Хрестьянин. О крито-минойской религии

Фреска «Дамы в голубом» из вестибюля тронного зала в восточном крыле Кносского дворца (1600–1450 гг. до н.э.). Археологический музей Ираклиона. Греция, Крит

При просмотре материалов на тему крито-минойской цивилизации иногда попадаются удивительные курьёзы. Например, М.М. Кухтин, автор статьи “ПРОБЛЕМЫ КЛАССИФИКАЦИИ ОБЩЕСТВЕННО- ЭКОНОМИЧЕСКИХ СТРУКТУР КРИТО-МИКЕНСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ”, пишет о своей работе: “Научная новизна работы состоит в том, что в ней новейшие достижения микенологии рассматриваются через призму марксистского подхода к истории.” Я сначала подумал, что, видимо, мне попалась статья, написанная ещё в СССР. Но – нет, написано в 2017 году. Где же, в каком “заповеднике”, сохранились “бронтозавры” эпохи исторического материализма? – подумал я. Прочитал в начале статьи: ГОУ ВПО «Донецкий национальный университет». А, ну тогда всё понятно.

А теперь обратимся к статье И. Ю. Шауба “”ОТ ЕВРАЗИИ К ЕВРОПЕ” Ю. В. АНДРЕЕВА И НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ РЕЛИГИИ МИНОЙСКОГО КРИТА”. Игорь Юрьевич не гонит “порожняк”, да и сама статья посвящена Ю. В. Андрееву, знатоку религии догреческого населения Крита.

Как пишет И. Ю. Шауб, “Минойская религия (равно как и верования всех прочих народов Эгеиды, включая микенцев, поскольку дешифровка их документов хозяйственной отчётности даёт мало материалов для понимания религиозной проблематики) продолжает оставаться, по образному выражению М. П. Нильссона, «книгой с картинками, но без подписей к ним». Поэтому все вопросы, связанные с этой темой, решаются на уровне догадок и предположений. Дело осложняется ещё и тем, что восходящие к бронзовому веку мифы (прежде всего, мифы так называемого критского цикла) дошли до нас лишь в греческих переработках, часто полностью утратив свой первоначальный смысл”.

По мнению Ю. В. Андреева, «Минойский пантеон, если здесь вообще можно говорить о пантеоне, скорее всего, представлял собой достаточно пёструю толпу больших и малых богов и духов самого разнообразного происхождения. Среди них, по-видимому, были представлены и духи – покровители отдельных семей, родов или фратрий, духи отдельных мест и местностей, обожествлённые духи предков, воплощения (персонификации) различных явлений и стихий природы, териоморфные божества тотемического характера, наконец, различные фетиши и священные символы, первоначально почитавшиеся как самостоятельные божественные сущности».

Да, скорее всего, так оно и есть: древнегреческий Пан и множество козлоногих сатиров и фавнов, наяд и дриад, – все они родом из догреческой архаики.

Арнольд Берклин. Пан и нимфа.

Касаясь проблемы минойского «монотеизма», И. Ю. Шауб, по-моему, весьма справедливо замечает, что проблема эта во многом надумана и приводит рассуждение на эту тему глубокого и тонкого религиоведа протоиерея Александра Меня:

«Для первобытного и древнего человека не могло быть несущественных богов. Он чувствовал всё колоссальное многообразие духовного мира и был восприимчив к его воздействиям гораздо больше, чем человек позднейших эпох. Он мог знать, что над миром царит, как Верховный Владыка, Всевышний Творец, но при этом ему не приходило в голову отрицать бытие существ второго порядка. Более того, при случае он не считал зазорным принести жертву этим богам, или обратиться к ним с просьбой, или заклясть их магической формулой» [1]. В то же время «под разноимёнными личинами многих богов религиозная мысль стремилась раскрыть единую божественную сущность» [2]. Эту мысль В. И. Иванова прекрасно иллюстрируют слова Эсхила:

Θέµις καί Γαῖα, πολλῶ ὀµάτων, µορφὴ µία
Фемида и Гея – у неё много имён при одном образе (Prom. Vinс. 209–210).

В ту картину экстатической минойской религии, которую открывает перед читателем Ю. В. Андреев, органически вписывается то, что все «оргиастические веры» склонны к единобожию (2: 190). Отмечающий этот факт В. И. Иванов так же проникновенно писал о том, что «всякое исследование истории женских божеств, под каким бы именем ни таилась Многоимянная, <…> наводит нас на следы первоначального фемимонотеизма, женского единобожия. Все женские божественные лики суть разновидность единой богини – женское начало мира, один пол, возведённый в абсолют» (2: 332). Сочувственно цитирующий эту мысль В. И. Иванова протоиерей А. Мень приходит к выводу, что «подобно тому, как родоначальница племени была его общей матерью, так и первобытный культ Богини породил все последующие формы язычества» (1: 32). Конечно, «не в производственных отношениях и хозяйстве, и не в особенностях первобытного брака следует усматривать корень матриархата. Возрастание роли женщины в доисторическом обществе было, несомненно, связано с расцветом культа Богини-Матери и ведущей ролью шаманок и жриц» (Там же).

“Таким образом, осмысляя проблему Великой богини в философских терминах, можно говорить о том, что в её образе органически слиты субстанциальное тождество и ипостасное различие”, – говорит И. Ю Шауб.

Древнейшие черты, иногда поразительно напоминающие минойские, сохранились в культе Махадеви (т. е. «Великой богини»), верховной богини шактистов (тантристов) Индии. В индуизме Махадеви является богиней всех других деви, – это всеохватывающее женское божество, как Высшая Реальность (Брахман) в шактизме. И при этом её часто отождествляют с определённой богиней, наиболее распространённой из которых является Парвати. А Парвати, в свою очередь, появляется в обличье Дурги, Кали и других богинь. Дурга же воплощается в конкретных земных женщин.

Например, Карни Мата считается воплощением Дурги. Википедия сообщает про неё: “В 1415 году она была отдана замуж, но так никогда и не жила замужней жизнью. Позже она убедила мужа взять в жёны свою младшую сестру Гулаб. В деревне мужа (Сатхи) она прожила два года, после чего покинула место со своими последователями. Со стадом коров они бродили от места к месту, располагаясь ко сну там, где их заставал закат. Одна из таких остановок произошла в деревне Джанглу (джунгли, лес). Староста деревни Рао Кахна отказал им в доступе к воде. В ответ на это Карни Мата провозгласила старшим деревни своего последователя и продолжила путешествие”.

Здесь мы видим, как святая женщина выбирает и назначает старосту деревни. Наверно, и в других деревнях она делала то же самое, повсюду устанавливая свою духовную власть. К тому же, рядом с ней находились её “апостолы”, которых она наверно тоже сама избирала. Л. Я. Штернберг считает шактизм одним из типов сексуального избранничества, которое осуществляется Великой матерью посредством полового общения со своими избранниками, но «не индивидуально и непосредственно, а через земных женщин, в которых она воплощается. Каждая женщина, с которой кандидат в избранники имеет такое общение согласно ритуалу, в свою очередь называется шакти». Может быть, и на Крите было нечто подобное.

Любопытно, что И. Ю Шауб связывает представления классических греков об Элизии (Элизиум, Елисейские поля) с древнейшими, крито-минойскими пластами древнегреческой мифологии. “Прекрасным аргументом в пользу теснейшей связи представлений о минойском Элисии служит лишь вскользь упомянутый Ю. В. Андреевым при разборе пассажа из «Одиссеи» (IV, 501 sqq.) сюжет о перенесении на Элисейские поля Менелая:

οὔεκ’ ἔχεις Ἑλένην καὶ σφιν γαµβρός ∆ιὸς ἐσσὶ
Ибо супруг ты Елены и зять громовержца Зевеса (IV, 569; рус. пер. В. А. Жуковского).

Таким образом герой обретает там бессмертие именно благодаря браку с Еленой, образ которой, безусловно, восходит к одной из основных ипостасей Великой эгейской богини”.

Также вызывает интерес трактовка изображений на знаметитом “кольце Нестора”.

Кольцо Нестора (золотая печать, минойская культура, Греция, 1500 лет до н. э.). Прорисовка.

Кольцо Нестора. В правой верхней части символы куколки и бабочки. 16-15 вв. до Р.Х. Музей Эшмолейн. Великобритания, Оксфорд.

И. Ю. Шауб говорит, что изображение на перстне делится на четыре сегмента не деревом, как думал Эванс, а водным потоком. Все персонажи на кольце (в отличие от того, что представлено на рисунке Эванса) не имеют лиц; это люди-бабочки, проходящие в танце различные стадии развития этого насекомого.

Да, действительно, и на других крито-минойских печатях имеются такие же “насекомовидные” головы у людей.

Очевидно, крито-минойцы так представляли себе встречу с богиней в посмертном бытии.

———————————————————————————————-
[1] Светлов Э. (Мень А.). Магизм и единобожие. Брюссель, 1971. С. 333.
[2] Иванов В. И. Дионис и прадионисийство. СПб., 1994. С. 189.

Источник

• Ключевые слова: Хрестьянин,о крито-минойской религии,матриархат,Великая богиня