А. Елисеев. Древние русы: народ и «каста»

Карта расселения русов в IX веке

Так, Ибн Русте уверяет, что русы “нападают на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен…” Они “не имеют пашен, а питаются лишь тем, что привозят из земли славян”. Гардизи сообщает о русах следующее: “Всегда сто-двести из них ходят к славянам и насильно берут с них на свое содержание пока там находятся… Много людей из славян… служат им, пока не избавляются от зависимости”. Согласно же Мутакхару ибн Тахиру ал-Мукадасси страна русов граничит с землей славян, первые нападают на вторых, расхищают их добро и захватывают их в плен.Итак, противопоставление налицо. Но вот носит ли оно этнический характер на самом деле? Не наблюдается ли здесь своеобразная трактовка совершенно иных реалий?

Необходимо сразу оговориться этническое противопоставление славян и русов не имеет права даже на то, чтобы считаться гипотезой, ибо оно противоречит данным, накопленным наукой. Сегодня доказано – арабские источники, их разделяющие, а именно на них и основано рассматриваемое противопоставление, восходят к тексту Ибн Хордадбеха, который заявил: “Русы суть племя из славян…” В ходе источниковедческого анализа выяснилось полное совпадение приведенного рассказа Ибн Русте с рассказом ал-Джахай-ни, полностью аналогичным данным Ибн Хордадбеха. Другая значимая фигура Гардизи сам признавался в использовании труда Джахайни. Мукадасси, так же упорствующий в указанном противопоставлении, вообще представил вниманию читателей лишь сокращенный вариант рассказа Ибн Русте и Гардизи.

Если учесть, что текст Ибн Хордадбеха был написан раньше всех перечисленных, а также то, что аналогичные этим текстам рассказы аз-Зама-на, ал-Марфази и Мухаммеда Ауфи не содержат никакого отчуждения руси от славян, то вывод получается вполне однозначный более поздние авторы просто исказили изначальное сообщение.

Сам Ибн Хордадбех не оставил (за исключением приведенного высказывания) каких-либо сведений о славянах, где текст дошел в сокращенном виде. “…Сохранившиеся в других более поздних сочинениях, ссылки на этого автора, пишет А. П. Новосельцев, как правило не совпадают с уцелевшим экстрактом. Это наводит на мысль, что сохранившийся вариант сочинения нашего автора представляет собой лишь кратчайшие выжимки из большого оригинала”. (Новосельцев А. П. Восточные источники о восточных славянах и руси 6-9 вв.//Древнерусское государство и его международное значение. М. 1965. С. 376-377, 400.)

Вставки в “протограф” Ибн Хордадбеха нужно считать позднейшими искажениями, внесенными под впечатлением определенных различий между русами и основной массой славянства. Он именует русов славянским племенем, но упомянутые различия следует считать не племенными, а социальными. В пользу этого свидетельствуют данные “Русской правды” (“Ярослава”), согласно которой русин “любо гридин, любо купчина, любо ябетник, любо мечник”. Г. С. Лебедев утверждает по этому поводу следующее: “Данная в Новгороде “Правда Ярослава” подчеркивает, что княжеская защита распространяется на этот дружинно-торговый класс вне зависимости от племенной принадлежности “аще изгой будеть, любо Словении” …Всем им гарантирована та же защита, что и непосредственным членам княжеской администрации, огражденным двойной вирой в 80 гривен, которой оплачивается “муж княж” огнищанин или тивун княж, “конюх старый”, или мечник, выполняющий обязанности вируна-сборщика…” (Лебедев Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе. Л., 1985. С. 244.)

Русы представляли собой специфическую прослойку славян, ориентированную (в профессиональном плане) на войну. Только так можно объяснить жесткость и даже жестокость русов в отношении “славян” (вернее их основной массы), обособленность первых от вторых. Воинская прослойка в традиционном обществе всегда возвышается над основной массой жителей (городских и сельских). Они для нее “третье сословие”, обязанное кормить людей меча, защищающих государство и расширяющих его пределы. В случае же неповиновения это большинство подвергается довольно суровому нажиму, масштабы которого полностью соответствуют конкретным историческим реалиям.

Вне сомнений, указанный период вряд ли характеризуется наличием развитой сословной структуры, но в ряде случаев противостояние профессиональных военных и низов было вполне реально. К тому же нажим мог оказываться и на какие-то племенные группировки славян, сопротивляющиеся централизации государства. Не следует забывать и о неизбежной разнице в быту.

Со стороны же могло казаться, что речь идет о двух разных народах.

Безусловно, разговор должен идти не об аристократии, как таковой, а об особой воинской “касте”, менее привилегированной, но все равно возвышающейся над большинством населения и даже концентрирующей свои людские ресурсы в отдельном месте (это утверждение будет обоснованно ниже). Ближайший социокультурный аналог подобной касте следует искать в казачестве воинском, но не аристократическом сословии.

В подтверждение можно обратиться не только к данным “Русской правды”, но и провести анализ самого слова “рус”. Оно тесно связано с красным цветом, цветом воинов, князей, королей. Он символизировал воинское сословие у индоариев, иранцев и кельтов. Например, в ведической Индии красный цвет принадлежал варне (касте) кшатриев, т. е. воинов. Этот цвет указывает не только на пролитую в боях кровь, но и на душу, понимаемую в данном случае как начало, которое ниже духа (высшего, сверх-интеллектуального принципа), однако, выше тела. Взятая в узком значении, душа выступает в качестве витального принципа, “яростно-желательного” начала (определение, принятое в святоотеческой традиции), которое сильнее всего развито у воина, культивирующего священную ярость, опытно познающего наиболее мощный и позитивный накал страстей, происходящий во время битвы, перед лицом смерти. Если духовенство символически соответствует духу нации, а “простой” люд телу, то воины, безусловно, представляют собой душу нации, ее витальный принцип.

Арабы описывают древних русов как суровых, яростных и умелых бойцов. Будучи крайне воинственны они приучали своих детей к мечу буквально с первых дней жизни. В люльку только родившегося ребенка отец клал меч и говорил: “Я не оставлю тебе в наследство никакого имущества, и нет у тебя ничего, кроме того, что приобретешь этим мечом”. (Ибн Русте). “Храбрость их (русов – А. Е.) и мужество хорошо известны, – – писал ал-Марвази, – так что один из них равноценен многим из других народов”.

Но пора вернуться к самому слову “рус”, взяв, тем не менее, на вооружение обрисованные выше духовные и социальные реалии. Как уже отмечалось, оно связано с воинским красным цветом. Действительно, его можно встретить в этимологических словарях, там оно тождественно слову “русый”, которое, в свою очередь, означает не столько “белый”, как думают многие, а “ярко-красный”, и даже “рыжий”. Так, в словаре А. Г. Преображенского “рус(ъ)>>, (“руса”, “русо”, “русый”) означает “темно-рыжий”, “коричневый” (о волосах). Ему соответствуют укр. “русый”, словац. “rus”, “rosa”, “rusa glava”, бел. и серб. “рус”, чеш. “rusy”. (Преображенский А. Г. Этимологический словарь русского языка. М., 1910-1914. Т. 2. С. 225.) М. Фасмер приводит словен. “rus” в значении “красный”. (Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М. 1971. С. 521.) О красном “измерении” слова “русъ” писал в своем словаре И. И. Срезневский. (Срезневский И. И. Словарь древнерусского языка. М., 1989. Т.З. Ч.1.С.)

Связь слов “рус” и “красный” прослеживается и вне славянских языков, что позволяет говорить об индоевропейской основе данного феномена. Пример – лат. “russys” (“кроваво-красный”), лит. “rusvas” (темно-красный”), латыш, “rusa” (“ржавчина”, латин. “russeus”, “russys” (“красный, рыжий”).

Латинский переводчик хроники Феофана библиотекарь папы Римского Анастасия перевел греческое слово “poiSvct” не как “русские”, а как “красные”. Славяне называли Черное (Русское) море еще и “Чермным” (т. е. красным).

Вообще, красный цвет имел большое распространение в Древней Руси. Красные стяги были стягами киевских князей, они видны на старинных изображениях, о них говорит “Слово о полку Игореве”. Согласно былинам, красный цвет широко использовался для раскраски русских боевых кораблей. Русы охотно красили в него лица, используя боевую раскраску. Ибн Фадлан писал о русах, что они “подобны пальмам, белокуры, красны лицом, белы телом…” Низами Гянждеви (“Искандернаме”) изобразил это в стихах:

“Краснолицые русы сверкали. Они
Так сверкали, как магов сверкают огни”.

Итак, связь слова “рус” с воинским, боевым цветом налицо. Данный термин, очевидно означает “красные”, вернее “ярко-красные”, “темно-красные”. Он существовал и в качестве социального термина, характеризующего профессиональный статус русов-“казаков”, и как этноним, характеризующий славянское население, находящиеся под их влиянием (см. “Повесть временных лет”: “…поляне ноне зовомая русь”). Жители Киевской Руси получили русское имя от представителей воинской касты русов.

Собственно, само возникновение Киевского государства следует связывать именно с ее активностью.

Для доказательств нужно охарактеризовать эту касту более подробно. Выше уже отмечалось, что “казачье” братство должно актуализировать себя при помощи особого режима расселения, предоставляющего великолепную возможность наращивания собственной “самости”. И такой режим действительно существовал в древней Руси, он проявлялся в форме военно-морских баз славян. Одной из таких баз был знаменитый остров русов (Русия), описанный арабами. Кстати сказать, с ним то и связаны все тексты утверждающие, что русы и славяне – две разные этнические группировки. Однако, занятия его обитателей явно связаны не с этническими особенностями, но с узкопрофессиональной специализацией. По данным арабов, жители Русии не утруждали себя земледелием и скотоводством, отдавая предпочтение войне и торговле (надо думать и военной добычей). Русы-островитяне практиковали широкомасштабные военные операции направленные против различных стран: “И они народ сильный и могучий и ходят в дальние места с целью набегов, а также плавают они на кораблях в Хазарское море, нападают на корабли и захватывают товары” (ал-Марвази).

Территория “Русии” измерялась тремя днями пути. По сообщению арабов на острове находились города, его населяли сто тысяч человек. Сама база управлялась из некоего древнерусского центра: восточные авторы утверждают, что островные русы подчинялись русскому “хакану”. Вряд ли под ним подразумевается руководитель острова, это было бы слишком большой честью для столь небольшой территории, ведь титул “хакана”-“кагана” на Востоке всегда приравнивался к императорскому. Скорее всего, арабы имели ввиду киевского князя – в Приднепровье государственнообразующие тенденции всегда были очень и очень сильны.

А вот где находился остров и когда на нем возникла военно-морская база русов?

Наиболее правдоподобная версия его расположения связана с Приазовьем. Крайне точно и сжато она была сформулирована академиком О. Н. Трубачевым: “Есть сведения о некоем городе Русия… но особенно упорно повторяется известие об острове Русия… По-видимому о том географическом объекте (т. е. о городе – А. Е.) говорится в сочинениях ранних восточных географов как об острове русов, острове нездоровом, сыром, покрытом зарослями, расположенном среди маленького моря, ср. и поучительное указание Димашки (араб, автор – – А. Е.), что русы населяют острова в море Майотис… Море Майотис -это Меотида, Азовское море, а острова в полном смысле слова на этом море, у его южных берегов, это участки низменной, сырой земли, разрезанной рукавами кубанской дельты. Это была целая своеобразная страна, правда, достаточно обозримая, небольшая по размерам. В частности интерес представляет точная топографическая деталь, сообщаемая, например, у Ибн Русте, где говорится о русах, живущих на острове длиной в 3 дня пути. Три дня пути – это расстояние не больше 90-100 км. При взгляде на карту, с учетом элементарной топографической реконструкции (река Кубань до XIX в. еще впадала одним рукавом в Черном море, позднее сменив этот рукав на азовское русло), мы отчетливо можем представить себе этот древний островной участок суши, ограниченный старым (черноморским) руслом Кубани и другим важным ее рукавом Протокой на востоке. И длина этого острова как раз примерно будет соответствовать 90-100 км, то есть 3-х дневному пути по восточным географам. Страна древних русов располагалась в кубанских плавнях…” (Трубачев О. Н. К истокам Руси. Наблюдение лингвиста. М., 1993. С. 28-29).

Есть, впрочем, и множество других версий локализации “острова русов”. Так, академик Б. А. Рыбаков помещал его в Нижнем Подунавье. Он считал, что всем условиям «исключительно удовлетворяет то пространство между низовьями Дуная и Черным морем, где в 967 г. обосновался киевский князь Святослав, «взя 80 по Дунаеви и седе княжа ту в Переяславци». Речь идет не только об островах, образованных дельтой Дуная, но о несколько более пространной и очень четко очерченной территории северной Добруджи… ограниченной с запада коленом Дуная, текущим здесь в северном направлении, с севера – гирлами Дуная, с востока – Черным морем, а с юга – Черноводскими озерами и древним Траяновым валом. Вполне можно понять путаницу у восточных авторов относительно «моря» и «озера». На востоке эта область действительно омывается Черным морем. Но на всех других направлениях существует множество озер, рукавов и стариц Дуная, опресненных лиманов, образующих почти сплошное водное пространство… Размеры озерно-морского «острова»: с юга на север от Констанцы до Тульчи – точно 105 км, т. е. ровно три дня пути… Болотистость почти всех окраин не подлежит сомнению. Гирла Дуная – сплошные плавни, озера, болота, Восточный морской берег перерезан болотистыми лианами, Западный край (колено Дуная) представляет собой широкую (до 25 км) полосу заросших лесами пойменных озер и болот…Общее пространство нижнедунайского острова (около 10 000 квадратных километров) давало полную возможность прожить здесь большому количеству людей… Удивляет количество городов, взятых Святославом на Дунае… – 80 городов. Возможно… речь идет об использовании русами или болгарами древних античных или византийских городов, как живущих полнокровной жизнью, так и разрушенных…” (“Киевская Русь и русские княжества 12–13 вв.”).

На самом деле, разные версии вовсе не обязательно должны противоречить друг другу. Представители русской “касты” вполне могли населять не дин, а два и даже больше, острова, похожих друг на друга.

Как же связана история русов с образованием Древнерусского государства? Прежде всего, необходимо проанализировать одно интересное сообщение, приведенное готским историком Иорданом. Вот его полный текст: “Херманарик же, король готов, хотя и был, как мы сообщили выше, победителем многих народов, однако, пока он думал о нашествии хуннов… неверный род росомонов (т. е. росов-русов А. Е.), который тогда наряду с другими выказывал покорность ему, воспользовался следующим удобным случаем обмануть его. Ведь после того как король, движимый яростью, приказал некую женщину по имени Сунихильда из названного рода за ее коварный уход от мужа разорвать, привязав к свирепым лошадям и побудив лошадей бежать в разные стороны, ее братья Сар и Аммий, мстя за гибель сестры, ударили мечом в бок Херманарика. Получив эту рану, он влачил несчастную жизнь, вследствии немощи тела. Узнав об этом его нездоровье, Баламбер, король хуннов, двинул войско в край остроготов… Между тем, Херманарик, столь же не вынеся страданий от раны, сколь нападений хуннов, в преклонных годах и насытившись жизнью, умер… Удобный случай его смерти позволил хуннам получить перевес…” (Следует датировать 375 г.)

Сообщение это некоторыми историками (например, М. Ю. Брайчевским) считается одним из вариантов сказания о князе Кие. Основание для таких выводов дает имя “Сунихильда”-“Сванехильда”, которое этимологически связано с одним из германских названий лебедя: достаточно вспомнить сестру Кия Лыбедь. Причем, связь рассказа Иордана с русской, славянской исторической действительностью подтверждается данными нашего эпоса. Образ Лыбеди-Лебеди присутствует в русских былинах о Михаиле Потоке и Иване Годиновиче, которые представляют собой древнейшую часть русского эпоса, В них фигурирует неверная жена Лебедь и три брата. Правда, логика повествования тут несколько перевернута лебедь не является сестрой трем братьям, а действует в качестве жены одного из них, которому она, собственно, и изменяет. За это изменница подвергается суровой мести. В любом случае, былины сохраняют довольно большой фрагмент изначального сказания.

Сам Иордан тоже привел искаженную версию. Сар и Аммий не могли жить в 4 в. Дело в том, что их имена имеют свой ближайший аналог во фракийской языковой среде. Это хорошо показал В. И. Щербаков, отметивший: имя “Сар” полностью фракийское, имя “Аммий” стоит рядом с фракийским именем “Амадок”. (Щербаков В. Века Трояновы. Дорогами тысячелетий. М., 1988. С. 89-90.) К сожалению, он так и не догадался сопоставить свои интереснейшие наблюдения с данными Страбона (2 в.), который, перечисляя города по течению Борисфена (Днепра), назвал поселения “Сар” и “Амадока”. Получается, Сар и Аммий не могли судействовать позднее 2 в., ведь города, привлекшие внимание Страбона в указанный период, явно названы в их честь. Очевидно Сар и Аммий каким-то образом связаны с фракийцами, скорее всего с племенем одрусов (odrysae), весьма возможно являвшимся фракийско-славянским племенным союзом. То же, что они развернули свою активность именно в Приднепровье, еще раз говорит в пользу киевского происхождения сказания Иордана, который (по непонятным причинам) заменил Кия, Щека и Хорива на других персонажей, не чуждых исторической действительности интересующего нас региона.

Признав тождественность рассказа Иордана и сказания о князе Кие, можно смело определить время создания Киева как начало гуннской экспансии. Безусловно, между двумя событиями существовала не- только временная, но и логическая связь. Вряд ли смелая вылазка трех братьев осуществлялась без ведома гуннов, враждебных Германариху. Кий был не просто человеком, жаждущим мести, но государственным деятелем понимавшим, что покушение на убийство могущественного правителя готов не приведет к серьезным затруднениям лишь при условии опоры на сильного союзника, каким в данных исторических условиях (см. текст рассказа) могли быть только гунны.

Сообщение Иордана позволяет связать активность Кия с гуннами, которые, в свою очередь, связаны с Приазовьем, т. е. и с островными русами-“казаками”. Иордан, Зосима, Аммиан Марцелин, Прокопий Кесарийский все эти древние авторы так или иначе указывают на район Меотийского озера (Азовского моря), как на место с которого начинается активное выдвижение гуннов на историческую арену. Отсюда же пришел в Приднепровье и Кий, о чем свидетельствует “Синопсис” (17 в.). Согласно ему русы Кия пришли из Дикого поля. Здесь позднейшая локализация, логически весьма близкая к приазовской (достаточно вспомнить о “степном” кочевническом качестве гуннов, начавших свой натиск из соответствующего района). Подтверждение этому можно найти у старопольского автора Стрыйковского, пользовавшегося материалами не дошедших до нас русских летописей. Он утверждает, что Киев был основан гуннами, иначе называемыми горянами**. Совершенно ясно, речь тут не идет о собственно гуннах, имеются ввиду росы (росомоны), с ними связанные. Стрыйковский знал – русы и гунны жили в одном регионе тесно общаясь друг с другом. Поэтому он и не стал разделять их, что несколько противоречит рассказу Иордана, но служит подтверждением его намеков на связь этих двух группировок. Единственно же верным объяснением слов Стрыйковского может быть лишь вышеприведенная интерпретация: русы Кия пришли из Приазовья, где и находился остров русов.

Сами гунны являлись одной из группировок славян (их “степной” ветви, существование которой признается – С. Лесным и мн. др. историками) о чем знали авторы древности. Так, Саксон Грамматик принимал гуннов и русов за один народ. Беда Достопочтенный отождествлял гуннов с балтийскими славянами, а Едингард и Самбургский Аноним со славянами паннонийскими. Филосторгий утверждал, что некогда гунны назывались неврами, которых многие исследователи считают (и не без основания) славянским племенем. Прокопий Кесарийский находил определенное сходство славян и гуннов. Гельмольд же приводил такое название Руси Хунигард.

По сообщению Приска Паннонийского особое хождение в среде гуннов имел напиток “medos” (т. е. “мед”). Описывая обряд погребения великого воителя Аттилы, Иордан отметил наличие у гуннов поминального пира, который сами они именовали “strava” (страва). А ведь так называли погребальный пир древние славяне!

Конечно, большинство гуннских имен нельзя считать славянскими, что может служить одним из главных аргументов против положения, выдвинутого выше. Но, во-первых, среди имен гуннов есть и такие, которые можно охарактеризовать как славянские: Валамбер (Валамир), Бледа (от слова “бледный”), Крека (ср. с Краковым и Крековым у западных славян), Рог. А, во-вторых, вполне возможно, что в определенный период, во времена расцвета военной экспансии гуннов их захватила мода на чужие имена. За примером далеко ходить не надо – готы вообще не знали германских имен, в чем признавался сам Иордан.

Неславянский этноним “гунны” также не может служить опровержением, ибо не известно был ли он самоназванием, либо расхожим термином, родившимся во внешней, по отношению к гуннам, среде. Стоит только вспомнить как греки назвали расенов (русов, росов) этрусками. И лишь благодаря Дионисию Сицилийскому люди знают их подлинное имя***.

В гуннской экспансии приняли участие разные образования славян, которые сегодня мало поддаются идентификации. Пока с определенной долей уверенности можно говорить о северянах, дошедших в письменной традиции и под именем “савиров”. Так называлась одна из ветвей гунно-славян.

Что касается русов-островитян из “казачьей” касты, то они не могли принять активного участия в конном натиске гуннов, т. к. не умели и не любили (в данный период) обращаться с лошадьми. Их стихией были море и реки****. Часть русов, ушедших с Приазовья к Днепру основала, во главе с князем Кием город Киев, открыв новую главу в истории славянства и сообщив свое имя самой могучей его ветви русской. В 4 в. Кий и “пассионарная” группа русов создали то самое государство “Киевская Русь”, о котором знает любой школьник. Они пришли в земли полян в качестве окраинной, “казачьей” силы, оказавшей помощь “центру”, приднепровскому “ядру”. И уже в 4-7 вв. можно говорить о мощной державе славяне-русов, ведущей активную экспансию.

В 375 г. (по данным “Синопсиса”) некие “русские вои” сражались с императором Феодосием. Константинопольский патриарх Прокулос (434-447 гг.) рассказывает о победоносном походе Руси (в союзе с гуннским правителем Ругилой) на Царь-град в 424 г. Арабский писатель ат-Табари приписывал дербентскому правителю Шахрияру (644 г.) следующие слова: “Я нахожусь между двумя врагами: один – хазары, а другой – русы, которые суть враги целому миру, в особенности же арабам, а воевать с ними, кроме местных жителей никто не умеет”. В начале XX в. в российской прессе был напечатан один древний грузинский манускрипт, повествующей об осаде Царьграда русами в 626 г. В нем упоминается некий русский хаган (каган), вступивший в союз с персами для того, чтобы напасть на Константинополь. Подробнее см.: Лесной С. “Русь, откуда ты? Основные проблемы истории древней Руси”. Виннипег, 1964. С. 93). Согласно манускрипту этот хаган еще при императоре Маврикии (582-602 гг.) напал на Византию, пленив 12 тысяч греков. Как уже отмечалось выше, титул “хаган” считался на Востоке приблизительно равным императорскому, дать его могли только вождю сильнейшего государства.

Нигде, кроме Приднепровья не могло возникнуть славянского военно-политического образования, способного вести экспансию таких масштабов. Именно здесь существовала самая богатая материальная культура древних славян 1 тыс. н. э. Еще в 6-4 вв. до н. э. в данном регионе возникли “царства” сколотов, чье славянство убедительно доказано академиком Б. А. Рыбаковым. У сколотов существовала дружинная прослойка, они вели развитое экспортное земледелие. В 3 в. до н. э. их цивилизация пала под ударами сарматских кочевых орд. Однако, возрождение было неизбежно и во 2 в. н. э. Страбон упоминает о восьми городах на Борисфене (Днепре). Понятно, что эти поселения обладали достаточной материальной мощью, чтобы выглядеть городами в глазах придирчивого и избалованного античного жителя, иначе он просто проигнорировал бы их.

И, конечно же, нельзя не упомянуть о т. н. “Змиевых валах” комплексе оборонительных сооружений, открытых археологами в Приднепровье. Начало их постройки датируется 2 в. до н. э., окончание 7 в. н. э. Вот его краткая характеристика данная Г. М. Филистом:

“Наиболее ответственные участки этого грандиозного сооружения были укреплены шестью параллельными валами. В некоторых местах поперечник основания вала достигает 20 м, а высота 9-12 м. Обращенный фронтом к южным степям, Змиев вал тянулся по линии Житомир-Киев-Днепропетровск-Полтава-Миргород-Прилуки. В основе укреплений огромные валуны, многовековые деревья. Даже сегодня трудно представить себе строительство такого сооружения. Для… строительства нужны были математические расчеты, знание географии, военно-инженерного дела и, главное, организованный труд сотен тысяч людей на протяжении веков. Это укрепление защищало праславян от набегов скифов, сарматов, готов, аваров, а позже печенегов и половцев. К 7 в. система валов пополнилась сигнально-опорными форпостами и сторожевыми городками численностью до 3-4 тысяч жителей”. (Филист Г. М. Введение христианства на Руси. Минск, 1988. С. 16-17.)

Государство у днепровских славян возникло очень давно и русы-“казаки” Кия сыграли чрезвычайно важную роль в его утверждении. Из их среды и вышла династия Киевичей, которая, по сообщению Яна Длугоша, просуществовала вплоть до смерти Аскольда и Дира в 882 г.

* Арабские авторы 9, 10 и последующих веков, описывая остров русов, касались исторических реалий, относящихся к более раннему времени. Показательно, что самый поздний вариант рассказа написан ал-Ханафи в начале 16 в.

** “Горяне” – указание на одно из ранних мест обитания гуннов: “Гунны вероятно тот народ, который древние называли неврами; они жили у Рипейских гор, из которых катит свои воды Танаид (Дон – А. Е.), изливающийся в Меотийское озеро”. (Филосторгий.) В данном случае представляется весьма сложным определить какой географический объект подразумевает Филосторгий под Рипейскими горами. Весьма вероятно, что это – Донецкий кряж.

*** Все “русские” этнонимы – “расены”, “рутены”, “одрусы”, “руги”, “роги”, “руяне” и т. д. происходят из кастовой терминологии, так же, как и этноним “рус”. В то же время сам “кастовый” термин может иметь и собственную предысторию.

**** Арабы подчеркивают отсутствие конницы у островных русов: “…На коне смелости не проявляют и все свои набеги и походы совершают на кораблях” (Ибн Русте). Между прочим, это утверждение служит лишним аргументом против локализации острова русов в Балтийском море и отождествления его с островом Рюген (Руян), чье население – руяне – практиковало религиозный культ Свентовита, в котором одним из центральных мест было сакральное задействование белого коня. Впрочем, ошибочность упомянутой гипотезы подтверждается и географической удаленностью Рюгена от арабского мира.

Источник

Подпишитесь на наш телеграм-канал https://t.me/history_eco

Публикация на Тelegra.ph1

Публикация на Тelegra.ph2