В. Можегов. Дух иудейского кагала: сотворение Америки, часть 3

Начало

Идею, важную для понимания не только политической системы, но и самого духа Америки, мы находим у одного из наиболее известных теоретиков теократии в Массачусетсе, Джона Коттона (1585-1652).

Предполагаемый портрет Д. Коттона

Коттон развивает мысль Кальвина о видимой и невидимой церкви. «Видимая церковь», согласно Кальвину, есть совокупность всех реформаторских конгрегаций и является образом «невидимой церкви», представляющей собой собор всех истинно «избранных».

Видимая церковь, согласно Коттону – это сумма (совокупность) всех пуританских конгрегаций. Это плоть видимой церкви. Существует, однако, и «невидимая» церковь — «подлинное духовное содружество всех истинных верующих вне зависимости от их национальности и вероисповедания». Это, говоря иными словами, еще не узнанные «потерянные колена» еще «неявленных святых».

«Невидимая» церковь, по Коттону, «недоступна рациональному пониманию, что не только не уменьшает, но, напротив, увеличивает ее силу. Она – единение всех верующих». Или, если сказать точнее – «единение всех избранных».

Эта идея «единства двух церквей» настолько ясно выражает самые базовые принципы пуританизма и в то же время самый дух американизма (веры в «американскую исключительность»), что, конечно, не могла не оставить самого глубоко следа в американском сознании. После «города на холме», это, возможно, самый важный из оставленных пуританами фундаментальных символов Америки. Даже когда пуританскую веру вытеснили в сознании американца идеи деизма и просвещения, а на месте пуританских конгрегаций возникли масонские и прочие элитарные клубы, отлитая «святыми» духовная матрица осталась незыблема: новые структуры просто заполнили собой старые формы.

Неприкосновенной осталась и тройственная структура американского общества (элита – народ – внешние «отверженные») и его двойственная природа. В этом смысле идею «единства видимой и невидимой церкви» можно назвать настоящей духовной основой американизма, или – лучшим выражением американского универсализма, чисто американского «единства всех избранных из всех народов». Единство избранных всех народов (или даже: «избранные всех стран, соединяйтесь!») – именно так звучит мессианская формула американизма, последний дар кальвинистской Доктрины Предопределения Америке.

Конечно, все мы немало бы удивились, заговори сегодня президент США о существовании двух родов людей: одних – изначально отверженных и проклятых Богом, других же – избранных и спасенных. Но еще более странно, что Америка всерьез (пусть и сокровенно, подспудно) продолжает жить и руководствоваться подобным взглядом на вещи.

Кто такие «избранные» в современной Америке? Это те, кто готов порвать со своей страной, народом, корнями, прежней верой, стать всецело американцем и предпринимать (т.е. «делать деньги на ближнем», по завету Бенджамина Франклина).

Но, конечно, и более того. Герман Мелвилл, автор культовой американской книги «Моби Дик» говорил так: «Мы, американцы, – особые, избранные люди, мы – Израиль нашего времени: мы несем ковчег свободы миру… Бог предопределил, а человечество ожидает, что мы свершим нечто, и это великое мы ощущаем в своих душах. Остальные нации должны вскоре оказаться позади нас… Мы достаточно долго скептически относились к себе и сомневались, действительно ли пришел политический мессия. Но он пришёл в нас».

Таково истинное самоощущение среднего американца того «американского мира», который мы знаем. Нетрудно заметить, насколько сильно это самоощущение перекликается с центральной идеей Лурианской каббалы: идеей народа-мессии. Посредством Доктрины предопределения эта «иудейская косточка» оказалась вложена в самую сердцевину американского проекта.

Американский народ – это класс «приуготовленных к спасению». Принадлежность к нему поднимает счастливца на недосягаемую высоту перед любым внешним (и еще более – перед тёмной массой отрицающих «демократические ценности» отверженных). Но чтобы войти в элиту и стать «истинно святым», надо иметь определенный «ген», определенную цифру счета в банке, карточку определенного клуба, куда вход простому смертному, уличному демократическому плебею, «юзающему» профаническую версию американизма, заказан. В этом смысле (да и в большинстве других) со времен отцов-пилигримов в Америке мало что изменилось.

Как справедливо замечает современный американский историк Т. Бейлин, «американский вариант мифа о высшей расе сопровождал нас с первых дней основания колонии Массачусетского залива. Убеждение в том, что мы являемся избранным богом народом и обладаем божественным мандатом распространить наши благородные демократические институты по всему остальному погруженному во мрак миру, поощряло нас нести на себе бремя белого человека… Мы, американцы, продолжаем верить, что являемся могущественной нацией не потому прежде всего, что нас наделили чудесными природными ресурсами, а потому, что в наших генах было нечто врожденное, которое дало нам возможность стать великими».

Душа американца

В завершение нашего небольшого путешествия в глубины американского духа переведём взгляд от Америки в её историческом целом на того, кто её населяет – сегодняшнего американца в частности. Того, кто и представляет собой результат исторического эксперимента по выведению «нового человека» (или, может быть, точнее сказать: возвращению в дохристианского человека), предпринятый Кальвином и пуританскими святыми.

Сформулируем ещё раз наши главные выводы. Согласно учению Кальвина, всякий человек — ничто. Однако непостижимым промыслом Бога на некоторых из людей стоит печать изначальной избранности, а на массах других — печать изначальной отверженности. Последнее невозможно изменить. Как и непостижимый выбор Бога невозможно судить.

Притом кто избран, а кто отвержен — не всегда можно сразу понять. Однако есть некоторые явные приметы: если ты избран — тебе непременно должен сопутствовать успех.

Понятно, что такая идеология порождает особенный образ психологии жизни и поведения «нового человека». Все духовные силы «нового человека» будут тратится на то, чтобы добиться успеха любой ценой (при этом внутренняя жизнь стремится к нулю). Кроме того, «новый человек», какие бы адские бездны сомнений и отчаяния ни клубились в его душе, должен играть роль успешного члена общества.

Это и поныне так. Русский, оказавшись в Америке, испытывает шок: «здесь на всех лицах улыбки, с утра до вечера все улыбаются. Даже фотограф отказывается снимать вас, если вы не будете улыбаться. Снять маску и побыть самим собой человек может здесь только дома, и то, если его никто не видит».

Это чудовище было выращено и вымуштровано столетием «власти святых». Представьте, что конгрегация пасёт каждый ваш шаг, составляет на вас пухлое досье, так что не только ваша жизнь, но и судьба ваших детей зависят от вашего поведения, и каждый ваш неудачный шаг неизбежно отразится на ваших детях и их потомках. Таким образом, целые поколения оказываются подчинены одному контракту и воспитаны в той же кабале. Общество, в котором не только все обязаны доносить друг на друга, но и сам ты становишься лучшим за собой шпионом, ибо прекрасно знаешь: стоит конгрегации заподозрить тебя в том, что ты «проклят», ты тут же превратишься в изгоя, которого ждёт бойкот, изгнание и, скорее всего, смерть.

Вот так в течение XVI-XVII столетий сперва идеологией кальвинизма, а затем властью пуританских святых был выдрессирован, сотворен американец-янки, каким мы его знаем: существо, которое только и делает, что неустанно говорит о «свободе» и «личности», но при этом является самым внутренне несвободным и обезличенным существом на свете.

Дух иудейского кагала

Столь тоталитарного контроля над личностью мир и правда еще не знал. Точнее, знал лишь в одном исключительном случае, и в подобном же тоталитарном обществе — сообществе иудейского кагала. Только еврей, закабаленный подобным же контрактом с Яхве (и на тех же условиях: «клянемся детьми и детьми детей, что исполним все») и в каждый момент своей жизни схваченный ритуалами 613 предписаний Закона, представлял собой подобное же предельно несвободное и обезличенное существо.

Этот тоталитарный дух Израиль транслировал в течение многих и многих веков, пока не нашел тех, кому его передать. Этот дух ветхого Израиля, дух иудейского гетто и стал настоящей колыбелью американизма.

Если же говорить о его психологии янки, то мы уже указывали на душевный идеал пуританина — его совершенную бесчувственность (или можно сказать и так: обязательный контроль над своими чувствами).

Бог пуританина — ветхозаветный б-г ярости и гнева. И самому пуританину из всех человеческих чувств позволена в сущности только лишь ненависть.

Пуританин прежде всего должен ненавидеть, конечно, свой грех; затем — самого себя, ибо всякий человек – отвратительное, мерзкое ничто перед Богом, и что еще хуже – может оказаться отверженным. Ту же предельную подозрительность пуританин должен питать также и к своим родным и друзьям (которые также могут оказаться отверженными), и, наконец, к самим отверженным.

Понятно, что могло ждать подобное общество, стоило лишь связывающему его духовному напряжению ослабнуть: на такой почве неизбежно должны были пышно расцвести самые причудливые цветы лицемерия всевозможных видов и оттенков. Это именно и произошло с американскими пуританами, лишь только идею Бога стала настойчиво вытеснять в них идея денег.

Книгой, зафиксировавшей в истории сей важнейший духовный переворот, стали знаменитые «Советы молодому торговцу» Бена Франклина.

По стилю это чистейшая пуританская проповедь (подражание «Наставлениям в христианской вере» Кальвина), только вместо идеи Бога здесь везде фигурирует идея Денег.

Американские супергерои – эти своеобразные потомки «избранных святых», американские улыбки и американские телешоу, сама поразительная американская душевная нищета (глубина личности среднего американца, не превышающая глубины его личного бассейна) — всё это берёт начало в пуританской мистике и являет естественные черты распада пуританского общества.

Иная американская идентичность

Надо иметь в виду, что пуританизм отцов-пилигримов — хоть и важнейший, но далеко не единственный полюс Америки. Как и сами отцы-пилигримы были не единственными и не первыми англосаксонскими переселенцами на континент. До них была колония Вирджиния, вполне лояльная королевской власти, англиканская и аристократичная: та иная американская идентичность, с которой начал формироваться консервативный Юг. Позднее южане, романтизируя свои корни, стали считать себя (отчасти под влиянием романов Вальтера Скотта) наследниками кавалеров — белой гвардии короля Карла Стюарта.

После войны янки захватили страну в финансовой, индустриальной, политической сфере, контролируя сознание американского народа через газеты, культуру, идеологию итд. Тем не менее, идентичность Юга оставалась жива. Кроме того, добрую половину граждан Штатов составляли некогда переселенцы из лютеранско-католической Германии, вовсе не зараженные пуританизмом.

В начале ХХ века консервативному движению Юга (второй Ку-клукс-клан) удалось справиться с засильем левых и остановить назревающую революцию в стране. Это было очень серьёзной победой правой Америки. Правда, скоро и сам Ку-клукс-клан был разбит. Последней же большой манифестацией Правой Америки стало изоляционистское движение «Америка Фест» в период перед началом и в начале Второй мировой войны.

Именно лозунги этого старого американского изоляционизма оживил Трамп и именно на них откликнулась Америка, которая за него проголосовала.

Литература:

Н.Е. Покровский, «Ранняя американская философия», М. 1989

Гаджиев К.С. США эволюция буржуазного сознания. М., 1981.

Источник

Подпишитесь на наш телеграм-канал https://t.me/history_eco

Публикация на Тelegra.ph

Еще по теме:

«Новоапостольская реформация» и Офис веры