Исаак Масса. Лжедмитрий глазами очевидца: из «Краткого известия о Московии»
Голландский купец Исаак Масса (1587—1635) прожил в России с 1601 по 1609 гг. и, таким образом, являлся очевидцем царствования Б. Годунова и Лжедмитрия. Малоизвестное «Краткое известие о Московии» – сочинение уникальное: оно основано на личных впечатлениях независимого наблюдателя-иностранца, а также сведениях, полученных им из первых рук, от непосредственных участников событий тех лет, и позволяет увидеть воочию Лжедмитрия, ставленника иезуитов, с помощью которого римский папа рассчитывал вовлечь Московию в орбиту своего влияния.
***
В 1600 г. ожидали великое посольство из Польши, чтобы на несколько лет заключить мир и начать жить в дружбе с новым царем Борисом, а также принести ему поздравления и подарки.
Л. Сапега
Посла, верховного советника польской короны, звали Лев Сапега, он был у царя раз двадцать, и они расставались то друзьями, то врагами. <…> Наконец был заключен мир или перемирие на двадцать два года между царем и королем польским; и это случилось 22 февраля по старому стилю, в 1601 г.
В то время уже поговаривали, что в Польше прошел слух о Дмитрии, царском сыне.
15 августа 1601 г. прибыл в Москву папский легат; он просил о свободном проезде через Московию в Персию, что ему и дозволили. Когда бы Великий князь Борис знал, что легат прибыл за тем, чтобы высмотреть и разведать все в стране, чтобы узнать характер народа, дабы потом сделать донесение своему владыке, папе, и осуществить свое предательское намерение, то Борис дал бы этому послу совсем иной ответ и угостил бы его таким обедом, на котором он подавился бы куском. Но Борис не подозревал тогда, что ему ставили западню, в которую со временем он должен был попасть.
В это время происходило в Москве много ужасных чудес и знамений, и большей частью ночью, близ царского дворца, так что солдаты, стоявшие на карауле, часто пугались до смерти и прятались. Они клялись в том, что однажды ночью видели, как проехала по воздуху колесница, запряженная шестеркой лошадей, в ней сидел поляк, который хлопал кнутом над Кремлем и кричал так ужасно, что многие караульные убежали со страху в горницы.
Все еще продолжалось бедственное время голода. В Польше знали все, что происходило в Московии; туда бежало из Москвы также много воров, поступавших на службу к некоторым польским вельможам, к пану Вишневецкому, к воеводе Сандомирскому и многим другим.
В числе их был один человек, некогда бывший в Москве служкой у одного монаха или игумена в Чудовом монастыре; этот служка был потом пострижен в монахи, и он списывал или копировал многие книги своего учителя и таким образом достиг разумения всех тайн в государстве. Он обладал острым умом и знал все деяния Бориса, и как он, Борис, повелел убить Дмитрия, и это убийство было затемнено многими другими происшествиями и забыто, как о том было довольно сказано.
Все эти и подобные им дела накрепко запечатлелись в его памяти и, взяв то, что ему было нужно, и похитив у своего учителя несколько тайных бумаг, он бежал, нищим прошел всю страну и пришел в Польшу, где хорошо научился польскому языку, и затем несколько раз побывал в Московии, то как батрак, то как нищий странник. Также был он в Москве в 1601 г. вместе с польским послом, заключившим мир между Польшей и Московией на 22 года, и выдавал себя за дворянина, слышал все тайны государства и узнал все, что там происходило.
С давнего времени он выдавал себя в Польше за сына Ивана Васильевича, коего считали убитым в Угличе, и умел привести многие доказательства, рассказывая о том, как и каким способом он спасся при помощи некоторых царедворцев, которых он мог назвать по имени, но из коих ни одного не было в живых. Также умел он слово в слово перечислять все обстоятельства, ничего не упуская, как вместо него убили другого, одетого в его платье и совершенно на него похожего.
Юрий (Ежи) Мнишек, пан Сандомирский
Также мог он сказать час и день своего рождения, убиения и похорон. Он узнал это из книг и летописей своего учителя. Пан Сандомирский и многие его единомышленники, все иезуиты известили обо всем том с начала до конца папу, испрашивая у него совета.
Тот, по зрелому обсуждению и взвесив все обстоятельства, разрешил приступить к чудесному предприятию против Московии, сперва послав в Москву своего легата, будто для того, чтобы испросить свободный проезд через Московию в Персию, между тем ни за чем другим, кроме как для того, чтобы найти удобный случай разведать о стране и о характере народа, его состоянии, легковерии и бедности.
Получив обо всем этом обстоятельное донесение, папа вознамерился надежными и быстрыми средствами одолеть и присовокупить эту страну именем Дмитрия, сына покойного Великого князя, так как простонародье любит смену государей и всегда надеется получить лучшего государя.
Климент VIII , папа римский в 1592-1605 гг.
Получив окончательное согласие папы и всех иезуитов в Польше, Дмитрий заключил с воеводой Сандомирским договор, по коему он должен был взять в жены его дочь и сделать ее царицей, как только займет престол на Москве. Сверх того должен был он уплатить все, что польские паны и иезуиты из некоторых монастырей дадут ему взаймы. Дмитрий обещал воеводе Сандомирскому княжества Псковское и Новгородское, сыну его — Смоленск и, далее, землю Северскую.
Сверх того он должен был прежде всего обещать папе, что вся страна так скоро, как он сможет, переменит религию и перейдет в римско-католическую веру, также должен был он обещать переменить все церковные обряды и повелеть совершать их подобно тому, как решат те, коих к тому определит папа.
Кроме того, Дмитрий обещал повелеть учредить школы в городах и деревнях, подобно существующим повсеместно в Польше, дабы юношество, которое в Московии воспитывают глупо и невежественно, было направлено на путь истинный; одним словом, он обещал им все и твердо вознамерился исполнить обещание, но всемогущее провидение тому воспрепятствовало.
Вслед за тем полагали употребить все старания к тому, чтобы в других местах склонить на сторону Дмитрия казаков на реке Волге и в других местах, что весьма усилило бы его силу и почтение к нему. Эти казаки различных племен, из Московии, Тартарии, Турции, Польши, Литвы, Корелии и Неметчины, по большей части московиты и говорят по-московски.
К ним-то и послал Дмитрий из Польши нескольких тайных гонцов, чтобы известить их о своем предприятии и заверить клятвой, что он законный наследник Московского государства, и просить их о помощи, ибо его дело правое и нет сомнения в том, что оно окончится удачно, и тогда они все будут возвеличены за их верную службу, которую они ему окажут.
Казаки, услышав о том, собрали сход, на который пришло свыше восьми тысяч со своими атаманами, и зрело рассудили об этом деле, и, наконец, порешили также послать от себя нескольких гонцов в Польшу, дабы разузнать обо всем и так ли все на самом деле, как им передали. Ежели они найдут, что он истинный Дмитрий, то помогут ему вступить на царство, а ежели нет, то пойдут против него.
В Польше, невзирая на самые прилежные розыски, они не сумели узнать ничего другого, кроме того, что то был истинный Дмитрий, сын Ивана Васильевича, коего считали убиенным в Угличе. Видя, что некоторые паны уже делают великие приготовления к войне, казаки признали Дмитрия своим государем, предложили ему свою службу и тотчас стали величать его царем и Великим князем московским.
<…>
Дмитрий, или расстрига, как его именовали в Москве, одерживая победы, быстро продвигался вперед и прошел волость, называемую Комарицкой, землю весьма плодородную, богатую хлебом, медом и воском, также льном и коноплей и населенную богатыми крестьянами. Войско Дмитрия не причинило этой волости ни малейшего урона; он брал только то, что крестьяне приносили ему от щедроты. Видя, что он вступил в их землю как враг, чтобы завоевать Московию, дивились тому, что он никому не причинял вреда, но защищал всех, и полагали, что он доподлинно законный наследник престола, ибо кто другой стал бы так щадить их земли, кроме законного наследственного государя.
Но, увы, они не помыслили о том, что он, Дмитрий, так поступал, дабы привлечь к себе их сердца.
13 апреля по старому стилю Борис <Годунов> был весьма весел, или представлялся таким, весьма много ел за обедом и был радостнее, чем привыкли видеть его приближенные. Отобедав, он отправился в высокий терем, откуда мог видеть всю Москву с ее окрестностями, и полагают, что там он принял яд, ибо как только он сошел в залу, то послал за патриархом и епископами, чтобы они принесли ему монашеский клобук и тотчас постригли его, ибо он умирал. Как только эти лица сотворили молитву, постригли его и надели на него клобук, он испустил дух и скончался около трех часов пополудни.
Меж тем Дмитрий послал в Москву Андрея Шерефединова, большого негодяя, перебежавшего к нему одним из первых, с повелением тайно умертвить царицу, жену Бориса, а также сына ее таким способом, чтобы никто не проведал, что они умерщвлены, но распустить слух, что они сами отравились, а дочь Бориса оставить в живых и беречь ее до его прибытия в Москву. Андрей Шерефединов отправился к царице и сыну, — который поистине был юный витязь и писаный красавец и все время подавал народу твердую надежду, что будет добрым, благочестивым царем, — и задушил их между двумя подушками, и таким жалким образом они лишились жизни.
Как только царица и ее сын были умерщвлены, туда, где они были, привели несколько человек из простого народа, и убийцы рассказали им, как мать и ее сын отравились, а дочь, говорили они, не выпила из кубка, в котором был яд, столько, чтобы от этого умереть.
К.Лебедев. «Вступление войска Лжедмитрия в Москву»
Дмитрий весьма приблизился к Москве, но вступил в нее только 20 июня 1605 г., когда достоверно узнал, что вся страна признала его царем.
Все улицы были полны народом так, что невозможно было протолкаться; все крыши были полны народом, также все стены и ворота, где Дмитрий должен был проехать. Все были в лучших нарядах и, считая Дмитрия своим законным государем и ничего не зная о нем другого, плакали от радости.
И миновав третью стену и Москву-реку и подъехав к Иерусалиму, — так называется церковь на горе, неподалеку от Кремля, — он остановился со всеми окружавшими и сопровождавшими его людьми и, сидя на лошади, снял с головы свою царскую шапку и тотчас ее надел опять и, окинув взором великолепные стены, город и несказанное множество народа, запрудившее все улицы, он, как это было видно, заплакал и возблагодарил Бога за то, что тот продлил его жизнь и сподобил увидеть город отца своего, Москву, и своих любезных подданных, которых он сердечно любил.
Много других подобных речей говорил Дмитрий, проливая горючие слезы, и многие плакали вместе с ним; но, увы, когда бы они знали, что то были крокодиловы слезы, то не плакали бы, а учинили бы что-нибудь иное.
Итак, когда Дмитрий остановился, навстречу ему вышли патриарх, епископы, священники и монахи с крестами и хоругвями, дабы проводить во дворец, и поднесли ему икону Богородицы, чтобы он, по их обычаю, приложился к ней, что дозволено только государям.
Дмитрий сошел с лошади и приложился к иконе; но совершил это не так, как надлежало бы по обычаю, и некоторые монахи, увидев это, весьма усомнились в том, что он московит родом, а также усомнились и в том, что он истинный царь, но не смели говорить; он же отлично приметив, что они на него так уставились и, быть может, хорошо их зная, на другой день велел их тайно умертвить и бросить в воду.
Тотчас же последовали перемены при царском дворе, и все прежние чиновники — дьяки, подьячие, конюшие, ключники, стольники, повара и слуги — были удалены и замещены теми, коим царь более доверял; также сменили правителей по всем областям, городам и другим владениям.
Меж тем послали за мнимой матерью Дмитрия, которую Годуновы отправили в пустынь. Во всех городах, через которые она проезжала, народ торжественно встречал ее, как бывшую царицу и седьмую жену царя Ивана Васильевича; в то время она была инокиней под именем Марфа.
Подъехав к Москве, она остановилась в селе Тайнинском, что в двух милях от Москвы, где был царский дворец, и сюда выехал навстречу к ней Дмитрий с множеством вельмож и других людей.
Дмитрий и Марфа приветствовали друг друга, и весь народ вопил и плакал, ибо царственные мать и сын ее старались показать народу, что они долго не видались; увы, нет ничего удивительного, что она признала его своим сыном, хотя хорошо знала, что это не он. От этого ее жизнь не стала горше, но напротив, с ней обращались, как с царицей, и ее торжественно ввезли в Москву в Кремль, где ее поселили в Вознесенском монастыре и где ее содержали и прислуживали ей, как царице, и молодой царь каждодневно навещал ее, как свою мать.
Потом он повелел начать приготовления к венчанию, хотя, по московскому обычаю, оно не могло быть совершено ранее 1 сентября, но он пожелал, чтобы день венчания был назначен скорее, что многим показалось странным, но они молчали; итак, 20 июля 1605 г. его венчали на царство в церкви Богородицы, по московскому обычаю, подобно тому, как венчали прежних царей в Москве, с большим великолепием и торжеством.
<…>
Также отрешил он старого патриарха Иова и повелел его проклясть перед всем народом, называя его Иудой и обвиняя в том, что он был виновником предательств Бориса. На его место был возведен другой патриарх, родом грек, лукавый негодяй, содомит и распутник, которого ненавидел народ, однако это совершилось по воле царя.
Патриарх Игнатий, которым Лжедмитрий заменил Иова
Царь назначил по собственному усмотрению всех начальников и офицеров, на которых он, как ему казалось, мог положиться, и тех, которые были слишком допытливы и чересчур много знали, он отставил, а также некоторых устранил.
Высшие бояре и патриоты земли, взирая на все это, были весьма опечалены, отлично приметив, что он незаконный царь. Однако некоторые слишком много болтали, и то были по большей части монахи и духовные особы, отлично знавшие тайны государства. Но тех, на кого пало подозрение, лишали жизни и устраняли; также поступали со многими простыми людьми и гражданами в Москве.
Теперь надлежит нам сказать несколько слов о его жизни и домашних делах. Прежде всего он послал много денег в Польшу для уплаты долгов всем, кто ему давал в долг. Приехало много поляков, которые добывали в Москве деньги, доставляя во дворец с купцами множество прекрасных драгоценных камней и другого узорочья, и он все покупал.
Присмотревшись к обычаям московитов, он стал осторожнее и удвоил стражу во дворце, также отобрал из немцев и ливонцев триста самых рослых и храбрых воинов и поставил из них двести алебардщиками и сто трабантами, и во время выходов они всегда окружали его. Это казалось московитам весьма диковинным, ибо они ничего подобного не видали и не знали, что об этом думать, ибо все московские прирожденные цари выезжали верхом в сопровождении одних стрельцов.
Меж тем Дмитрий отправил посла в Польшу объявить королю и другим лицам о том, что Бог утвердил его на престоле, а также пригласить нареченную невесту, дочь воеводы Сандомирского, Юрия. Переворошили все древние сокровища, лежавшие схороненными сто лет и долее, расставили и разложили по его усмотрению. Купил он много дорогих товаров у англичан, голландцев и других чужеземцев; также приехало из Польши много евреев торговать драгоценным узорочьем.
Дочь Бориса, Ксению, которая в течение некоторого времени находилась в его власти, велел постричь в монахини и сослать в Кирилловский монастырь, расположенный в ста милях от Москвы, где находилось уже много инокинь из знатных родов.
Дмитрий увеличил титул прежних московский князей, прибавив к нему: «монарх» и «непобедимый», что произошло по наущению литовских вельмож, ибо некоторые из них не любили короля и помышляли в благоприятных обстоятельствах подчинить Польшу Дмитрию.
Венчание Лжедмитрия и Марины Мнишек
Марина Мнишек
…царь и Марина дошли до Успенского собора, где были обвенчаны по московскому обряду патриархом и епископом новгородским, в присутствии всего духовенства, московских и польских вельмож.
О, как раздосадовало московитов, что поляки вошли в их церковь с оружием и в шапках с перьями! Если бы кто-нибудь подстрекнул московитов, то они на месте перебили бы всех поляков, ибо церковь их была осквернена тем, что в нее вошли язычники, коими они считают все народы на свете, твердо веря тому, что только они христиане.
На другой день, в пятницу, был большой храмовой праздник в честь их патрона Николая угодника, и в этот день ни за что на свете нельзя было играть свадьбу. Поэтому московитов вконец раздосадовало, что сам царь этот день употребил во зло, нарушив их обычай, и они ожесточились против него. С народом, желавшим попасть в Кремль, обошлись дурно, отгоняли многих почтенных людей, и большая часть народа была огорчена, видя, что негодяи из Польши в большей чести у царя, нежели прирожденные московиты.
В понедельник и во вторник музыканты громко играли на различных инструментах, также трубили в трубы и били в барабаны, была назначена травля зверей в Кремле, и приготовлена крепостица, которую для потехи намеревались брать приступом. Но все это было оставлено по причине дурных предзнаменований, как явившихся на небе, так и замеченных по другим предметам, чего никак не могли уразуметь. Свадьбу играли не так, как бы надлежало: все шло на ней так скучно и угрюмо, что можно было диву даться.
«Окно в Магонию» над Москвой
Что же касается до знамений на небе, то я сам видел их вместе с моим хозяином, у которого я жил, с нашими домочадцами и двумя или тремя московитами, и это было весьма диковинное зрелище, но немногие приняли его во внимание.
Около четырех часов пополудни на прекрасном голубом и совсем безоблачном небе со стороны Польши поднялись облака, подобные горам и пещерам. И так как перед тем их не было видно на горизонте, то казалось, что они упали с небесного свода. Посреди них мы явственно видели льва, который поднялся и исчез, затем верблюда, который также исчез, и наконец, великана, который тотчас исчез, словно заполз в пещеру.
Когда все это исчезло, мы явственно увидели висящий в воздухе город со стенами и башнями, из которых выходил дым, и этот город также исчез. Все это было поистине так совершенно, словно расположено в изрядном порядке искусным художником.
Как был приведен в исполнение заговор московских бояр против Лжедмитрия
В субботу поутру, 17 мая, около двух часов, ударили в набат сперва в Кремле, а потом во всем городе, и было великое волнение. Многие с оружием поскакали на лошадях к Кремлю, и по всем улицам бирючи заговорщиков кричали:
«Эй, любезные братья! Поляки хотят умертвить царя; не пускайте их в Кремль!» По этому знаку все поляки, напуганные этими криками и сидевшие в своих домах, по большей части вооруженные, были задержаны толпой, обложившей их дворы, чтобы грабить и убивать; все поляки и люди в польском платье, застигнутые на улице, поплатились жизнью. …Даже маленькие дети и юноши и все, кто только был в Москве, бежали с луками, стрелами, ружьями, топорами, саблями, копьями и дубинами, крича: «Бейте поляков, тащите все, что у них есть!».
Меж тем заговорщики наверху в Кремле убили царя, и случилось это так: они склонили к тому одного дьяка, который был для них святым, ибо весьма усердствовал в их вере, а также не пил крепких напитков и был воздержан в еде, так что они его почитали за святого; и звали его Тимофей Осипов.
В тот день, когда назначено было присягать царице и целовать крест ей, как царице Московии, он должен был выйти и воспротивиться тому словами, а заговорщики должны были меж тем напасть на Дмитрия. Тимофей Осипов причащался два раза и получил отпущение у священника или духовника, а также получил благословение, данное ему со многими церемониями, как человеку, идущему насмерть за отечество ради общего блага, и утром в тот день он простился со своей женой и детьми, ничего о том не знавшими.
К.Лебедев. Дьяк Тимофей Осипов обличает Лжедмитрия в самозванстве
Итак, он прямо пошел наверх во дворец, где надлежало принести присягу, однако он объявил, что Дмитрий не царев сын, а беглый монах, по имени Гришка Отрепьев, который с помощью ворожбы и бесовского наваждения вступил в Московию и незаконно завладел ей; также сказал, что не хочет он приносить присягу иезуитке, считая ее язычницей, которая своим телом осквернила святыню московскую и была причиной погибели Московии. Он говорил бы далее, но его тотчас умертвили и выбросили из окна.
Заговорщики тотчас разбежались по дворцу, убивая всех сопротивляющихся, и кинулись к покоям Дмитрия, стреляя из пищалей.
…Дмитрий, почуяв беду, через потайной переход ускользнул в баню, и через двери, выходившие наружу, намеревался уйти и скрыться в толпе, уже собиравшейся в числе нескольких сот человек на заднем крыльце. …Заговорщики настигли Дмитрия в этом переходе, скоро покончили с ним, стреляя в него и рубя саблями и топорами, ибо они страшились, что он убежит.
«Димитрий Иванович великий Царь московский». Гравюра Франца Снядецкого. Около 1606 г.
Дмитрий был мужчина крепкий и коренастый, широкоплечий, обладал большой силой в руках, лицо имел широкое, желтое и смугловатое, без бороды, большой рот, толстый нос, возле которого была синяя бородавка.
Дмитрий вознамерился истребить всех московских бояр и все знатные роды, и назначил для того день.
После его смерти это было верным оправданием для московитов перед всеми государями, ибо после его смерти нашли грамоту, в коей было все описано, кого надлежало умертвить, а также кого из поляков он назначит заступить места убитых. Это прочли во всеуслышание перед всем народом, который был тем весьма обрадован и успокоен, и копию послали в Польшу и другие государства, чтобы объявить о том во всеуслышание.
Нет сомнения, когда бы случилось все по его умыслу и по совету иезуитов, то он сотворил бы много зла и причинил всему свету великую беду с помощью римской курии, которая одна была двигателем этого.
Когда тело Дмитрия убрали, в ту самую ночь в окрестностях Москвы содеялось великое чудо: все плоды, как злаки, так и деревья, посохли, словно они были опалены огнем на двадцать миль вокруг Москвы, и вершины и ветви сосен, которые все время, и зимой и летом, бывают зелеными, повысохли так, что жалостно было глядеть.
Поэтому московиты почли за лучшее сжечь тело Дмитрия и, отыскав, взяли его, а также крепость, которую он повелел зимой выставить для потехи на лед и которую прозвали чудищем ада, и отвезли за Москву на речку Котел и там сожгли и прах развеяли по ветру.
30 мая снова созвали весь народ на большую площадь, куда вышла большая часть бояр, прочитавших статьи, в коих было изложено, по какой причине убили венчанного царя, и эти статьи были следующие:
Дмитрия обвиняли в том, что он не был прирожденным государем и сыном блаженной памяти царя Ивана Васильевича, звали его Григорий Отрепьев, и он был родом из Галича, и отец и мать его якобы были еще живы. Он был чародей и водился с дьяволом. Это подтверждал также его учитель, поляк, говоривший, что Дмитрий был весьма привержен к чернокнижным искусствам, и московиты доказывали это многими предметами, как-то чудищем ада, сделанным по его повелению, и многими другими подобными баснями.
Дмитрия обвиняли в том, что он был еретик, ибо не чтил праздников и не соблюдал постов, а также не ходил в церковь.
Показывали народу письма от папы, полученные во время царствования Дмитрия с напоминанием, что наступает время преобразования страны и надобно начать с повеления строить школы, чтобы обучать детей так, как это делают в Польше, и ему надлежит приступить к очищению церкви от всех греческих алтарей и икон и освятить римско-католическими иконами с помощью людей, присланных для того папой.
Бояре предъявили договор, который Дмитрий заключил в Польше с воеводой Сандомирским, обещав ему отдать княжество Псковское с уездом, а также и Новгород, а сыну его, брату царицы, всю землю Сибирь, а также Самоедскую и соседние земли. Также Дмитрий обещал некоторым княжество Смоленское, но прежде надлежало перебить всех здешних московских бояр, как о том было сказано, и повсюду поставить правителями польских вельмож и иезуитов.
Расписка Лжедмитрия о получении 4 тысяч злотых и обязательство выплатить долг после воцарения в Москве передачей Польше Чернигово-Северской земли. Замок Самбор, 21 августа 1604 г.
Старая царица, которую Дмитрий называл матерью, без всякого ущерба осталась жить в своих покоях, хотя ее весьма бранили за ложь, что она нарекла его своим сыном. Она говорила, что совершила это из страха, а также потому, что была рада избавиться от бедствий, и сама не понимала, что делает. Ее оставили жить по-прежнему.
<После того, как объявился Лжедмитрий II>, царь (Василий Шуйский) долго советовался со всей московской думой, как бы искоренить в народе пагубное верование и вздорное мнение, будто Дмитрий еще жив, и, зрело обсудив и рассудив, почли за благо послать в Углич и там похоронить ребенка, который походил бы на того Дмитрия, что был истинным царевичем и убит Борисом. Этого ребенка должны были снова выкопать, объявив народу, что тело убитого Дмитрия еще сохранилось.
Более того, они решили привезти его в Москву и распустить слух, что от него совершаются чудеса, и его должны были в присутствии всего народа поставить в Архангельском соборе, где погребены все цари. Итак, ночью тайно похоронили в Угличе одного ребенка в той самой могиле, в коей было погребено тело убиенного Дмитрия, а его останки положили в другой гроб и снова тщательно заделали.
И нарядили из Москвы в Углич князя Ивана Михайловича Воротынского, чтобы вырыть из могилы тело истинного юного Дмитрия и привезти в Москву. Тело встретили с большой процессией, в коей царь и все бояре шли пешком, а все епископы, монахи и священники с иконами, крестами и хоругвями, а также старая царица, мать истинного младенца Дмитрия, и за ними следовал весь народ, и все вышли за город, чтобы его принять. Я из любопытства побежал за всеми, чтобы посмотреть, чем это кончится.
Выйдя за город, увидели тело, лежавшее на носилках, поставленных на телегу, и вокруг, взирая на него, стоял царь с боярами, епископами и старой царицей, восклицая: «Сейчас зрим мы истинного юного Дмитрия, убиенного в Угличе, и Божие провидение сохранило его столь же свежим, как если бы его только положили во гроб».
Его привезли в Москву, как святого и угодника, и поставили на носилках в Архангельском соборе, но никто не смел приблизиться к нему, кроме главнейших бояр и епископов, посвященных в это дело.
Я не думаю, чтобы в это время в Москве был хотя один колокол, который бы не гудел, ибо люди были оглушены звоном, и едва только поставили мощи в собор, как стали свершаться над некоторыми чудесные исцеления: слепые прозревали, калеки начинали ходить, немые — говорить, глухие — слышать, и едва только совершалось над кем-либо чудо, принимались звонить во все колокола.
Однажды плутовство едва не было открыто, ибо привели человека больного или, по меньшей мере, почитаемого за больного, и его привели для исцеления, но он умер там в церкви, и его были принуждены вынести оттуда мертвым. Однако и тут сумели привести такие объяснения, что все чудеса, совершенные мнимым Дмитрием, почли за добро, ибо сказали, что у этого человека не было твердой веры и потому он должен был умереть.
Негодяи, получавшие видимое исцеление, были для того подкуплены, чтобы клятвами доказывать свое исцеление, и они портили себе глаза каким-то веществом, также представлялись хромоногими, и другие подобные плутни, и большая часть этих молодчиков была незнакома в Москве и собиралась из чужих мест.
Таким образом искореняли в народе веру в то, что Дмитрий, как говорили, все еще жив, и эти чудеса совершались не долго и вскоре прекратились.
По материалам книги «Россия XVII века. Воспоминания иностранцев». Смоленск, «Русич», 2003.
Подпишитесь на наш телеграм-канал https://t.me/history_eco
Еще по теме:
«Греческий проект» и разведка под видом миссионерства: иезуиты в России в 17-19 веках
Какую страшную тайну Романовы хранили все 300 лет своего царствования
- Лжедмитри,Масса,очевидц,Москови,
Leave a reply
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.