Поршнев Б.Ф. О начале человеческой истории

Б.Ф. Поршнев с регалией Клермон-Ферранского университета, 1960

Монография Б.Ф. Поршнева (1905-1972) посвящена проблеме происхождения общественного человека и человеческого общества. Автор подводит итог многолетних исследований физиологии высшей нервной деятельности, общей и социальной психологии, истории, политической экономии, социологии, политологии и др. В отличие от доминирующих в мировой науке подходов, анализирующих переход от животного к человеку в модели “особь-среда”, Поршнев ставит в центр модель “особь-особь”. Главное место занимают исследования животного в человека с точки зрения психологии и физиологии высшей нервной деятельности, опирающиеся на переосмысление данных и выводов, полученных российскими зарубежными учеными, принадлежащими к школам И. Павлова и А. Ухтомского, Л. Выготского и А. Баллона. На этой основе, с привлечением результатов собственных опытов и полевых исследований, выявлен и глубоко проанализирован специфический механизм воздействия особей друг на друга, предпосылки которого заложены в физиологии животных; реконструированы условия, вызывавшие формирование и использование ближайшими предками человека этого механизма, а также первые этапы его развития вплоть до порождения им человеческой речи, психики, творчества и мышления, социальных институтов.

Подобных исследований механизмов воздействия одной особи на другую как решающего фактора трансформации животного в человека, заложившей фундамент всего дальнейшего исторического развития человечества, в мировой научной литературе до сих пор нет.

При жизни Б. Поршнев получил широкую, даже мировую известность лишь отдельными фрагментами своего творчества: одни считали его крупным историком XVII-XVIII веков, другие — одним из первых советских социальных психологов, третьи отмечали заслуги Поршнева в теоретическом анализе экономики и социальной жизни феодальной эпохи, четвертые знакомы с его исследованиями сохранившихся в историческое время реликтовых палеоантропов.

Еще с середины 1950-х годов Поршнев серьезно занялся экологией, палеонтологией и археологией первобытного человека, что довольно быстро привело его к интересам в области криптозоологии, что не способствовало добрым отношениям с профессиональными биологами и историками.

В 1974 году, через два года после смерти автора, в СССР была опубликована – с большими купюрами, сделанными по идеологическим соображениям – наиболее известная его книга: О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии). По воспоминаниям дочери, в 1972 году рукопись книги обсуждалась так: «… был созван специальный учёный совет «одноразового» действия. Состоял он исключительно из академиков-китов марксистской философии – как его «диа-», так и «ист-» матной ветвей. И ещё, по словам отца, в зале было много явных однокашников Копырина – с соответствующей выправкой и много значившей невыразительностью лиц. Сейчас совсем уже не важно, что говорил зав. редакции философии издательства «Мысль». Но вот одно его «действо», пожалуй, стоит припомнить как яркую деталь витража, отразившего время, дух и канву самого судилища, а также и последующего смертного финала. Полковник от философии Копырин собственноручно разделил доску в аудитории на две половины. Левую он озаглавил: «Как данное положение трактуется классиками марксизма». И – подчеркнул. Ну, а заголовок справа, соответственно, сообщал, как то же положение выглядит в рукописи Поршнева. Это тоже было тщательно подчеркнуто. Примеров набралось много, и толкования каждого из них в правой и левой частях «не сходились» самым вопиющим образом. Слов было тоже много, а потому тянулось это обсуждение-осуждение невыносимо долго. Как ни странно, но кое-кто из академиков даже осмеливался лепетать что-то в защиту обвиняемого. Но приговор был ясен ещё до начала разбирательства. «Прокурор» – Копырин потребовал издание книги запретить, набор – рассыпать. «Присяжные» вердикт утвердили». (Поршнева Е.Б., Реальность воображения (записки об отце), в книге: О начале человек ческой истории (проблемы палеопсихологии), СПб, «Алетейя», 2007 г., с. 541). Полный текст книги впервые был полностью опубликован только в 2007 году, благодаря усилиям Олега Тумаевича Вите.

Основные идеи Б.Ф. Поршнева:

• существует принципиальный разрыв между человеком и всеми другими животными. Человек — это не просто обезьяна. У него ум другой! Большинство биологов любят подчеркивать черты сходства между человеком и обезьянами и крайне неохотно обсуждают различия между ними. Подход Б.Ф. Поршнева был принципиально иным: поиск все новых и новых черт сходства между людьми и «братьями нашими меньшими» на современном этапе науки он считал совершенно неинтересным делом;

• антропогенез — не восходящий процесс постепенного очеловечивания обезьяноподобных предков, а крутой вираж над пропастью, в ходе которого в природе появилось, а затем исчезло Нечто, принципиально отличное и от обезьян, и от людей;

• «пережитки прошлого» в поведении человека связаны не столько с «обезьяньим» наследством, сколько с тем, что возникло в процессе антропогенеза;

• мышление человека — это не развитие способов обработки информации, существующих у других животных, а принципиальное новообразование;

• мышление человека первично коллективно и изначально осуществлялось сетью мозгов, связанных речевыми сигналами. Лишь по мере развития общества формируется индивидуальное мышление;

• труд человека принципиально отличается от труда пчелы и бобра тем, что человек сначала думает, а затем делает. Этот труд свойствен только Homo sapiens. Труд питекантропов и неандертальцев был подобен труду бобра, а не Человека разумного;

• человек — это не «биосоциальное», а полностью «социальное» существо.

Б.Ф. Поршнев внёс неоценимый вклад в:

Исторические науки,
Зоологию,
Лингвистику,
Психологические науки,
Культурологию,
Экономические науки,
Социологию,
Политические науки,
Философию истории как социальную философию…

Идея междисциплинарных связей между историей и психологией не нова, и ее оригинальные ракурсы не раз становились предметом научной полемики и влияли на развитие как исторической, так и психологической науки. Таким высоким потенциалом оригинальности обладала концепция Б. Ф. Поршнева, обосновывавшего трактовку исторических событий и в целом исторического процесса как последовательной смены фаз “суггестия–контрсуггестия–контрконтрсуггестия”. Эти идеи в середине 1960-х годов стали развиваться Поршневым в то время, когда принятые схемы исторического анализа были принципиально иными. Основанные на психологическом механизме внушения объяснения истории вызвали интерес в научной среде, но и большое удивление. Такие объяснения сложно было понять историкам, а психологи опасались внедрять столь четко выраженную психологическую идею в область, где, на самом деле, в это время еще нельзя было трактовать исторические закономерности иначе как в концептуальных рамках марксистско-ленинской теории общества. Своего рода пробой соединения двух линий анализа — исторической и психологической стала книга “История и психология”, вышедшая в начале 1970-х годов под редакцией Б.Ф. Поршнева и Л.И. Анцыферовой. Без всяких сомнений, то была попытка закрепить позиции научной школы, основанной на союзе двух наук. Напомним вкратце суть позиции Б.Ф. Поршнева (на основе его статьи в названном сборнике — лучшем авторском изложении сути суггестивного подхода к историческому анализу). Суггестия, эта клеточка социальной психологии, в обыденной жизни не наблюдаема в ее чистом, изолированном виде, потому, во-первых, к ней трудно подобраться исследователю и, во-вторых, убедиться в ее значении для исторической деятельности человека. Но важным свидетельством в пользу разрабатываемого им подхода Поршнев считает то, что “суггестия более властна над группой людей, чем над одиночкой, а также, если она исходит от человека, как-то олицетворяющего группу, общество и т. п., или от непосредственных словесных воздействий группы людей (возгласы толпы, хор и т. п.)”. С учетом этого обстоятельства Поршнев устанавливает значение суггестии для становления человека как общественного существа и утверждает, что “суггестия как таковая, в своем чистом виде, должна была некогда иметь автоматический, непреодолимый или, как говорят психологи и психиатры, роковой характер”. Из этого следует, что психическая общность “мы” в идеале есть поле абсолютной веры, причем “полная суггестия, полное доверие, полное “мы” тождественны внелогичности (принципиальной неверифицируемости”. Но, по аналогии с законом обратной индукции возбуждения и торможения, суггестия не получает абсолютной власти над человеком: суггестивное воздействие наталкивается на охранительные психические противодействия, и первый из таких феноменов — недоверие. Антитезой суггестии становится контрсуггестия.

“Контрсуггестия и становится непосредственно психологическим механизмом осуществления всех и всяческих изменений в истории, порождаемых и не зовом биологической самообороны, а объективной жизнью общества, противоречиями и антагонизмом экономических и других отношений”, — утверждает Поршнев и замечает, что рассматривает здесь не причины, приводившие людей в разных исторических условиях к срыву принуждающей силы слова, а сам психологический механизм негативной реакции на суггестию, который усиливался в ходе истории и посредством которого история менялась. По Поршневу, суггестия не исчезает в ходе истории, по мере роста и усложнения контрсуггестии она приобретает другие формы. Но и сама контрсуггестия меняется: из простого отказа от послушания людским словам она превращается в ограничение послушания разными условиями. По ходу истории человеку все более важно не только то, от кого исходят указания, требующие повиновения, но “он хочет, чтобы слова ему были понятны не только в своей внушающей что-либо части, но и в мотивационной, т. е. он спрашивает, почему и зачем, и только при выполнении этого условия включает обратно отключенный на время рубильник суггестии”.

Читать книгу Поршнева “О начале человеческой истории”

• Ключевые слова: О начале человеческой истории,Поршнев Б.Ф.,криптозоология,антропология