Александр Елисеев. Нашествие рептилий

В Третьей Псковской летописи сообщается, что в 1582 году «изыдоша коркодили лютии зверии из реки и путь затвориша; людей много поядоша. И ужасошася людие и молиша бога по всей земли. И паки спряташася, а иних избиша».

Комментаторы обычно пытаются дать этому вполне рационалистическое толкование, тратя немало сил и времени на то, чтобы доказать – да, действительно, какие-то крокодилы вполне могли оказаться в тех краях и выжить, и т. д. Таково стремление современного человека – объяснить всё необычное чем-то обычными, обыденным. И (не дай Рацио!) измыслить что-нибудь такое сверхъестественное.

Более того, признавая что-то сверхъестественное, его пытаются свести до уровня чего-то естественнонаучного. Чего стоит только представление о Боге как о каком-то высокоорганизованном виде материи (поле типа электромагнитного).

Напротив, в оптике Традиции, за самым обыденным событием стоит что-то, выходящее за рамки нашей видимой реальности. Также и в случае с нашествием рептилий – здесь на время стало зримым и осязаемым то, что происходит незримо.

Змей – это антиполюс нашей реальности, небытийный её «Центр». Это тотальная Периферия мира; скандинавы представляли Змея-Ермунганда как именно опоясывающего мир людей. Данная Периферия граничит с регионом Духа (Навью) – психоэмоциональным регионом, который следует отличать от райско-ангелического Духа. Именно там находится сектор инферно, ведь падшие ангелы могли поселиться только в нематериальной среде.

В какие-то «моменты» и в каких-то местах наша реальность становится настолько тонкой, что подвергается нашествию неких тонких сущностей, находящихся в Нави или на границе с ней. И оно оказывает некое воздействие на людей. Так, например, произошло в 1092 году:

«Предивное чудо явилось в Полоцке в наваждении: ночью стоял топот, что-то стонало на улице, рыскали бесы как люди. Если кто выходил из дома, чтобы посмотреть, тотчас невидимо был уязвляем бесами язвой и оттого умирал, и никто не осмеливался выходить из дома. Затем начинали и днем являться на конях, и не было их видно самих, но были видны коней их копыта; и уязвляли так они людей в Полоцке и его области. Потому люди и говорили, что это мертвецы бьют полочан». (Это «перевод», а в оригинале написано: «Навьи бьют полочаны…»)

Тогда имело место нашествие «теней», «информационных дубликатов», обычно именуемых призраками. За ним, конечно, стояло инферно. («Мир Людей и мир Теней» – Глава 2. «Вторжение теней: навьи наших бьют»)

И тут, конечно, нельзя пройти мимо того, что полоцким князем с 1044 по 1101 год (с перерывами) был Всеслав Брячиславович. А он имел прочную репутацию чародея и оборотня. Согласно «Повести временных лет» князь был рождён от «волхования» и волхвы дали ему некое «язвено» (знак; возможно – родимое пятно). Его он носил на себе, в результате чего был «немилостив на кровопролитие».

Судя по всему, князь прошёл контр-инициацию, носителями которой в то время были волхвы. Само же язычество окончательно лишилось духовности, превратившись в «психические остатки» (Рене Генон). («Князья и волхвы: метаполитический конфликт» – 6. «В авангарде контр-традиции»). Сам же князь был типичным гиперкшатрием, реализующим кровавый, вампирический «архетип»; с таким правителем псковичи входили в «зону риска». («Великаны в метаистории и истории» – Приложение № 4. «Вампирический гиперкшатризм и Царственное преображение») (*).

В Пскове произошло нечто подобное. Нашествие рептилий было нашествием Змея – оно представляло собой комплекс каких-то психофизических эффектов, бывших зримыми. Тут стоит задаться таким вопросом – а что, собственно, произошло в 1582 году? Тогда завершилась полугодовая осада Пскова польско-литовскими войсками Стефана Батория. Благодаря упорному сопротивлению доблестных защитников города удалось вернуть захваченные врагом Великие Луки, Себеж, Холм, Невель.

Но самое главное – о Псков разбилось западное нашествие. А надо иметь ввиду, что в Ливонскую войну Русь противостояла всему тогдашнему Западу: В конце 1570-х годов произошло неожиданное усиление польского короля Стефана Батория, сумевшего выиграть в ожесточённой внутриполитической борьбе. Римский папа Григорий VII прислал ему меч – с благословлением на войну с русскими. Римский престол начал поддерживать интересы польской короны в Западной Европе. Новый император Священной Римской империи Рудольф II, воспитанный именно иезуитами, признал Батория королем, и с ними были установлены дружеские связи.

«По всей Западной Европе спешно набирали наёмников. В Вильно расширили пушечный двор, – пишет Александр Самсонов. – Металл из Германии теперь везли в Литву, где отливали новые пушки. Король набрал кучу займов. Деньги давали итальянские, германские и местные еврейские банкиры. Король уступал ростовщикам монопольные права на рудники, винокурение, пивоварение, производство соли и пр. Закладывались королевские имения. Деньгами помогли и англичане, взамен они получили право на торговлю хлебом из Польши. Большие дотации поступали из Рима.

А Баторий предоставил иезуитам обширные владения в Литовской Руси, отдал им право цензуры, кафедры польских университетов, поддержал создание нескольких типографий и системы школ. Тем временем Швеция отдала Ревель императору Рудольфу (глава Священной Римской империи и раньше формально считался главой всех германских земель). Теперь император стал оказывать помощь Ревелю, хотя там по-прежнему господствовали шведы… Против русских выступали уже не только ливонские немцы, шведы, поляки и литовцы, но весь западный мир». («Забытое спасение: к 450-летию Молодинской битвы»)

Не будь доблестного сопротивления псковичей, и волна общезападного нашествия прокатилась бы дальше – скорее всего, с очень плачевными последствиями.

Нашествие с Запада символизирует вторжение из «царства мертвых», из «мира теней», из Нави. Древние располагали этот регион именно на Западе – там, где западает, закатыватся Солнце. И в 1582 году подлинная, метаполитическая суть данного нашествия была открыта псковичам. К слову, очень характерно, что рептилии полезли именно из реки. В русской мифологии существует река Смородина, которая соединяет наш мир с «миром мёртвых» – подобно эллинскому Стиксу. Берега Смородины соединяет Калинов мост, откуда приходят змеиные чудо-юды, с которыми сражаются русские богатыри.

Река Смородина именовалась ещё и «Невой-рекой самородной», что заставляет вспомнить о реке Неве (Нави), на которой стоит Петербург. Здесь, с одной стороны, имеет место «навье», призрачное, западное влияние. Отсюда и западничество, вестернизация (Петербург – на западе). С другой же стороны, город на Неве – это северный форпост Державы, сдерживающий натиск «теней» с Запада. Петербург тесно связан с образом Святого князя Александра Невского, разгромившего западных псов-рыцарей на реке Неве-Нави. И он же разгромил этих псов смердячих («самородных») на Чудском озере, утопив их в воде, символизирующей хаос.

(*) В «Повести о Словене и Русе» сообщается: «Болший сын оного князя Словена Волхов бесоугодный и чародей лют в людех тогда бысть, и бесовскими ухищренми и мечты творя и преобразуяся во образ лютаго зверя коркодела, и залегаше в той реце Волхове водный путь и непокланяющихся ему овых пожираше, овых изверзая потопляше».

Здесь, как и в случае с Полоцком, имеет место образ крокодила (рептилии), который принимает тёмный князь, принадлежащий к той же древнейшей контр-инициатической цепи, к которой принадлежал и князь Всеслав.

Возникает тема «рептилоидов», которая была, в своё время, стараниями некоторых конспирологов, изрядно карикатуризирована. Между тем, она весьма серьёзна и глубока. («Мир Людей и мир животных: инволюция и преображение» – Глава 6. О «рептилоидах» – серьёзно»)

Источник

Публикация на Тelegra.ph

Подпишитесь на наш телеграм-канал https://t.me/history_eco