Георгий Нефедьев. Атлантида в трудах и днях Брюсова

«Самое прекрасное, что мы можем испытать – это ощущение таинственности». Эти слова Альберта Эйнштейна имеют самое непосредственное отношение к Атлантиде. Исследуя загадки затонувшего острова методами науки или пытаясь воплотить его образ в произведениях искусства, мы каждый раз испытываем это прекрасное чувство. Ведь прикасаясь к легенде, мы прикасаемся к тайне. Тайна будоражит и будит наше воображение, заставляет думать, искать, пускаться в авантюры и совершать великие открытия. Иными словами, она заставляет нас сдвинуться с точки собственной комфортной самоуспокоенности и самодостаточности, изменить себя и свое отношение к окружающему миру.

Тайна Атлантиды вот уже более двух тысячелетий (и особенно – последних столетий) является одним из движущих факторов мировой истории, науки и искусства. Это не преувеличение. Достаточно вспомнить Христофора Колумба, искавшего аналог Атлантиды – «Острова Блаженных», и нашедшего Америку. Поиски легендарной страны нередко оборачивались открытиями в различных областях естественных и гуманитарных наук. До сих пор остается практически неизвестным и неисследованным скрытое влияние сказания Платона на ход исторического развития – посредством философского и эзотерического мифотворчества его интеллектуальных и оккультных последователей и «продолжателей». Утопические проекты Т. Мора, Ф. Бэкона и Т. Кампанеллы воскресали причудливыми сочетаниями в тайных доктринах и социалистических учениях, чтобы изменять мир. Фантастика становилась реальностью, и миф обретал четкую историческую «прописку».

В основании же всех этих дерзаний, свершений и открытий оставалась тайна, романтика поиска и идеализм мечтаний. Оставались люди – романтики и поэты, бунтари и ученые, стремящиеся к неизвестному и невозможному. В их ряду стоит и имя русского поэта, прозаика, литературоведа и ученого Валерия Яковлевича Брюсова (1873–1924)[1].

Атлантида в жизни и творчестве В.Я. Брюсова – отнюдь не случайная и приходящая гостья, как у многих его современников. Она – его верная и вечная спутница, одна из основных тем и лейтмотивов, проходящих красной нитью через все этапы его творческой биографии. Первые из известных нам поэтических опытов Брюсова связанных с Атлантидой относятся к 1897 году (вступление к неоконченной поэме «Атлантида»). Последнее упоминание легендарной страны мы находим в стихотворении «Магистраль» («Были лемуры, атланты и прочие…»), написанном в последний год жизни поэта.

Столь продолжительный интерес Брюсова к легендарному острову во многом определялся самой эпохой конца XIX – начала XX веков, с ее апокалиптическим самосознанием, мистикой и эстетическим мифотворчеством истории. В определенных кругах российского общества (и особенно в символистской среде) господствовали настроения fin de siиcle, предчувствия надвигающейся катастрофы: как социальной, так и космической. Благодатной почвой для возникновения подобных кризисных эсхатологических настроений служило все: от философских и художественных текстов до геологических катаклизмов. Ярким примером первых могут служить «Три разговора о войне, прогрессе и конце всемирной истории» Вл. Соловьева (1899); вторых – землятресение в Сицилии и Калабрии (15 декабря 1908 г.), в результате которого погибло около 100 тысяч человек. Гибель немецкого лайнера «Титаник» 16 апреля 1912 года становится знаковым событием целой эпохи, символом победы хтонических сил природы и иррациональных начал хаоса над рациональными основами современной цивилизации. Но еще раньше, в конце 1911 – начале 1912 года начинает публиковаться роман Г. Гауптмана «Атлантида», в котором на том же рейсе из Европы в Америку гибнет огромный пароход «Роланд». И становится непонятно: то ли будущее отбрасывает свои зловещие тени в настоящее, то ли настоящее в «пророческих снах» тревожит и магически творит будущее. Бесспорно одно – прошлое, допотопная древность возрождаются в нашей культуре, возвращаясь в своих архетипах…

Над Европой, над миром нависает тень Атлантиды. Terror antiquus проступает сквозь краски одноименной картины Л. Бакста (1909). В романе Андрея Белого «Петербург» (1913) его главный герой – Николай Аблеухов, в своих бредовых видениях ощущает себя реинкарнированным из прошлого атлантом, скачущим на Русь во главе тамерлановых всадников[2]. Сказочный облик величественных зданий, пирамид и дворцов Атлантиды воскресает в живописных «сонатах» К. Чюрлениса (1907–1909), а мотив героического самопожертвования и гибели земной цивилизации возникает в драме Л. Рейснер «Атлантида» (1913).

Сказание об Атлантиде, как мифе по преимуществу эсхатологическом, оказалось близкой и со-природной духу Серебряного века русской культуры и искусства с его трагическим мироощущением и эсхатологической атмосферой. Поэтому не случайно, что погребенные на морском дне атлантские руины на долго заворожили поэтов, писателей и мыслителей начала XX века своей притягательной магией. Достаточно вспомнить имена К. Бальмонта, Вяч. Иванова, Д. Мережковского, В. Хлебникова и многих других. Отдал им дань своим поэтическим творчеством (даже в большей мере, чем иные) и Брюсов, который к тому же стал единственным из мэтров символизма, попытавшихся поставить и решить проблему Атлантиды на основе исторической науки.

«Историзм – это стихия Брюсова. И на деле Брюсов не только поэт, но и историк», – справедливо заметил в свое время С.В. Шервинский [3]. Вспомним, что кроме отделения классической филологии Брюсов также окончил (с дипломом 1-й степени) историческое отделение историко-филологического факультета Московского университета. В 1900–1903 годах он являлся сотрудником знаменитого «Русского архива» – журнала, издаваемого историком, библиографом и пушкинистом П.И. Бартеневым. Кроме того, Брюсов – автор таких известных исторических романов как «Огненный Ангел» (1907–1908) и «Алтарь Победы. Повесть IV века» (1911–1912), совмещающих в себе не только литературные достоинства, но и поистине энциклопедические познания автора об описываемых им эпохах. Уже собственно относящимся к историческому жанру является очерк «Летопись исторических судеб армянского народа от VI в. до Р. Х. по наше время» (1918). Главным же, наиболее продуманным, и профессионально выполненным историческим сочинением Брюсова, бесспорно, следует считать его работу, посвященную Атлантиде – «Учители учителей. Древнейшие культуры человечества и их взаимоотношение» (1916–1917).

Образ Брюсова-ученого, историка никак не вписывался в сложившиеся в его время стереотипные представления, каким надлежало быть поэту-декаденту. «…Внутреннее содержание этого человека меня поразило, столь далеко оно было от того, чем (как мне представлялось) должен был быть изможденный декадентик, воспевающий “наяд”.<…>”Декадент” оказался ученым. Этот ученый виден и в его романе “Огненный ангел”, проходивший из номера в номер в “Весах” в течении 1907 и 1908 гг.<…> Взгляд на Брюсова как на писателя с навыками учености, с тягой к ученым методам и изучению, не исчез, а при дальнейшем знакомстве с ним еще более укрепился <…> Этим он выделялся из среды не только московских символистов, но и других писателей-модернистов того времени<…>», – вспоминал в своих мемуарах Н. Валентинов (Н. Вольский) [4]. Интерес к различным областям исторической науки Брюсов сохранил до конца своих дней. Его обширные познания и эрудиция поражали даже людей хорошо знавших поэта. Так, по свидетельству первого биографа Брюсова – Н.С. Ашукина «Брат Валерия Яковлевича – Александр Яковлевич, рассказал мне, что, занимаясь последнее время археологией, он не задолго до смерти Валерия заговорил с ним о раскопках. И поразился, хотя отлично знал разносторонность интересов Валерия, что он не только следит за литературой по археологии, но очень внимательно читает даже методологические работы по археологии»[5].

Однако (как это часто, к сожалению, случается) официальной исторической наукой при жизни Брюсов не был признан (если вообще был прочитан). И в этом нет ничего удивительного, тем более, если речь заходит о такой крамольной и еретической теме, с точки зрения той же официальной науки, как проблема Атлантиды. Ведь признание последней отодвинет хронологическую границу зарождения человеческой цивилизации на многие тысячелетия назад в древность, потребует принципиально новых гипотез, концепций, теорий. Но своего рода «боязнь» Атлантиды – атлантофобия – возникает вовсе не только из-за трудности переписывания книг и учебников. Доказательства реального существования в прошлом допотопной страны, с неизбежностью привели бы к ревизии и пересмотру всей современной общепринятой картины исторического развития, самих основ понимания истории (догматических и идеологических по своей сути) как процесса, имеющего линейный, необратимый характер. Эти доказательства привели бы к пониманию циклического характера исторического развития [6]. Поэтому понятно, что Атлантида (даже сам миф об Атлантиде) есть угроза нашей так называемой «истории», мина замедленного действия с часовым механизмом: как в переносном, так и в буквальном смысле [7].

И, возвращаясь к Брюсову, еще раз подчеркнем, что непризнание его профессиональными историками, тем более, если мы говорим о его атлантологических изысканиях, имеет вполне закономерный характер. Отдавал себе в этом отчет и сам Брюсов. В беседе с Н.С. Ашукиным 6 сентября 1920 года он с горечью констатировал: «Я убежден, что существование Атлантиды можно доказать, но когда я говорю об этом историкам, они отмахиваются и называют меня поэтом»[8].

Безусловно, в Брюсове-историке никогда не умирал Брюсов-поэт. И, скорее всего, существование первого было бы едва ли возможно без творчества второго. Более того, только их сосуществование, и, шире, только сотворчество поэзии и науки способно привести к каким-то новым, неожиданным прорывам и открытиям в науке. Прекрасно понимая это, Брюсов даже написал специальную (заключительную) главу к своей работе «Учителя учителей», призванную объединить как интуитивно-творческий, так и научный подходы и методы для решения проблемы Атлантиды. В «Объяснительном предисловии» к этой главе (предполагавшейся к изданию отдельной брошюрой) он писал об области, «где наука соприкасается с поэзией и где наряду с точными методами анализа и синтеза, опирающимися на исследования и наблюдения, происходит творческая работа интуиции»[9].

Несмотря на вполне рационалистический склад ума, Брюсов в то же время всегда проявлял интерес ко всему таинственному и загадочному, еще не познанному. Отсюда – его интерес к спиритизму, магии, различного рода тайным наукам[10]. В какой-то мере отсюда, безусловно рождался интерес Брюсова и к Атлантиде – стране, еще не получившей официального разрешения на историческое «гражданство», еще не ставшей собственно «историей», и потому (по всем законам символистской мифопоэтики и эстетики) нуждающейся в поэте-демиурге, сумевшем бы наделить ее историческим бытием. Такая роль была всегда близка Брюсову, оставшемуся в сознании современников «поэтом-завоевателем, создателем империи, установителем законов»[11]. Вспомним, что многие герои поэзии Брюсова это «любимцы веков» – цари и завоеватели: Ассаргадон, Рамсес, Александр Македонский, Наполеон.

В этом же ряду стоит проснувшаяся еще в ранней юности поэта тяга к мифотворчеству, к созданию собственной, не имеющей ни какой связи с реальной, истории и мифологии. С 4-го класса гимназии он начинает создавать свою воображаемую историю. «Я рисовал воображаемый материк с полуостровами, островами, морями и заливами, горами, плоскогорьями; на этом материке я расселял племена; они постепенно цивилизовались, приходили в столкновение друг с другом; возникали государства, они вели между собой войны <…> Я воображал великих людей отдельных стран, обдумывал их биографии. <…> Я был счастлив, потому что ушел в мир фантазии»[12]. Интересно, что схожим созданием фантастической картины мировой истории занимался младший современник Брюсова – Освальд Шпенглер. В 14 лет будущий автор «Заката Европы» придумывает свою собственную империю – некий Архипелаг, состоящий из семи островов, в центре одного из которых располагается храм Солнечного Бога. Он рисует географические карты своей «империи», составляет план ее двухтысячелетней истории, описывая все, вплоть до этнического состава и костюмов ее населения[13]. Такая же любовь к деталям, фактуре, к научной точности в сочетании с глобализмом замыслов была присуща и Брюсову.

Как поэт Брюсов мифотворил историю, как историк он ее восстанавливал. И именно благодаря этому своеобразному единству исторических и поэтических подходов к проблемам древней истории, ему удалось высказать целый ряд глубоких суждений об Атлантиде, остающихся актуальными и поныне. Кроме того, сделать эти суждения, безусловно, помогла метаисторичность мышления Брюсова. «Давно привык я на все смотреть с точки зрения вечности. Меня тревожат не частные случаи, а условия их создавшие», – признавался поэт в феврале 1901 года в письме к Максиму Горькому[14].

Из всего корпуса текстов Брюсова посвященных собственно Атлантиде, отметим в первую очередь его ранний замысел (к сожалению – не реализованный) эпической поэмы «Атлантида», относящийся к 1895 году. Об этом замысле мы узнаем из письма Брюсова (от 14 июня) к публицисту и критику П.П. Перцову: «Уже очень давно ничего не писал, т. е. не писал на бумаге, хотя в голове обработал гекзаметром целую эпопею “Атлантида”, ту самую, которая не удалась Платону и Аристотелю»[15]. Брюсов активно работал над ней на протяжении всего 1897 года[16].

Одна из сохранившихся в архиве поэта черновых редакций начала поэмы («Тебе, мой брат, далекий друг, – тебе…») посвящена К.Д. Бальмонту – поэту и другу, всецело разделявшему увлеченность Брюсова затонувшим островом, и которого Брюсов называл «искателем Атлантиды»[17]. В этой редакции мы встречаем следующие строки:

Забытое и чуждое преданье

В моих стихах я должен оживить.

Здесь речь идет не только (или не столько) о чуждости двух культур: античной и атлантской, (что отмечал еще и сам Платон), сколько о чуждости последней всей современной европейской цивилизации и, главным образом, христианской культуре. Как справедливо подчеркивал современник Брюсова, поэт-символист Эллис в своем трактате «Vigilemus!» (1914): «характерная для Брюсова абсолютная чуждость христианству идет рядом с глубокой интуицией тайн древних культур, и чем древнее, тем глубже и интимнее»[18].

Брюсову действительно был ближе античный мир, мир дохристианской древности, как прекрасной, невозвратной, почти райской эпохи, канувшей в Лету, подобно платоновской Атлантиде. Он понимал, что оба эти мира, обе эти культуры (христианская и античная) основаны на принципиально разных основаниях: одна на вере в чудо и Откровение не от мира сего, другая – на вере в способность человека чувствовать магию, скрытую в природе и в нем самом, и в возможность познать и применять ее. Последнее было Брюсову, конечно же, ближе.

В черновиках поэта сохранилось следующее четверостишье:

Наследники атлантов, мы храним

Лишь память о божественных прозреньях,

Нам тайну застит перелетный дым,

Мы путаемся в бесконечных звеньях…

О каких «божественных прозреньях» здесь идет речь? Ответ на этот вопрос мы находим в незавершенном автографе другой редакции этого стихотворения: «Погасли чары магии в наш век…»[19] Здесь, в этих строках – та же тоска и сожаление по утраченному современностью знанию древних атлантов, знанию магии…

Между тем, ради исторической справедливости, стоит заметить, что ставший уже хрестоматийным образ Брюсова как «черного мага», созданный его современниками (в первую очередь Андреем Белым), был всего лишь мифом, которому сам «маг», впрочем, умело подыгрывал. Или, иными словами – он был одной из жизнетворческих «масок» поэта, жившего в эпоху, проникнутую духом мифотворчества, мистификации и маскарада. Вспомним хотя бы уже вполне реальную маску «красного домино» Андрея Белого.

Ради исторической справедливости здесь стоит отметить, что, не смотря на свои «магические» и оккультные интересы, Брюсов был все же далек от распространенных в его время в теософской среде (с легкой руки Э. Шюре и других) представлений об Иисусе Христе как о всего лишь «великом посвященном». Воззрения Брюсова по этому вопросу имели более личностно выстраданный и продуманный характер, и нам они интересны именно в связи с Атлантидой.

«Нет, уж если молиться, то условными словами и коленопреклоненностью. Если Христос – то спаситель мира, а не один из великих посвященных, grands initiйs. Христос, как завершитель всех веков, что до него, и начало, что после. А я не могу принять, что и Атлантида, опустившаяся на дно океана, была для него же», – писал Брюсов в письме к З.Н. Гиппиус (между 17 и 23 декабря 1901 г.)[20]. Более подробное изучение историософских взглядов Брюсова еще предстоит будущему. Нам же здесь достаточно простой констатации неприятия Брюсовым точки зрения, согласно которой появление христианства было закономерным и подготовленным всем предшествующим историческим развитием религии и культуры, бывшим лишь несовершенной «прелюдией» к торжеству новой веры (так примерно, и то – в лучшем случае, оценивает «язычество» христианское богословие).

Себя самого Брюсов считал, безусловно, неким избранным, «знающим» и посвященным, но совсем не в том смысле как это провозглашалось, например К. Бальмонтом («О да, я Избранный, я Мудрый, Посвященный…»), или как это теперь вполне серьезно пытаются представить некоторые современные исследователи его творчества[21]. Нет. В его представлении «посвященный» – это скорее человек, призванный сохранить «светочи мысли» – знания и культуру, в кризисные эпохи человеческой истории, вызванные будь то природными катастрофами (как в случае Атлантиды), так и социальными революциями (как это пришлось испытать самому Брюсову в России в начале прошлого века).

А мы, мудрецы и поэты,

Хранители тайны и веры,

Унесем зажженные светы

В катакомбы, в пустыни, в пещеры, –

писал он в своих знаменитых «Грядущих гуннах» (1904–1905; (I, 433). Идеал Брюсова – это Хранитель знания (в том числе и тайного), Традиции, сохраняющий и передающий их будущему. Именно таким поэтом-хранителем, не смотря на все благословляющие гимны «грядущим гуннам», себя всегда ощущал Брюсов. Он и был таким – одиноким поэтом-«атлантом», «последним человеком из Атлантиды», хранящим заветы потонувшей страны.

Мотивы «тайного», утерянного знания (в том числе и атлантов), гибели земной цивилизации, впервые появляются в драме Брюсова «Земля. Сцены будущих времен» (1905). Незадолго до гибели Земли одному из главных героев – Теотлю, предстает дух последней колдуньи, умевшей еще читать вещии книги, написанные на языке атлантов, и пророчащей всеобщую катастрофу для последней, пятой человеческой расы[22]. В этой драме обращают на себя внимание несколько моментов, в той или иной степени связанных с Атлантидой.

Во-первых, это имена действующих лиц. Автор мог выбрать имена любого известного ему современного или древнего народа, наконец, мог выдумать их (ведь действие происходит в будущем!). И Брюсов остановился в своем выборе на именах, принадлежащих древним майя – цивилизации доколумбовой Америки, о которых он впоследствии будет писать в «Учителях учителей». Вполне вероятно, что непосредственным импульсом к такому именно выбору послужила интенсивная переписка поэта с Бальмонтом, посетившего Мексику весной 1905 года, и изучавшего там культуру древних майя и переводившего их космогонические мифы. Интересно, что имена практически всех действующих лиц содержат сочетание звуков «т» и «л»[23], а некоторых – «атл» (Тлакатль. Неватль, Атла). По мнению некоторых атлантологов корень «атл» (содержащийся в словах «Атлантида», «Атлас» и ряд др.) имеет самое непосредственное отношение к Атлантиде, и происходит от греческого глагола thlao, означающего «выдерживать» или «нести на себе»[24]. Остается вопрос: случайны ли были подобные этимологические «находки» Брюсова?

Во-вторых, это известное теософское учение (восходящее к «Тайной доктрине» Е.П. Блаватской) о семи основных материках и семи земных расах, каждая из которых, в свою очередь, состоит из семи подрас. Случайно ли автор вкладывает отрывок из этого учения именно в уста духа последней колдуньи, связанной с тайным знанием атлантов? Ведь именно теософские концепции в конце XIX века совершенно в новом свете и не традиционно для европейской культуры, представили проблему всей человеческой истории и в том числе и Атлантиду. Согласно теософской доктрине арийская культура должна исчезнуть вослед Атлантиде. И она гибнет в брюсовской драме.

К теме всеобщей катастрофы земной цивилизации (на этот раз в «лице» именно платоновской Посейдонии) Брюсов вернулся в незавершенной и неопубликованной «Гибели Атлантиды» – трагедии из 5 действий, над которой поэт работал в 1910-е годы, и где также явственно просматриваются теософские подтексты[25]. Народ Атлантиды состоит в ней из толтеков и туранцев, считавшихся в теософской литературе третьей и четвертой подрасами атлантов[26].

В 1916–1917 годах Брюсов пишет четыре стихотворения из цикла «Отзвуки Атлантиды». Интересно и весьма показательно для творческого метода Брюсова, что работа над ними совпала с его работой уже над историческим сочинением «Учителями учителей»; и он даже зачитывал эти стихи в конце своих публичных лекций, посвященных «древнейшим культурам человечества». Одну из центральных идей «Учителей учителей»: Атлантида есть исток последующих великих цивилизаций древности (Египта, Халдеи и др.), мы находим в стихотворении «Атлантида» (1918), входящем в венок сонетов «Светоч мыслей»:

Впервые, светоч из священных слов

Зажгли Лемуры, хмурые гиганты;

Его до неба вознесли Атланты…

Та же мысль о «факеле» знаний из Атлантиды присутствует в драматическом этюде «Пифагорейцы» (1920), где его главный герой Синерет привозит из Египта свитки атлантов.

Думается, не будет преувеличением сказать, что душа поэта, сумевшего так и столько раз отозваться на волнующее его лирическое «я» предание «старины глубокой», было воистину полно «бессознательными отзвуками прошлых тысячелетий», как сам Брюсов писал о своем наиболее близком собрате по поэтическому цеху Иване Коневском[27].

Итогом многолетних размышлений и исторических изысканий Брюсова в области атлантологии стала его работа «Учители учителей. Древнейшие культуры человечества и их взаимоотношение». По предположению Р.Л. Щербакова, первые наброски и подготовительные материалы к ней можно датировать 1914 годом (VII, 482). В дальнейшем Брюсов собирался опубликовать первоначальный вариант работы об Атлантиде в рамках цикла своих научных статей, подготовляемого им к печати как «бумаги неизвестного»[28]. Однако этот замысел оказался слишком глобальным, и едва ли осуществимым в то смутное время. Поэтому автор решил изложить собранный материал в форме публичных лекций. Первые однодневные лекции о «древнейших культурах человечества» состоялись в аудиториях Баку, Тифлиса и Москвы в 1916–1917 годах. Более подробный курс в форме четырех лекций был прочитан Брюсовым в Московском народном университете имени Шанявского в весенний семестр 1917 года. В том же году, благодаря содействию М. Горького в журнале «Летопись» (? 5–12) был опубликован сокращенный, журнальный вариант «Учителей учителей». Впоследствии Брюсов намеревался выпустить ее отдельным изданием, но этим планам не суждено было осуществиться.

Лишь в 1975 году (почти через 60 лет!) в рамках собрания сочинений Брюсова эта работа была вновь опубликована благодаря энтузиазму и труду выдающегося исследователя его творчества (и всей литературы Серебряного века) Рема Леонидовича Щербакова. Автору этих строк довелось слышать от самого Рема Леонидовича, каких трудов стоило ему «пробить» в начале 70-х годов эту работу Брюсова. Несмотря на отсутствие в ней явного «криминала» было очевидно: Брюсов-историк и тем более атлантолог опять пришелся не ко двору официальной исторической науки и литературоведения. Вспомним, как чуть ранее, в начале 60-х препятствовали изданию книги Н.Ф. Жирова «Атлантида. Основные проблемы атлантологии» (1964) – сокращая объем рукописи и подвергая травле и критике ее автора. С Брюсовым было почти то же самое. Из первоначально запланированного 10-ти томного собрания его сочинений удалось издать только семь томов. И во многом это осуществилось лишь благодаря самоотверженным усилиям и трудам Р.Л. Щербакова. Его библиографическая статья и филологический комментарий к «Учителям учителей» и поныне остаются наиболее полными и исчерпывающими в современной литературоведческой науке.

Брюсов начинает свое исследование с рассмотрения двух основополагающих и сложившихся к его времени (с его точки зрения) концепций мировой истории: оккультно-теософской и собственно исторической. Первая (представленная именами таких известных оккультистов как: Элифас Леви, Станислав де Гуаитб, Сент-Ив дґАльвейдр и др.) исчисляет возраст человеческой цивилизации многими сотнями тысячелетий, и учит о многих исчезнувших материках и расах, в том числе и красной – расы атлантов. Вторая, оставаясь в рамках позитивистской исторической науки и ее методологии, считает началом истории античную древность. Поэтому естественно, что никакой Атлантиды с этих позиций быть просто не может определению. Однако, считает Брюсов, в результате великих археологических открытий XIX – начала XX столетия (расшифровки египетских иероглифов и шумерской клинописи, открытия Трои Г. Шлиманом и А. Эвансом крито-микенской культуры), существенно отодвинувших устоявшуюся хронологию вглубь веков, наука все более стала подходить к признанию другой, отвергнутой ее концепции мировой истории[29]. И, тем самым, историческая наука стала подходить к признанию Атлантиды.

Исследуя различные древнейшие культуры (египетскую, эгейскую, майскую и др.) Брюсов приходит к мысли об общности начал лежащих в их основе, не объяснимой простыми заимствованиями и влияниями. И делает свой основной, логически безупречный вывод: «Должно искать за пределами “ранней древности” некоторый “икс”, еще неведомый науке культурный мир, который первый дал толчок развитию всех известных нам цивилизаций. Египтяне, вавилоняне, эгейцы, римляне были нашими учителями, учителями нашей, современной цивилизации. Кто же был их учителями? <…> Традиция отвечает на этот вопрос. – Атлантида».

Несмотря на без малого вековую пропасть, разделяющую нас от времени создания «Учителей учителей», и многочисленные открытия во всех областях знания, существенно дополняющие или опровергающие выводы Брюсова, эту его работу нельзя признать устаревшей. Как свежо и оригинально звучат и сейчас следующие возражения автора противникам существования Атлантиды: «Если допустить, что описание Платона – вымысел, надо будет признать за Платоном сверхчеловеческий гений, который сумел предугадать развитие науки на тысячелетия вперед, предусмотреть, что когда-то ученые историки откроют мир Эгейи и установят его сношения с Египтом, что Колумб откроет Америку <…>. Если бы Платону было нужно измыслить остров Атлантиду исключительно для изображения фантастической страны с идеальным государственным устройством, не было бы никакой надобности придумывать, кроме самого острова, еще какой-то западный материк».

Кроме того, не стоит забывать, что «Учители учителей» написаны мастером слова – поэтом и писателем, мыслителем, принадлежащим к элите Серебряного века. Читая его книгу невольно отдыхаешь от сочинений иных авторов-«атлантологов». Вспоминается признание самого Брюсова: «Когда мне становится слишком тяжело от слишком явных глупостей моих современников, я беру книгу одного из “великих”, Гете, или Монтеня, или Данте, или одного из древних, читаю, вижу такие высоты духа, до которых едва мечтаешь достигнуть, и я утешен» (VI, 404).

Еще совсем не давно, в 70-х годах прошлого века казалось, что Брюсов безусловно ошибался, считая египетские пирамиды «неким гигантским символом», запечатлевшим определенное учение, вопреки мнению официальной исторической науки, считающей их не более чем огромными усыпальницами[30]. Между тем, последние открытия, сделанные методами геологии и астроархеологии, показали всю ошибочность подобных устоявшихся стереотипов. Так, например, открытие геологом и профессором Бостонского университета Робертом Шохом факта водной эрозии Большого Сфинкса, позволило отодвинуть дату его создания до 7-го – 10-го тысячелетия до н. э. Само же расположение трех великих пирамид и Сфинкса на плато Гизе относительно Нила оказалось зеркальным отображением той позиции, которую занимали три звезды Пояса Ориона и созвездие Льва относительно небесного меридиана около 10500 года до н. э., – то есть в зодиакальную эпоху Льва, эпоху гибели Атлантиды[31]. Таким образом, по меньшей мере, пирамиды представляют собой закрепленную в архитектуре дату гибели земной цивилизации, цивилизации атлантов, которую они пытались донести до нас (как предостережение) посредством создания пирамид и других мегалитических комплексов.

Брюсов во многих своих предположениях и гипотезах в отношении затонувшего острова оказался впереди своего времени. Возможно потому, что все настоящие поэты есть немного пророки. Так, сбывается на наших глазах пророчество Брюсова об Атлантиде, которая именно сейчас «выходит из области гаданий, становится определенной исторической гипотезой». Более того, она становится реальностью. Подтверждение тому – все достижения как мировой, так и отечественной атлантологии последних десятилетий[32]. И, вслед за поэтом-историком, мы повторяем сегодня его заветные слова, его заветный императив для будущих исследователей легендарной страны – «Атлантида необходима истории, и потому должна быть открыта».

[1] См. о его жизненном и творческом пути содержательную статью А.В. Лаврова в 1-м томе биографического словаря «Русские писатели. 1800–1917» (М., 1992).
[2] См. подробнее: Нефедьев Г.В. «Сон об Атланте»: к подтексту мотива провокации в романах Андрея Белого «Петербург» и «Москва» // Russian Literature. 2005. Vol. LVIII-I/II.
[3] Шервинский С.В. Брюсов и Рим // Валерию Брюсову. Сборник посвященный 50-летию со дня рождения. М., 1924. С. 52.
[4] Валентинов Н. Два года с символистами. М.: Республика, 2000. С. 227, 228.
[5]  Ашукин Н.С. Заметки о виденном и слышанном // Новое литературное обозрение. 1998. № 32. С. 188. Ср.с воспоминаниями младшего современника Брюсова поэта-имажиниста В. Шершеневича: «Брюсов считал ниже своего достоинства не знать какой-либо отрасли, а начав знакомиться с этой отраслью, он увлекался и вникал досконально во все детали» (Мой век, мои друзья и подруги. Воспоминания Мариенгофа, Шершеневича, Грузинова». М.: Московский рабочий, 1990. С. 444).
[6] См. подробнее: Нефедьев Г.В. Атлантида как проблема метаистории // Атлантида: проблемы, поиски, гипотезы. Вып. 2 (3). М., 2002.
[7] Это справедливо в том случае, если катастрофы в истории Земли имели определенный периодический, циклический характер (в результате изменения наклона земной оси и смены полюсов, как следствия достижения ледниковыми шапками критической массы, космических факторов и т. д.). См.: Хенкок Г. Следы богов. М.: Вече, 1997; Черняев А.Ф., Удалова С.Н. Время пирамид. Время России. М.: Белые альвы, 2000 и др.
[8] Ашукин Н.С. Заметки о виденном и слышанном // Новое литературное обозрение. 1998. ? 31. С. 204.
[9] Брюсов В. Собрание сочинений: В 7 т. М.: Художественная литература, 1975. Т. 7. С. 486. Далее ссылки на это издание даются в тексте в сокращенном виде: римской цифрой обозначен том, арабской – страница.
[10] См. о спиритических интересах Брюсова в работе Н.А. Богомолова «Спиритизм Валерия Брюсова. Материалы и наблюдения» (Богомолов Н.А. Русская литература начала XX века и оккультизм. Исследования и материалы. М.: Новое литературное обозрение, 1999).
[11] См.: Волошин М. Лики творчества. Л.: Наука, 1988. С. 408
[12] Брюсов В. Из моей жизни. Автобиографическая и мемуарная проза. М.: ТЕРРА-TERRA, 1994. С. 119, 120.
[13] См.: Свасьян К.А. Освальд Шпенглер и его реквием по Западу // Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. М.: Мысль, 1993. Т. 1. С. 32, 33.
[14] Цит. по: Ильинский А. Горький И Брюсов. Из истории личных отношений // Литературное наследство. Т. 27–28. М., 1937.С. 642.
[15] Письма В.Я. Брюсова к П.П. Перцову 1894–1896 гг. М., 1927. С. 27.
[16] К настоящему времени Р.Л. Щербаковым было опубликованы три фрагмента из неоконченных редакций начала поэмы. См.: Брюсов В. Собрание сочинений. В 7 т. М., 1974. Т. 3. С. 247 (Вступления к поэме «Атлантида»); Литературное наследство. Т. 85. Валерий Брюсов. М.: Наука, 1976. С. 42 (Атлантида («Тебе, мой брат, далекий друг, – тебе…»)).
[17] О плодотворном общении двух поэтов в связи с проблемой Атлантиды оставила свои воспоминания И.М. Брюсова. Полный текст ее «Вступительной заметки к неосуществившемуся отдельному изданию книги В.Я. Брюсова “Учители учителей”» подготовлен в настоящее время нами к печати.
[18] Эллис. Неизданное и несобранное. Томск: Водолей, 2000. С. 252–253. Ср. это мнение с оценкой современного исследователя творчества Брюсова В.Э. Молодякова: «Отразив в великолепных “римских” романах неизбежность исторического торжества христианства над язычеством, он [Брюсов] несомненно признавал за последним духовное превосходство в силу древности – понятой не хронологически, но как большая близость к Традиции» (Молодяков В. «Мой сон, и новый, и всегдашний…» Эзотерические искания Валерия Брюсова. Токио. 1996. С. 12–13).
[19] См.: Литературное наследство. Т. 85. Валерий Брюсов. С. 50.
[20] Цит. по: Российский литературоведческий журнал. 1994. ? 5–6. С. 284. Интересно сравнить эти слова с признанием В. Розанова: «О, древность. Я плачу. Господи, Иисусе, да отойди же Ты, отойди… Зачем Ты пришел помешать человечеству. И отнял у нас рай. И Суллу. И Цезаря. И мудрования Платона и Аристотеля. И эту милую Посейдонию, которую я видел» (Розанов В. Апокалипсис нашего времени. М.: Республика, 2000. С. 237)..
[21] См., например, в работе В.Э. Молодякова, предполагающего наличие у Брюсова «конкретного характера» посвящения, то есть реального инициатического опыта (Молодяков В. Указ соч. С. 13). Заметим, однако, что Брюсов (на сколько нам известно), не принадлежал ни к какой действующей посвятительной организации, ни тем более к древней посвятительной Традиции (просто за отсутствие таковой уже в его время), и поэтому не мог иметь никакого инициатического опыта по определению.
[22] См.: Брюсов В. Огненный ангел. Роман. Повести. Рассказы. СПб.: Северо-Запад, 1993. С. 848–849.
[23] На этот факт впервые обратил внимание исследователь творчества Брюсова П. Берков (см.: Берков П.Н. Проблемы истории мировой культуры в литературно-художественном и научном творчестве Валерия Брюсова // Брюсовские чтения. 1962. Ереван. 1963. С. 31).
[24] См., напр.: Коллинз Э. Врата Атлантиды. М.: Эксмо, 2002. С.85. И. Донелли приводит значение слова «атлан» (с языка мексиканского племени нагуатль) – «на границе, посреди воды» (см.: Донелли И. Атлантида: мир до потопа. Самара. 1998.С. 154).
[25] См.: НИОР РГБ. Ф. 386. Карт. 30. Ед. хр. 12. Как верно указывал исследователь и комментатор творчества Брюсова Р.Л. Щербаков, – «сохранившиеся наброски двух сцен свидетельствуют о том, что автор собирался выйти за пределы легенды, сообщенной “мудрейшим созерцателем ” Платоном, и внести в популярный сюжет идеи из книги Скотт-Эллиота “Атлантида” и свои собственные, воплощенные позднее в “Учителях учителей”» (VII, 483).
[26] С теософским учением о семи подрасах атлантической, 4-й расы, Брюсов мог познакомиться не только по работам Блаватской, но по книге Скотт-Эллиота «История Атлантиды» (с которой он был знаком, судя по ссылкам на нее в «Учителях учителей»), печатавшейся в 1910-м году в журнале «Вестник теософии». В архиве Брюсова сохранились его владельческие пометы на книге Скотт-Эллита «Atlantis nach okkulten Quellen» (1890) (НИОР РГБ. Ф. 386. Кн. 725).
[27] См.: Брюсов В. Иван Коневской // Он же. Среди стихов. 1894–1924. Манифесты, статьи, рецензии. М.: Советский писатель, 1990. С. 492.
[28] См. подробнее об истории создания и публикации «Учителей учителей» в комментариях, составленных Р. Щербаковым и М. Васильевым к 7-му тому собранию сочинений Брюсова.
[29] Здесь следует отметить, что подобные суждения Брюсова отнюдь не свидетельствуют о признании им самих теософских концепций. В подготовительных материалах к лекциям сохранилось его замечание о том, что поскольку методы теософов неизвестны, их писания об Атлантиде являются предметом веры, а не знания (см.: НИОР РГБ. Ф. 386. Карт. 30. Ед. хр. 9. Л. 13).
[30] Как поучительное возражение этой точки зрения позволим себе здесь привести слова К. Бальмонта из его книги «Край Озириса» (М., 1914), которые процитировал Брюсов в своей работе: «Присутствие гробницы какого-нибудь христианского царя в христианской церкви разве превращает церковь в кладбище и разве делает собор исполинским склепом?».
[31] См. подробнее об этих и других новейших открытиях и гипотезах в книгах: Хэнкок Г., Бьювэл Р. Загадка Сфинкса. М.: Вече, 1999; Хэнкок Г. Следы богов. Указ. Соч. Г. Следы богов. М., 1997.
[32] См. о них в содержательной книге А.А. Воронина «Морские колонии Атлантиды» (М.: Вече, 2004).

Литература:

1. Ашукин Н.С. Заметки о виденном и слышанном // Новое литературное обозрение. 1998. 32.

2. Берков П.Н. Проблемы истории мировой культуры в литературно-художественном и научном творчестве Валерия Брюсова // Брюсовские чтения. 1962. Ереван, 1963.

3. Богомолов Н.А. Спиритизм Валерия Брюсова. Материалы и наблюдения // Он же. Русская литература начала XX века и оккультизм. Исследования и материалы. М.: Новое литературное обозрение, 1999.

4. Брюсов В. Собрание сочинений: В 7 т. М.: Художественная литература, 1975. Т. 7.

5. Брюсов В. Иван Коневской // Он же. Среди стихов. 1894–1924. Манифесты, статьи, рецензии. М.: Советский писатель, 1990.

6. Брюсов В. Из моей жизни. Автобиографическая и мемуарная проза. М.: ТЕРРА-TERRA, 1994.

7. Брюсов В. Огненный ангел. Роман. Повести. Рассказы. СПб.: Северо-Запад, 1993.

8. Валентинов Н. Два года с символистами. М.: Республика, 2000.

9. Волошин М. Лики творчества. Л.: Наука, 1988.

10. Воронин А.А. Морские колонии Атлантиды. М.: Вече, 2004.

11. Донелли И. Атлантида: мир до потопа. Самара: Издательский Дом «Агни», 1998.

12. Ильинский А. Горький И Брюсов. Из истории личных отношений // Литературное наследство. Т. 27–28. М., 1937.

13. Коллинз Э. Врата Атлантиды. М.: Эксмо, 2002.

14. Литературное наследство. Т. 85. Валерий Брюсов. М.: Наука, 1976.

15. Молодяков В. «Мой сон, и новый, и всегдашний…» Эзотерические искания Валерия Брюсова. Токио, 1996.

16. Нефедьев Г.В. Атлантида как проблема метаистории // Атлантида: проблемы, поиски, гипотезы. Вып. 2 (3). М., 2002.

17. Нефедьев Г.В. «Сон об Атланте»: к подтексту мотива провокации в романах Андрея Белого «Петербург» и «Москва» // Russian Literature. 2005. Vol. LVIII-I/II.

18. Письма В.Я. Брюсова к П.П. Перцову 1894–1896 гг. (К истории раннего символизма). [М]., 1927.

19. Розанов В. Апокалипсис нашего времени. М.: Республика, 2000.

20. Российский литературоведческий журнал. 1994. № 5–6.

21. Русские писатели. 1800–1917. Библиографический словарь. М.: Большая российская энциклопедия, 1992.

22. Свасьян К.А. Освальд Шпенглер и его реквием по Западу // Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. М.: Мысль, 1993. Т. 1.

23. Хэнкок Г., Бьювэл Р. Загадка Сфинкса. М.: Вече, 1999.

24. Хенкок Г. Следы богов. М.: Вече, 1997.

25. Черняев А.Ф., Удалова С.Н. Время пирамид. Время России. М.: Белые альвы, 2000.

26. Шервинский С.В. Брюсов и Рим // Валерию Брюсову. Сборник посвященный 50-летию со дня рождения. М., 1924.

27. Эллис. Неизданное и несобранное. Томск: Водолей, 2000.

Источник публикации: Кронос. Альманах о тайнах древних цивилизаций. – М.: Вече, 2014. С. 430-443.

Публикация на Тelegra.ph

• Ключевые слова: Атлантида,в трудах и днях Брюсова,Кронос,Георгий Нефедьев