Эрнст Ингерсолл. "Птица предзнаменований" - родственница ведьм

Александр Янг в статье о «Птице предзнаменований» описывает не только исторический страх перед совами, но и множество подобных фактов и страхов, связанных с вОронами, ворОнами, сороками и их «соучастниками» в предполагаемом дьяволизме. «Большинство птиц, – замечает мистер Янг, – считались предвестниками добра или зла в зависимости от места и времени их появления. … Это относилось только лишь к тем птицам, чей внешний вид, голос или привычки выделялись чем-то особенным».

Ночные совы, возможно, отвечали всем эти условиям, так хорошо, как только могла какая-либо птица им соответствовать. «Они любят уединение, – цитирует он Бродерипа, – пустынные места их излюбленные охотничьи угодья, от их завываний веет пустотой, они издают ужасающие крики, шипят, как змеи щелкают, как гробовщики, всё это принесло им дурную известность, перевесив ту славу, которой Афины окутали сову Минервы».

Небольшая греческая сова – это иностранная копия нашей малой ушастой совы (сипухи), которая, как правило, булькает скорее мелодично, нежели издаёт звуки, подобные скрежету. В Афинах её признавали птицами мудрой и достойной богини Афины Паллады, Минервы римлян. Гомер делает Афину особой покровительницей тех, особенно женщин, кто занимается ткачеством. Есть предание, что когда в самый разгар важной военной битвы у Саламина, сова взлетела на мачту главного корабля предводителя флота Фемистокла, это было воспринято как заверение самой Афины Паллады, что она сражается за греков. На древнегреческих монетах того периода сова занимает столько места, сколько позволяет пространство.

Афинская тетрадрахма

Когда римляне присвоили себе Афину как Минерву, её сова пришла вместе с ней, но символическое её значение быстро исчезло. В Италии совершенно не заботились о своей маленькой «strix», не видели в ней никакого смысла, кроме того, как съесть её или сделать приманкой для своей сетей для ловли птиц, даже говорили, что она сосёт кровь их детей.

Язык, который латинские поэты используют в отношении их, показывает ненависть и страх, которые римляне испытывали по отношению к сове, которая якобы сосёт кровь детей. В изобилии можно найти уничижительные эпитеты в книгах классической эпохи, подобные настроения также можно найти в цитатах авторов вплоть до эпохи Средневековья.

Даже Плиний Старший (который считается натуралистом, хотя на самом деле едва ли больше, чем доверчивый компилятор), осуждает совиное племя в очень резких выражениях, особенно виды с большими ушами. Он отражает повсеместно существовавшее убеждение, что были они посланниками смерти, потому все и трепетали, когда видели их в городе или на крыше дома. Одна несчастная сова, которая совершила полёт над Капитолием, была поймана и сожжена, а прах её сброшен в Тибр. Дважды Рим по этому поводу подвергался ритуальному очищению, потому и Батлер подшучивает на Гудибрасом:

Римский сенат, когда увидел сову

В пределах стен города,

Заставил жрецов совершить очищения,

(Наш синод зовёт это унижениями),

Так отвратили круглоголовое знамение

От причинения вреда городу и селу.

Появление сов в резиденциях некоторых римских императоров, например, Валентиниана и Коммода, послужило предзнаменованием их смерти. Даже перед смертью великого Августа в Курии пела сова.

В Центральной Индии сейчас сова повсеместно считается птицей дурного знамения. Если случается так, что она садится на крышу дома местного жителя, это означает, что один из его семейства умрёт или какое-нибудь другое несчастье приключится с ним в этом году. Это можно предотвратить тем, чтобы даровать дом или его стоимость в деньгах брахманам или совершением необычайного мирного жертвоприношения богам.

Легко вычислить, откуда взялась такая специфическая форма этого суеверия. В Южной Индии согласно Тёрстону (которого цитирует Лауффер), преобладают те же страхи; и там местную жители толкуют птичьи крики согласно их числу, так же, как они поступали в отношении криков ворон. «Один такой крик предвещает смерть, два крика – успех в лбом начинании, три – пополнение путём замужества девушки из семьи, четыре – тревогу, пять- то, что слушатель будет путешествовать. Шесть криков предвещают приход гостей, семь – душевную болезнь; восемь – внезапную смерть; а девять означает благоприятный исход».

В свете всей такой восточной и греко-латинской истории, которая вместе с имперской цивилизацией распространилась по всей Западной Европе и в свете дурных ассоциаций с этими птицами в Ветхом Завете, где зовутся они «нечистыми», отнесены они к пустыне как спутники ужасной компании (Исайя, 34, 14 – «И звери пустыни будут встречаться с дикими кошками, и лешие будут перекликаться один с другим; там будет отдыхать ночное привидение и находить себе покой», – Русский Синодальный перевод).

Сова Лилит. Художник: Карина Кулик

К совам относились с безумным страхом и отвращением даже в эпоху Средневековья. В Швеции сова считалась колдовской птицей, и с великой осторожностью нужно было говорить о любой из них, дабы не попасть в ловушку, более того, было опасно было убить одну из них, так как её спутники могли отомстить за её смерть. Наттэлл, англо-американский орнитолог, отмечает, что он часто слышал такой куплет, когда был ребёнком в старой деревне:

Ох, о-о-о

Когда-то была я дочкой короля и сидела у отца на коленях,

Но сейчас я бедная птица и прячусь в пустом дереве…

Это объясняет то, почему согласно легенде в северных областях Англии дочь фараона превратилась в сову, и когда дети ночью слышат крик одной из этих ночных охотниц, им рассказывают историю об её странном возникновении- но почему же дочь фараона?

И затем была таинственная «малая ода», которую цитирует в своих детских воспоминаниях Чарльз Уотертон, когда говорит он о сипухе обыкновенной, объяснение в его книге звучит следующим образом:

Некогда была я дочерью короля и сидела на коленях у королевы,

Но сейчас я ночная воровка, изгнанная к плющу,

Кричащая ху-у-у-у-у, ху-у-у-у-у,

И стопы мои холодны,

Утешь меня, ибо здесь ты видишь ты меня, хладую, преследуемую.

Если исследователи индоевропейской мифологии правы, страх перед совами существовал задолго до римлян, основавших колонии среди галлов и бретонцев, которых в свою очередь смели тевтонские орды. Он существовал среди самых диких племён во всём мире, где совы скитались в призрачной тишине, украдкой странствуя во тьме и ухая, испытывая нервы людей, и это ощущение осталось стойким во всех деревнях.

В прекрасной «Сицилианской книге» миссис Джон ли Дитон есть рассказ о том, как несколько деревенских женщин путешествовали в темноте. «Совка (северо-американская совка, вид птицы – прим.пер.) заухала. Гра Вайнийя перекрестилась, а донна Чиччия прошептала: «Прекрасная Матерь гор, спаси нас». Донна Катина дотронулась до чего-то [золотого креста] в глубине своего платья. В другой раз: «Наступившая тишина вновь была нарушена уханьем совы. «Кто-то должен умереть», – вздрогнула донна Катина».

Совы всегда считались родственниками ведьм, иногда несущими их в ночь на своих бесшумных крыльях к каким-то нечестивым встречам, иногда предоставляющие материалы к их злокозненным рецептам зельеварения. Герой прекрасной древней истории, «Золотого осла» Апулея, вмешался в эти дела и попал в свое смешное и болезненное положение.

Британские поэты и особенно драматурги начиная с Чаттертона пользовались чёрной репутацией сов, чтобы усилить впечатление от любой сцены ужаса, которую желали они изобразить, Бен Джонсон в «Масках королев» приводит превосходнейшие примеры,и мой друг Дж.Е.Хартинг из Лондона собрал в своей восхитительной «Орнитологии» Шекспира множество цитат , связанных с совами, из работ великого мастера.

«Крыло совы, – как находит мистер Хартинг, – было ингредиентом в котле, где ведьмы готовили свои зелья, обладающие великой силой (Макбет, IV, I), исходя из того значения, которое ей приписывали древние, Шекспир, несомненно, чувствовал, что введение совы в ужасную сцену трагедии помогло бы сделать её более выразительной для людей, которые в древности связывали её присутствие с меланхолией, несчастьем и смертью… Её полные боли крики терзали уши леди Макбет, когда убийство уже было совершено:

То крикнул сыч, зловещий сторож ночи,

Сулящий людям вечный сон

Макбет

Я сделал все. Ты не слыхала шума?

Леди Макбет

Сыч прокричал, и стрекотал сверчок.

Ты говорил?

И позднее «Сумрачная птица всю ночь вопила» (пер. М.Лозинского)

Если какая-нибудь сова появляется при рождении, она предсказывает несчастье принцу. Король Генрих VI, обращаясь к Глостеру, говорит: «Сова кричала при твоём рождении, это знак дурной; в то же время в другом случае её присутствие должно было предсказать смерть или по меньшей мере ужасное несчастье». Когда Ричард III разгневался из-за дурных вестей, посыпавшимися на него, он прерывает третьего посланника: «Прочь, совы! Ничего, кроме песен смерти!»

Неудивительно, что, обратившись к средневековой фармакологии, где магии было столько же, сколько и медицины, обнаруживаем, что сова имела в рецептах огромное значение. «Там должна быть нога bubo (лат. филин, прим.пер), сожженная с plumbago (лат. свинцовой рудой, – прим.пер.), держать её нужно против змей. Если сердце птицы поместить на левую грудь спящей красавицы, она заставить её поведать все секреты, но воин, который носит его с собой, станет сильнее в битве».

Современные остатки этой в небольшой степени суеверной терапии были обнаружены мной в «Большом тайном друге», небольшой книге, напечатанной в Карлслайле, в Пенсильвании в 1863, которая была пересказом «Джорджа» – немецкой книги, опубликованной в Ридинге, Пенсильвания в 1819. Она состоит из длинного списка рецептов и магических приёмов, которые нужно использовать и которые действительно использовались в этой местности в случае болезни. Некоторые из них включали птиц, заставляя вспомнить «спящую красавицу» , упомянутую минуту назад и читались так: «Если вы кладёте сердце и правую ногу сипухи обыкновенной на того, кто спит, он поведает обо всём, о чём его спросишь, и расскажет, что он сделал».

Совиное племя было возмутительно оклеветано как на юге Средиземноморья, так и к северу от него. «Жители Танжера, – как говорит нам полковник Ирби в своей книге об орнитологии Гибралтара, – считает сипуху обыкновенную, которая водится там в изобилии, «ясновидящей подругой дьявола».

Евреи верят, что крик её вызывает смерть детей; чтобы это предотвратить, они выносят во двор сосуд с водой каждый раз, когда слышат крик одной из таких сов, идея заключается в том, что таким образом они будут отвлекать внимание птиц, и ребенок избежит направленного зла. Арабы верят, что эти совы навлекают всякое зло как на стариков, так и на юных, но они успокаивают себя тем, что проклинают птицу, когда видят или слышат её. Мусульмане говорят: «Когда эти птицы кричат, они только проклинают на своём языке, но их проклятия безвредны, пока не знают они имени человека, которому желают зла».

Однако совы ассоциируются и с добрыми делами. Прочтя любопытный небольшой труд, в котором татары приписывают сипухе спасение своего предводителя, Чингиз-Хана, я стал всё больше и больше заниматься поисками подробностей этого необыкновенного происшествия, и наконец пришёл к одиннадцатому тому «Паломничества» Сэмюэла Пёрчеса. По-видимому, Чингис-Хан, как говорит нам старый историк, подстрелил своего коня прямо под собой в некой схватке, которая велась против него, а сам убежал и спрятался в зарослях кустарников.

«Когда вернулись враги, чтобы осквернить труп, и начали искать, где же он находится, случилось так, что прилетела сова и села на эти невысокие деревья или кустарники, которые избрал он себе убежищем, когда они увидели её, они больше в этом месте не искали, полагая, что птица там бы не села, если бы там внизу кто-то скрывался».

Очень похожая легенда существует в Китае, повествует она об использовании павлиньих перьев как обозначении статуса и рассказана она следующим образом Катериной М.Болл:

В китайской династии поверженный полководец укрылся в лесу, где было множество павлинов. Когда прибыло преследующее его войско и обнаружило, что птица тиха и безмятежна, они заключили, что, скорее всего, здесь никого не было, и потому прекратили поиски. А полководец, который впоследствии стал предком пяти императоров, так получил возможность скрыться, и он был благодарен птице, и позже, когда он пришёл к власти, он учредил обычай даровать перья павлина в знак почести за достижения мужества в битве. В Японии также есть подобная мифическая история.

Французы называют обычную серую неясыть в Европе chouette; и когда в 1793 году недовольные контрабандисты и солдаты-роялисты развязали партизанскую войну в Бретани и Пуату против нового порядка, они стали называть друг друга Chouans, «совами», они обменивались совиными криками во время своих набегов, как это описано в романе Бальзака «Шуаны».

Кажется, что толика этой сомнительной и легендарной науки перенеслась в США, или даже исчезла, за исключением того, что ещё осталось среди суеверий негров Юга. Писатель в одной из первых статей в журнале «Космополитен» рассказывает, что для чернокожих хлопкового пояса сорок лет назад или около того дрожащая песня нашей маленькой североамериканской совки говорила о приближающейся смерти; но птицы считались чувствительными к противодействующим заклинаниям, наложенными на них внутри дома, над которым они напевали свой полный дрожи монолог.

«Jest J am de shevel inter de fire, en time hit git red-hot dee ‘ hesh dere shiverin!» Если вам это не нравится, бросьте соли на лезвие или поставьте на пол пару туфель подошвами к стене.

«Возможно, это слабое подобие лежащего трупа умиротворит голодный дух, заклинание, несомненно, согласно верованиям негров, заставит замолчать этого посланника с суровым гласом».

Темнокожие предупреждают вас, что следует вам вернуться из любого путешествия, если над собой вы услышите крик совы. Пёстрая неясыть может предсказать как удачу, так и неудачу, в зависимости от того, слышно её уханье ночью справа или слева. Это безошибочный признак, и особенно старательно прислушиваются они во время охоты на опоссума ночью, три звука уханья, слышимые слева, всегда отправляют охотника домой без всякий надежд.

Краснокожие относились к совам с большой долей суеверий, а к небольшим – с любовью. Принц Максимилиан упоминает в своих «Странствиях» (около 1836), что манданы и миннитари, которые жили в деревнях в верхней долине Миссури, держали в своих хижинах сов, считая их «предсказателями», но, думаю, они были не большим, чем домашние животные, как сейчас в домах зуни. Даже в Американском музее естественной истории в Нью-Йорке чучело совы на палке обозначено как объект, которому поклоняются меномины (восточный Висконсин), «которые верили, что могли принять облик любой из сов, и в этом обличье нападать на врагов и убивать их и пытались заставить поверить в это других для устрашения».

Мистер Стюарт Алин говорил мне, что у племени зуни совы, которых они различали четыре вида, не считались священными, их убивали ради перьев, которые использовали в церемониальных масках, и раз в год ими украшали длинные шесты для молитв. Люди, как он говорит, думают, что некая большая серая сова живёт в доме как человек, и если индеец приходит к ней домой и сова смотрит на него, этот человек умирает. Когда вожди выходят ночью, чтобы совершить некий обряд и слышат эту сову, это значит, что скоро пойдет дождь. Сов держат в домах как домашних животных. Дети их боятся, и взрослые часто пользуются ими, чтобы заставить вести себя хорошо своих отпрысков.

Ашочими (ваппо), горное племя калифорнийских индейцев, сейчас исчезнувшее, по данным Пауэрса, боялось некоторых ястребов и сов, считая их злыми духами, которых они должны были умилостивить подношениями и тем, что носили мантии из перьев. Когда большая белая сова вечером приближается к деревне и громко кричит, вождь созывает собрание воинов, чтобы определить, просит Господин Сова жизнь или просто денег. Если они склоняются к тому, что ему нужна жизнь, то судьба кого-то из деревни предрешена, он скоро умрет.

Но чаще всего они приходят к мнению, что сову можно умилостивить подношениями, тогда они собирают некоторое количество ракушек, которые служат деньгами и пиноли (прим.пер. кушанье из поджаренного маиса с мескитскими бобами), после чего доблестные едоки сами начинают есть пиноли, а утром вождь украшает себя перьями совы, выносит с торжественной формальностью ракушки и подбрасывает их в воздух под деревом, где сидит сова.

Более возвышенных воззрений придерживались в древности индейцы пима в пустынях юго-запада. У них были различные идеи о предназначении души человека, но одна из теорий заключается в том, что во время смерти душа человека переходит в тело совы. «Если случится такое, что сова кричит в момент смерти, верят, что она ждёт душу… Умирающему всегда дают перья совы. Их держали в длинных прямоугольных коробках или корзинах с листьями агавы. Если в семье не было перьев совы, то за ними посылали к врачу, у которого они были всегда. Если это было возможно, перья собирали с живых птиц».