Anairos. О жрецах и колдунах

Признаки вампира

Каждый, кто достаточно вдумчиво изучал образ вампира в массовом искусстве, рано или поздно приходит к принципу неполной совокупности признаков.

У вампира множество характерных признаков. Одни считаются основными (он пьёт кровь или хотя бы поглощает жизненную энергию), другие – второстепенными (он – нежить, способная к колдовству и боящаяся солнечного света), третьи – и вовсе чисто декоративными (бледность кожи и клыки).

«Вампир», Филипп Бёрн-Джонс, 1897 г.

Если существо набирает достаточно баллов по этим признакам, оно безошибочно узнаётся как вампир, даже если у автора оно так не названо – привет Олдям и их варкам.

Если оно набирает много баллов по второстепенным и декоративным признакам, то может опознаваться как вампир, даже если не обладает основными. В мультике «Отель Трансильвания» вампиры не являются нежитью, не пьют кровь и опасаются людей, но при этом обладают характерной внешностью, оборачиваются летучими мышами и горят на солнце. Вампиры Ольги Громыко, кроме характерной внешности и магии, вообще никаких других признаков вампира не имеют.

Скульптура на Обезьяньем храме в Убуде (Бали, Индонезия)

Этот принцип сформулировал Константин Асмолов, автор бессмертного «Введения в структурную вампирологию». К нему совершенно независимо пришёл я сам – а также один из комментаторов моего журнала.

Это был кликбейт для привлечения внимания. Далее речь пойдёт совсем о другом.

Ритуальные практики: религиозные и магические

Я читаю много научных работ на тему магии – и по большей части они делятся на две группы. Одна – дотошные и подробные изложения очередных найденных сборников заклинаний, ритуальных чаш, талисманов и свинцовых табличек. А вот вторая – попытки определить, что же мы, собственно, изучаем, и чем оно отличается от всего остального, что мы НЕ изучаем.

Задача, как ни странно, не из лёгких, потому что все авторы, как бы они ни старались размежеваться с наследием Фрэзера, всё равно остаются под его влиянием. Им кажется, что магия непременно должна чем-то отличаться от религии или, наоборот, быть её разновидностью.

Алтайская шаманка с ритуальным бубном в руках

На самом же деле, очевидно, магию нельзя никак сравнивать, или размежёвывать с религией. В религии может быть (и почти всегда есть) своя магия. Магия может быть основана (и почти всегда основана) на определённой религиозной картине мира. Но в целом магия, религия, наука и философия – понятия из разных областей, которые активно взаимодействуют, но не пересекаются.

Но допустим, мы ограничиваемся только ритуальной практикой. Чем отличается ритуальная практика, которую мы считаем религиозной, от той, которую мы считаем магической?

И тут оказывается, что магия подчиняется тому же самому принципу вампира, с которого мы начали. У неё множество характерных признаков, и если практика набирает достаточно баллов, то опознаётся как магическая, даже если не называется магией, и у неё нет никаких черт, которые мы считаем основными для магии.

Есть один момент, который я давно заметил, но ещё ни у одного учёного не замечал его осознания.

Сравнивая религию и магию, они в действительности чаще всего сравнивают жреца и колдуна.

Ритуальные специалисты: жрец и колдун

Жрец живёт в селении или городе, входит в социальную структуру, следит за соблюдением Уклада и пользуется уважением. Он совершает ритуалы открыто, и в основном – по заказу и во благо всей общины целиком. А если и выполняет частные подряды, то тоже ограничивается лишь теми, которые не вредят обществу и не подрывают его устои.

Колдун живёт на отшибе. Он демонстративно стоит вне большинства социальных структур, не участвует в общинных обрядах (более того, его присутствие там считается опасным и дурным предзнаменованием). Он творит ритуалы, не одобряемые обществом, ради целей, не одобряемых обществом. К нему ходят, если очень нужно совершить запретное, и ты хочешь заручиться в этом помощью невидимых сил. Соответственно, и силы, с которыми он водится, считаются злыми – или, по крайней мере, не добрыми.

Однако же колдун необходим обществу так же, как и жрец. Его не любят и боятся, но не прогоняют из села – наоборот, к нему не иссякает поток клиентов и подношений. Он упорядочивает и «приручает» сферу тёмного, запретного и ужасного, делает её понятной и подчиняет правилам.

Приход колдуна на крестьянскую свадьбу (картина Василия Максимова, 1875)

Короче, они соотносятся почти как йеры Светлого и Тёмного Иггра, если вы понимаете, о чём я.

Это красивая и понятная схема, ей можно найти множество соответствий в истории – например, в русской деревне всё буквально так и было. Однако настоящий учёный всегда ищет примеры не только за, но в первую очередь против своей гипотезы – и этих примеров великое множество.

Унга-унга у папуасов – знаток мрачных обрядов, умеющий убивать при помощи магии. Его боятся, и к его помощи никто не прибегает. Однако же он – одна из четырёх опор Уклада, его охранник и страж, и его основная функция в селении – карать отступников и преступников.

В древнем Египте жрецы в свободное от работы время подрабатывали исполнением самых разных ритуалов и заклинаний по частным заказам.

В средневековой Европе колдун и священник чаще всего были одним и тем же человеком – особенно это касалось, естественно, учёной «книжной» магии. А деревенские знахари, хоть их и не одобряла церковь – а на самом деле именно потому, что она их не одобряла – весьма часто использовали в работе церковные молитвы, взывали к Богу и святым.

Но главное тут даже не это. Главное заблуждение этой дихотомии – в убеждении «религия – это ритуалы, которые совершает жрец, а магия – ритуалы, которые совершает колдун».

На самом же деле основная часть имеющихся у нас «магических» рецептов предназначена для непрофессионалов.

Единственный учёный, который на моей памяти это осознал – буддолог Сэм ван Схайк в своей книге «Буддийская магия».

Для магии характерен особенный книжный жанр – сборник заклинаний на потребу различну. Любой, кто знает грамоту, мог купить или переписать себе такой сборник и использовать ритуалы и заговоры, которые в нём записаны. Кто грамоты не знает – мог пойти к ритуальному специалисту за устными рекомендациями.

К колдуну не так уж часто ходили, чтобы он что-то для тебя сделал. Намного чаще – чтобы он подсказал, что тебе делать, чтобы добиться того и этого. Получив от колдуна заклинание с инструкцией, дальше ты работаешь уже сам.

Кстати, в русской деревне за тем же самым ходили и к священнику. Какому святому помолиться, какой Богородице свечки ставить, чтобы скотина не болела? Подскажи, батюшка, крепкие молитвочки, чтобы от ломоты в пояснице помогало? Сынок мой со своей женой собачатся что ни день – что мне сделать, чтобы они помирились?

Самому же колдуну пользоваться своим тёмным умением как бы даже и необязательно. Главное – чтобы он делился силой и знаниями с теми, кто просит у него помощи.

«Колдун». Рисунок Виллибальда фон Шуленбург, 1877

И в то же самое время в деревнях обитали ритуальные специалисты (ведуны и знахари), которые, наоборот, никому не разглашали своих фамильных рецептов, ибо слово, которым ты поделился с другими, утрачивает силу, да ещё и твоя собственная сила от этого убавляется.

Другая традиция? Не совсем – просто другое отношение. Многие из этих знахарей, как впоследствии выясняли этнографы, практиковали по таким же точно сборникам заклинаний, только унаследованным от бабки. Но если ты профессионал, тебе необходимо поддерживать репутацию, ибо от веры клиента в твою силу зависит куда больше, чем от твоей собственной веры в свою магию.

А были и обряды, и формулы-приговорки, которые просто так передавались из поколения в поколение и не считались ни религиозными, ни колдовскими. Правила взаимодействия с лешим и домовым; заговоры-«заклички» на хорошую погоду и против неудачи; обычаи садиться на дорожку, выпивать на посошок, не передавать вещи через порог и так далее.

Так что классификация ритуальных практик и классификация ритуальных практиков – очень разные вещи.

Источник

Публикация на Тelegra.ph