А. Комогорцев. О храмовых чудовищах и “чудовищных” храмах

Профессор богословского факультета Университета Маркетт А.А. Орлов в статье «Храм творения в Откровении Авраама» (Волшебная гора. Вып. XVII. С. 145-170) указывает, что в трехчастной структуре ветхозаветного храма подземно-подводной сфере с ее чудовищными обитателями соответствует храмовый двор, символизирующий море, сотворенное в первые дни творения. Он также делает важное замечание о том, что концепция мирового храма, в которой мироустройство связывается с храмовым культом, восходит к древнейшим представлениям, отраженным в мифологии Месопотамии и Египта. Орлов также упоминает ветхозаветную мессианскую традицию, зафиксированную в Вавилонском Талмуде (Бавли Бава Батра 74B-75A), гласящую, что в конце времен праведники будут приглашены на мессианский пир, во время которого Господь будет угощать их телом Левиафана, а также создаст для них сияющую Скинию («шатер встречи» или «собрания») из кожи Левиафана: «и остаток кожи Левиафана, Святой, да будет Он благословен, расстелет на стенах Иерусалима и ее свет воссияет с одного края земли до другого» (Biblical Myth and Rabbinic Mythmaking by Michael Fishbane. Oxford University Press, 2003. P. 316–317).

Со своей стороны отметим, что в наиболее откровенной форме связь храма, как запечатленной модели мироздания, с чудовищем, олицетворяющим «сокровенные первоначала и тайны бытия», иллюстрирует древнейшая традиция использования чудовища в качестве храмового животного.

Божество Бел, пророк Даниил и дракон. Иллюстрация рукописи XV века «Ars Moriendi», Марсель, Франция

Наиболее древние следы этой традиции зафиксированы в 14 главе Книги пророка Даниила, где упоминается о живых драконах, содержавшихся при вавилонских храмах: «Был на том месте большой дракон, и Вавилоняне чтили его. И сказал царь Даниилу: не скажешь ли и об этом, что он медь? Вот, он живой, и ест и пьет; ты не можешь сказать, что этот бог неживой» (Дан. 14:23-24).

Рельеф с крокодилоголовым богом Себеком. Храм в Ком-Омбо, Египет

Здесь же можно припомнить древнеегипетский культ бога воды и разлива Нила Себека, жрецы которого использовали в качестве храмовых животных живых крокодилов. Расцвет этого культа относится ко времени правления фараонов XII династии (XIX-XVIII вв. до н.э.), а его центр находился в городе Шедит[1], расположенном на берегах Меридова озера в Файюмском оазисе. Также Себек почитался в Ком-Омбо (Омбосе) и некоторых других районах Египта, большей частью близких к воде[2]. И.М. Волков в работе «Древнеегипетский бог Себек» пишет, что местом обитания священных крокодилов служили храмовые озера и пруды, у берегов которых иногда устраивались особые крытые загородки, куда крокодил мог самостоятельно заползать. Для ухода за животным к нему были приставлены особые жрецы – κροκοδειλοβοσκοι[3].

Посол Императора Священной Римской Империи в России, писатель и историк Сигизмунд фон Герберштейн в «Записках о Московии» (1549) пишет о «giwoites» – «змеях на четырех (коротких) лапках, напоминающих ящериц, с черным жирным телом», которых в Жемайтии (северо-западный район современной Литвы) кормили в своих домах и которым «со страхом поклонялись»[4]. А польский автор Юзеф Крашевский в работе «Искусство у славян» (1858) описывает языческое святилище в Вильне, в котором содержали и поклонялись «giwoites»[5].

В некоторых случаях такие святилища выполняли функции оракульских центров. Н.Н. Велецкая отмечает, что уже в древних эгейских культах (3000–1000 гг. до н.э.) змея воспринималась как покровитель очага, хранитель семьи, дома и каждого человека, а предсказание будущего считалось одной из ее важнейших функций в качестве «священного животного, познавшего тайны жизни и смерти»[6]. Один из таких оракульских центров вплоть до середины XVI века существовал на месте развалин Елабужского Чертова городища при слиянии реки Тоймы с Камой. Место это ведет свое название от змея-Оракула («черта»), который жил в находившемся на этой горе языческом храме. Русский путешественник и географ Н.П. Рычков, исследовавший по заданию правительства в 1769 году Камские окрестности на предмет промышленной перспективы, пишет по этому поводу следующее: «В сем месте бывал храм древних язычников, обитавших в сей стране. Он славен был вещуном или Оракулом, который будто бы в нем находился, и ответы, от него подаваемые, были столько почитаемы, что со всех сторон народ стекался к нему для вопрошения. Повествуют еще, что внутри храма сего обитал ужасной величины змей, котораго безчеловечные жрецы обыкновенно умилостивляли приношением ему в жертву людей иноплеменных, и сим его питали»[7].

Наиболее очевидное совпадение с мессианским сюжетом о Скинии из кожи Левиафана демонстрируют скандинавские средневековые каркасные церкви ставкирки. Разительно отличаясь по своей архитектуре от традиционных католических храмов, они напоминают более многоярусные китайские пагоды или русские терема. Специфической чертой церквей этого типа являются стилизованные головы драконоподобных ящеров, помещаемые, как правило, на коньках крыш, и деревянная черепица в форме чешуи, покрывающая кровлю и частично стены. Эти характерные детали создают визуальное впечатление, словно церковь сделана из шкуры убитого чудовища или же является его объемным изображением, внешне куда более убедительным, чем посвятительные хижины первобытных аборигенов. В этой христианской архитектурной традиции смыкаются наиболее архаические посвятительные представления о чудовище как о подателе сверхъестественных благ и ветхозаветные мессианские обетования о Скинии из кожи Левиафана.

Ставкирка в Боргунне. Рисунок Франца Вильгельма Шиерца

Невзирая на то, что в настоящий момент ставкирки сохранились только в Норвегии, археологи утверждают, что церкви такого типа были распространены на территории всей Северной Европы. Известно, что в Норвегии между XI и XVI веками было построено около 2000 таких церквей, большинство из которых относится к XII-XIV вв.[8]. Тем не менее, по сию пору не установлено, кто проектировал и строил эти церкви, когда именно и где были возведены их первые прототипы. Изрядные пробелы в их систематическом изучении усугубляются тем, что к XVII веку большинство норвежских ставкирок было разрушено, и до нашего времени дошло только три десятка церквей этого типа.

Как показали исследования, большинство ставкирок существовали преимущественно в малонаселенных районах Норвегии: горных долинах, сельской местности, островных рыбацких поселках и небольших фьордах. Такие церкви имелись и в городах, но только расположенных вдоль побережья. Зафиксированы случаи, когда в приходе одновременно существовали каменная церковь и ставкирка[9], что свидетельствует об особом значении, которым наделялись последние, и сближает их с архаическими посвятительными домами.

Следы этой уникальной архитектурной традиции прослеживаются и на территории Древней Руси. Наиболее широкое распространение в русской храмовой архитектуре получило характерное «чешуйчатое» («лапчатое») покрытие куполов и кровли. Похожую строительную планировку обнаруживают несколько памятников шатрового стиля, к которым относится поставленная в 1485 году церковь Положения Риз Пресвятой Богородицы из села Бородава Вологодской области, считающаяся старейшей деревянной церковью в России. Заметное сходство с церковью из Бородавы демонстрирует церковь Воскрешения Лазаря Муромского, построенная на северо-восточном берегу Онежского озера в конце XIV века и в 1959 году перенесенная в историко-архитектурный музей-заповедник Кижи. В том же ряду находится Церковь Святого Николая Чудотворца в селе Колодном, построенная в 1470 году и относящаяся к числу древнейших памятников деревянной архитектуры Закарпатья.

Церковь Николая Чудотворца в Колодном, Закарпатская Украина

Если на Украине этот архитектурный стиль в некоторой степени законсервировался, то на севере Руси в XVI-XVII вв. он существенно эволюционировал, о чем можно судить по церкви Рождества Богородицы из села Передки Новгородской области (1531), находящейся в настоящий момент в музее деревянного зодчества Витославлицы[10]. К сожалению, специалисты по деревянной архитектуре игнорируют подобные славяно-скандинавские параллели и стоящие за ними связи, имевшие, по всей видимости, более глубокий характер, нежели простые архитектурно-стилистические заимствования.

Церковь Рождества Богородицы из села Передки

Орлов показывает тесную связь образа Левиафана с символизмом камня, будь то краеугольный камень всего мира и храма, или Камень основания, как преграда, не позволяющая водам хаоса уничтожить мир. Пропп, в свою очередь, указывает, что в архаических представлениях самых разных народов материальным средоточием сверхъестественных качеств чудовища являются особые камни (кристаллы), находящиеся в его желудке или голове. Введение в тело инициируемого камня или кристалла для получения им сверхъестественных способностей – распространенная деталь шаманского посвящения в разных частях света. В самарской сказке ее главный герой Стенька Разин находит внутри убитого им Волкодира-змея камень, лижет его и через это узнает «все, что есть на свете»[11]. В некоторых сказках змей самолично дарит такие камни герою[12]. Именно отсюда берет свое начало распространенный фольклорный сюжет узнавания «языка птиц» через поедание змеи или определенной ее части, равно как и позднейший сказочный мотив о волшебных сокровищах, охраняемых змеем, и связанный с ним сюжет змееборства.

По мере угасания непосредственной связи с посвятительным обрядом мифологический сюжет видоизменяется, и поглощение уже не испытывается как регулярное благо, а воспринимается как нечто экстраординарное, происходящее как бы случайно, притом сверхъестественные качества змея отделяются от его фигуры и «материализуются» в форме охраняемого им «волшебного сокровища». Содержание самого обряда также претерпевает постепенные изменения и становится все более символическим: ритуальное поглощение чудовищем сменялось «поглощением» водой – купаньем в пруду, где водятся змеи[13], а впоследствии и христианским ритуалом крещения. Представление о поглощении, необходимом для получения особых качеств, заместилось представлением об их получении через буквальное поедание отдельных частей чудовища, а в дальнейшем и божества.

С учетом всего вышеизложенного не составляет труда заключить, что ветхозаветный эсхатологический мотив поглощения частей Левиафана символизирует приобщение праведников последних времен к его сокровенным качествам (сверхъестественным способностям) и передачу им космоустроительных функций чудовища. Причащаясь телу Левиафана, праведники последних времен в некотором смысле становятся коллективным Левиафаном, символом такого «превращения» служит Скиния, сделанная для них из кожи изначального чудовища. В этом смысле весьма показательно отождествление праведника с плавником Левиафана, на котором держится мир, в каббалистической традиции[14]. В хасидских источниках, таких как Ликутей Тора подобная связь представлена в еще более откровенной форме. Современный каббалист рав Ицхак Гинзбург говорит: «Сказано, что ливьятан это “наполнение слова “даат” (“знание”). <…> В хасидизме, в Ликутей Тора, говорится, Алтер Ребе объясняет, что ливьятан – это корень душ тех, кто изучает сокрытую Тору. Все, кто имеют отношение к тайнам Торы – это аспект ливьятана. Есть те, чьи души более склонны к изучению сокрытой Торы, тайн Торы, и это корень ливьятана»[15].

Примечания и литература:

[1] Греческое название древнеегипетского города Шедит – Κροκοδείλων πόλις, «город Гадов».
[2] Более подробные сведения о культе Себека и почитании крокодилов в Древнем Египте можно найти в статье Эдварда Броварски (Lexicon der Agyptologie. Hrsg. v. W. Heick und W. Wsstendorf. Bd. V Wiesbaden: Harrasowitz, 1984. Sp. 995–1031 (s.v. «Sobek»)).
[3] Волков И.М. Древнеегипетский бог Себек. Пг., 1917.
[4] Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988. С. 195.
[5] Kraszewski J.I. Sztuka u Slowian. 1858. С. 130, 319.
[6] Велецкая Н.Н. О генезисе древнерусских змеевиков. // Древности славян и Руси. М., 1988. С. 209–210.
[7] Рычков Н.П. Журнал или дневные записки путешествия капитана Рычкова по разным провинциям Российского государства, 1769 и 1770 году. СПб., 1770. С. 45–46.
[8] En arv i tre: De norske stavkirkene av Ola Storsletten. Oslo: Aschehoug, 1993. S. 24.
[9] Stavkirkene. Deres egenart og historie av Peter M. Anker. Oslo: Cappelen. 1997.
[10] Алданов С. Необычные церкви: норвежская церковь времен викингов и ее собратья. // URL: http://aldanov.livejournal.com/385312.html
[11] Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. С. 196.
[12] Никифоров А.И. Победитель змея. // Советский фольклор. № 4-5, 1936. С. 205.
[13] Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. С. 194.
[14] Yehuda Liebes, Studies in the Zohar. New York: SUNY, 1993. P. 16–18.
[15] Урок рава Ицхака Гинзбурга, посвященный теме ливьятана и «шор-а-бар» и каббалистической интерпретации этих понятий. // URL: http://chassidus.ru/philosophy/ginzburg/5771/2-elul-5771-veisglass-wedding.htm#_ftnref5

Публикация на Тelegra.ph

Подпишитесь на наш телеграм-канал https://t.me/history_eco.

• Ключевые слова: А. Комогорцев,Храмовые чудовища,“чудовищные” храмы