоторые иные неоконы активно участвовали в движении «Стоп Трамп». В нынешней администрации Джо Байдена Виктория Нуланд на несколько лет вернула себе пост замгоссекретаря, но недавно ушла в отставку.

Впрочем, как показывает опыт 90‑х гг. прошлого столетия, когда неоконсервативному движению, казалось бы, пришёл конец, а оно возродилось как Феникс из пепла, списывать его со счетов очень рано. И действительно, в настоящее время неоконсерваторы по‑прежнему активно участвуют в текущих политических дебатах и присутствуют в основных средствах массовой информации. Аналитические центры и политические институты, которые их поддерживают, как и прежде, процветают и чрезвычайно влиятельны в Вашингтоне.

Их фронтмены, так же как и многочисленные молчаливые сторонники в составе deep state, благодаря эффективной сети, выстроенной ещё патриархами наподобие Уильяма Кристола или Нормана Подгореца, своими скоординированными действиями продолжают в значительной мере формировать внешнеполитический курс США. Мало кто из них склонен хоть к какой‑либо рефлексии в связи с тем хаосом на Ближнем Востоке, который в своё время принесла их политика, и ещё меньше испытывают сожаление по поводу человеческих жертв этой политики.

Примечания:

1 John Mearsheimer, Stephen Walt. The Israel Lobby and U.S. Foreign Policy. 2007. Pp. 5–6.

2 Jacob Heilbrun. They Knew They Were Right: The Rise of the Neocons, 2008. Pp. 68–69.

3 WASP — аббревиатура White Anglo-Saxon Protestants — белые англосаксонские протестанты. (Прим. редакции).

4 Jacob Heilbrun. They Knew They Were Right. P. 81.

5 Henry Kissinger. Years of Upheaval. 1982. P. 250.

6 Tom Buckley. «Brawler at the U.N.» New York Times Magazine, Dec. 7, 1975.

7 Earl Shorris. Jews Without Mercy: A Lament, 1982, p. 36

8 Joshua Muravchik, «At Last, Pax Americana», New York Times, Jan. 24, 1991

9 George Bush and Brent Scowcroft, A World Transformed, 1998, p. 464.

*террористическая организация, запрещённая в РФ

Источник

Еще по теме:

Дональд Трамп – главный сионист Америки

Публикация на Тelegra.ph 1

Публикация на Тelegra.ph 2

Подпишитесь на наш телеграм-канал https://t.me/history_eco

• Ключевые слова: Неоконсерватизм,израил,лобби,США,