А. Комогорцев. Х.Ф. Лавкрафт и новая мифология XXI века
«В Лавкрафте есть нечто такое, что не вполне литература…»
Мишель Уэльбек
Визионер из Провиденса
Французский астроном, астрофизик и математик Жак Валле справедливо заметил: «Человеческой жизнью правит не череда упражнений, направленных на разрешение тех или иных проблем, а воображение и миф, которые подчиняются строгим законам. Мифология определяет некий уровень нашей социальной реальности, неподвластный обыкновенным политическим и интеллектуальным тенденциям. На этом уровне структуры времени растянуты, а эволюция – медленна. Средства массовой информации, роль которых сводится к тому, чтобы за доли секунды резюмировать сенсационные новости (чем скандальнее, тем лучше), совершенно не обращают внимания на этот сигнал. Общество, неспособное сосредоточить свое внимание больше чем на несколько минут (интервал между двумя телерекламами), не может постичь события, которые начались до рождения моего дедушки и закончатся после смерти моего внука. Но такие долгосрочные изменения существуют. Они властвуют над судьбами цивилизаций. Мифы задают сюжеты, которые должны хорошенько обдумать интеллектуалы, политики и ученые. Мифы управляются символами, а язык, облекающий эти символы в формы, представляет собой некую законченную систему. Она не нарушает никаких законов, поскольку сама является субстанцией, творящей законы»[1].
Складывается впечатление, что древние мифологические образы и сюжеты живут собственной жизнью, подчиняясь неким неведомым закономерностям, исподволь складывающим облик окружающей нас реальности. Чтобы сохранить влияние на умы и сердца людей, время от времени они трансформируют свой внешний облик и предстают перед нами в новой, порою самой неожиданной оболочке. Ярким примером такого явления служит история американского писателя Говарда Филлипса Лавкрафта (1890-1937), создавшего в своих произведениях уникальный сплав из научной фантастики и литературы ужасов. Литературно-мифологическая реальность, созданная «визионером из Провиденса», как величают Лавкрафта наиболее претенциозные ценители его таланта, оказала и продолжает оказывать заметное влияние на формирование современной массовой и одновременно сугубо элитарной культуры. Хотя бы уже по этим двум причинам мифология Лавкрафта заслуживает самого пристального внимания.
Ее центральный мотив – существование рядом с ничего не подозревающим человечеством могущественных нечеловеческих рас, чудовищных существ и связанных с ними тайных культов, предуготовляющих возвращение Великих Древних. Основные произведения писателя пронизаны идеей о том, что представления о сверхъестественных силах, регулярно проявляющихся в человеческой истории – всего лишь ошибочная интерпретация воспоминаний о реальных существах из иных миров, преследовавших на Земле свои, непонятные и чуждые человечеству цели. Вся их «сверхъестественность» и мифологичность – следствие забвения человечеством объективных реалий, стоящих за некоторыми историческими эпизодами многотысячелетней давности.
Приятельствовавший с Лавкрафтом американский писатель-фантаст Фриц Лейбер писал по этому поводу: «Возможно, важнейшим отдельным вкладом Лавкрафта было приспособление научно-фантастического материала к целям сверхъестественного ужаса. Упадок по меньшей мере наивной веры в христианскую теологию, приведший к безмерной утрате престижа Сатаны и его воинства, оставил чувство сверхъестественного ужаса свободно болтающимся без какого-либо общеизвестного объекта. Лавкрафт взял этот свободный конец и привязал к неизвестным, но возможным обитателям других планет и регионов за пределами пространственно-временного континуума»[2].
Влияние, которое оказало творчество Лавкрафта на умы и сердца поколений своих читателей и последователей, невозможно понять и оценить по достоинству без осознания укорененности его персонажей и сюжетов в самых нутряных пластах древнейших религиозно-мифологических представлений.
Истоки мифологии Лавкрафта
Незаурядная расположенность к мифологии прослеживается с самых ранних лет будущего писателя. Уже в своих первых детских литературных опытах Лавкрафт воспевает богов и героев Античности. Удивительно, но будучи еще семилетним ребенком, он одолел «Одиссею» и даже написал своеобразное подражание ей. Позднее он создал похожие переложения «Илиады» и «Энеиды», а также пересказы сюжетов из греческой и египетской мифологии. Лавкрафт вспоминал впоследствии: «В возрасте примерно семи или восьми лет я был истинным язычником, столь опьяненным красотой Греции, что приобрел почти искреннюю веру в старых богов и природных духов. Я в буквальном смысле воздвиг алтари Пану, Аполлону и Афине и высматривал дриад и сатиров в сумеречных лесах и полях. Раз я твердо поверил, что узрел неких лесных созданий, танцевавших под осенним дубом, – что-то вроде “религиозного опыта”, в некотором смысле такого же истинного, что и субъективный экстаз христианина»[3].
Увлечению Античностью предшествовал «восточный период» – в возрасте пяти лет Лавкрафт буквально впитал в себя арабские сказки «Тысячи и одной ночи», которые оказали огромное воздействие на его сознание. Он даже заявил, что отныне будет мусульманином, заставив мать устроить в его комнате «восточный уголок» из портьер и ладанных курильниц[4]. Именно тогда он придумал себе имя Абдул Альхазред, которое впоследствии присвоит автору придуманного им Некрономикона, содержащего историю Великих Древних и связанные с ними магические ритуалы.
Раннему знакомству Лавкрафта с различными мифологическими сюжетами немало способствовала обширная родовая библиотека его деда по материнской линии – Уиппла Ван Бюрена Филлипса. О ее содержимом толком ничего не известно, кроме того, что она являлась самой крупной из частных библиотек Провиденса. По всей вероятности, видный масон Уиппл Филлипс был далеко не простым человеком, как, впрочем, и весь род Лавкрафта[5]. По линии своей бабушки Хеллен Оллгуд Лавкрафт состоял в родстве с Месгрейвами из Камберленда. Предание гласит, что один из предков Месгрейвов исхитрился похитить у эльфов волшебный кубок, и жители полых холмов, не сумевшие вернуть похищенное, возгласили пророчество, согласно которому, покуда кубок не будет разбит, удача будет сопутствовать роду похитителя. Этот загадочный кубок сохранился и по сей день[6].
Центральный персонаж мифологии Лавкрафта – чудовищный Ктулху, спящий где-то посреди Тихого океана в подводном городе Р’Лиах, возведенном Великими Древними в доисторические времена. Впервые этот знаковый образ появляется в рассказе «Зов Ктулху», написанном в 1926 году и по праву считающимся самым известным и удачным текстом писателя. Именно он является краеугольным камнем мифологии Ктулху, вдохновившим Лавкрафта и определившим направление его дальнейшего творчества.
Титульная страница “Зова Ктулху” (1926), опубликованного в февральском номере журнала “Weird Tales” (1928)
Откровенное указание на уже известную нам позицию Лавкрафта содержится в эпиграфе из Элджернона Блэквуда, где говорится о древних существах, воспринимающихся в качестве богов, монстров и прочих мифических созданий. В самом рассказе описывается древний культ, по сию пору справляемый «в темных закоулках по всему миру», адепты которого поклоняются Великим Древним, которые «суть дети Космоса», прибывшие в наш мир в пору его молодости с неба и жившие в больших городах задолго до появления людей: «Когда звезды стояли в нужном порядке, Они могли переноситься из одного мира в другой через небеса; но когда звезды стояли иначе, Они не могли жить. Но и умереть им не было дано – и потому Все Они лежат в каменных гробницах в своем утонувшем городе Р’Лиах. Остались молитвы во славу могущественного Ктулху, и они будут услышаны, когда звезды займут нужный порядок, и Земля будет снова готова его принять. Но и в этот момент освобождению их тел должна способствовать какая-нибудь внешняя сила. Заклятия, которые делают Их неуязвимыми, одновременно не позволяют Им сделать первый шаг, и теперь Они могут только лежать без сна в темноте и думать, пока бессчетные миллионы лет проносятся мимо. Им известно все, что происходит во Вселенной, поскольку общаются посредством мыслей. Даже сейчас они разговаривают между собой в своих могилах».
Эсхатологические ожидания культа Великих Древних связаны с пробуждением их владыки – властителя Ктулху, который должен оживить своих подданных, покоящихся ныне «в земных недрах и в морских глубинах», и восстановить свой престол на Земле. До той поры культ должен с помощью соответствующих обрядов хранить память о древних событиях и предвещать их повторение.
Российский биограф Лавкрафта Глеб Елисеев отмечает, что наиболее важной для всего последующего творчества писателя оказалась сформулированная в рассказе идея о существовании мифологии или религии, тесно связанной с пришельцами из космоса. Далее он пишет: «Лавкрафту, упорно развивавшему концепцию Вселенной, принципиально равнодушной к человеку, нравилось живописать заблуждения тех, кто воспринял злокозненных или, в лучшем случае, равнодушных существ из иных миров (коими и являются Великие Древние) в качестве своих богов. Поэтому вряд ли можно говорить о создании им какой-то связной мифологии, неких внутренне непротиворечивых “Мифов Ктулху”. “Ктулхуизм и Йог-Сототию”, как выражался сам Лавкрафт, он представлял в виде набора устоявшихся ошибок в восприятии реальности»[7].
Парадоксальным образом именно отсутствие жестких взаимосвязей между отдельными элементами мифологии Лавкрафта и их многозначительная недопроявленность способствовали ее дальнейшей самостоятельной жизни. В рамках образно-смыслового каркаса, заданного Лавкрафтом, читатель волен по собственному усмотрению варьировать те или иные связи, домысливать и истолковывать многочисленные намеки и недоговоренности автора, получая на выходе картину, наилучшим образом приспособленную к собственному индивидуальному восприятию.
Лавкрафт и теория палеоконтакта
Продолжив движение в направлении, заданном «Зовом Ктулху», Лавкрафт неожиданно для себя оказался первым наиболее ярким и необычным популяризатором теории палеоконтакта, основанной на предположении о возможном посещении Земли в древности существами из иных миров. Представляется далеко не случайным совпадением, что одним из основоположников этой теории стал современник Лавкрафта, оригинальный американский мыслитель, публицист и исследователь Чарльз Форт.
Предтеча уфологического движения Чарльз Хой Форт, 1920
Известно, что Лавкрафт одобрительно относился к творческому воображению и саркастичному стилю Форта. Тем не менее, главный труд Форта «Книгу проклятых», в которой были представлены факты, необъяснимые с точки зрения современной науки, и ее продолжения Лавкрафт воспринимал исключительно как фантастику[8].
Столь глубокое расхождение личных взглядов и творчества писателя никак не сказалось на его фундаментальном вкладе в создание феномена альтернативной науки, одним из стратегических направлений которой явилась теория палеоконтакта и связанная с ней новая мифология, овладевшая умами человечества XXI века.
Американский исследователь Джейсон Колавито в книге «Культ чужестранных богов: Г.Ф. Лавкрафт и поп-культура пришельцев»[9] отстаивает тезис, что именно литературные произведения Лавкрафта оказали самое решительное влияние на возникновение и последующее развитие теории палеоконтакта. Глашатаем этой теории во второй половине XX века принято считать швейцарского журналиста и плодовитого писателя Эриха фон Дэникена, опубликовавшего в 1968 году свою знаменитую книгу «Колесницы богов», послужившую основой документальной кинодилогии «Воспоминания о будущем» (1970) и «Тайны богов» (1976). Отдавая должное фон Дэникену, следует признать, что его усилия привели к настоящему буму публикаций и телепередач на данную тему. Однако, как справедливо замечает Колавито, труды фон Дэникена – лишь небесталанное публицистическое переложение литературной мифологии Лавкрафта, которую он развивал параллельно с усилиями Чарльза Форта еще в 20-е годы минувшего века.
В истории Ктулху и Великих Древних нет лишь одной позиции, которая присутствует у фон Дэникена – мотива создания древними богами человека. Однако эта отсутствующая деталь обнаруживается в романе Лавкрафта «Хребты безумия», написанном в 1931 году. В нем рассказывается о расе Старцев, прибывших на Землю до вторжения Великих Древних и создавших первые образцы белковой жизни: «Позвоночные так же, как и бесконечное множество прочих живых организмов – животных и растений, тех, кто обитает в море, на земле и в воздухе, – возникли в процессе неконтролируемой эволюции клеток, созданных Старцами, но со временем вышедших из-под их контроля. Они развивались себе понемногу, поскольку не мешали хозяевам планеты. Те, что вели себя беспокойнее, механически уничтожались. Любопытно, что в поздних, декадентских произведениях скульпторы изобразили примитивное млекопитающее с неуклюжей походкой, которое земные Старцы вывели не только из-за вкусного мяса, но и забавы ради – как домашнего зверька; в нем неуловимо просматривались черты будущих обезьяноподобных и человекообразных существ».
Популяризатор теории палеоконтакта Эрих фон Деникен
Колавито полагает, что знакомству фон Дэникена с произведениями Лавкрафта способствовала его чрезвычайная популярность в Европе и особенно во Франции в 50-60 годы прошлого века. На этом поприще выделяется журнал «Planète», опубликовавший множество переводов Лавкрафта: «Редакторы “Planète” рассматривали Лавкрафта как своего рода пророка и своими перепечатками способствовали популярности его и “мифологии Ктулху” в воображении французов». Почитателями Лавкрафта из «Planète» были Жак Бержье (Яков Михайлович Бергер) и Луи Повель – авторы знаменитой книги «Утро магов: Введение в фантастический реализм», опубликованной в 1960 году[10]. В «Утре магов» излагались основные позиции и мифологемы, положившие начало оформлению альтернативной науки как самостоятельного явления. Наряду с Фортом на ее страницах неоднократно упоминается и Лавкрафт. По признанию самого фон Дэникена, эта книга послужила главным источником его вдохновения при написании «Колесниц богов».
Обложка первого французского издания книги Луи Повеля и Жака Бержье “Утро магов”, 1960
Впрочем, тут фон Дэникен, безусловно, лукавит. Видимо, из соображений политкорректности. Специалист по неоязыческим и оккультным течениям XIX-XX века религиовед Андрей Кондратьев указывает на поразительное совпадение круга избираемых фон Дэникеном тем и вопросов со всем, что писали и говорили теоретики института Ahnenerbe (Аненербе, «Немецкое общество по изучению древней германской истории и наследия предков», 1935–1945 гг.).
Антропологические экскурсы фон Деникена заимствованы им у немецкого ариософа Ланца фон Либенфельса. Все ключевые темы фон Либенфельса, начиная от звероподобных богов древности, смешения с животными, физической эксплуатации потомков этого смешения, заканчивая конкретными примерами, были воспроизведены фон Деникеном с осторожностью «татя в нощи» – тихо и аккуратно, без единого намека на ссылку. Десятки страниц ключевой работы фон Либенфельса «Теозоология, или Наука о содомских эффлингах и об Электроне Богов. Введение в древнейшее и новейшее Мировоззрение и опровержение обвинений, предъявляемых в адрес князей и наследственных аристократов» были переложены Дэникеном и мастерски встроены в контекст темы палеоконтакта[11].
Йорг Ланц фон Либенфельс, 1907
Столь же откровенным образом фон Деникен использовал работы автора «ледовой космогонии» (нем. Welteislehre) австрийского инженера Ганса Хербигера (1860–1931) и его последователей Ганса Беллами и Эдмунда Кисса, известных своими исследованиями древнего города Тиауанако и знаменитого календаря на Воротах Солнца. В духе Лавкрафта теория Хербигера научно объясняла мифы Библии и Эдды: всемирный потоп, погибшие континенты, битвы гигантов, богов и чудовищ. Идеи Хербигера после его смерти активно использовались в Третьем рейхе, как на идеологической ниве, так и в процессе формирования науки нового типа, олицетворением и главной цитаделью которой являлся институт Аненербе.
Значительное место в исследованиях Аненербе отводилось изысканиям в области древнейшей истории, мифологии и археологии, что следует уже из самого названия этой организации. Специалисты института пристально изучали и сводили воедино на первый взгляд, казалось бы, совершенно несопоставимые дисциплины. Оккультные практики, архаические и эзотерические традиции поверялись методами математического моделирования и интерпретировались в рамках строгих физических терминов. Различные религиозно-мифологические, этнографические и фольклорные источники, архивы тайных обществ и паранаучные дисциплины «процеживались» на предмет выявления и практического освоения содержащихся в них рациональных «зерен».
Справедливости ради нужно заметить, что аналогичные усилия предпринимались на протяжении всей современной истории. К примеру, китайские даосы собирали и систематизировали знания и техники протоисторического Китая и на протяжении двух тысяч лет подвергали полученные сведения обработке и самой тщательной интерпретации. Под оболочкой различных «суеверий» они ощущали подлинные фрагменты «древней мудрости» и прилагали систематические усилия к их сбору и освоению.
Историк религий Мирча Элиаде пишет: «Именно в этой зоне, границы которой столь трудно определить, уцелели традиции неопровержимо древние – так как их источником были четко обозначенные духовные ситуации: экстазы и премудрости, связанные с охотничьей магией, с открытием гончарного ремесла, с земледелием, с металлургией и т.д. – в этой зоне, где еще удерживались архаические интуиция и поведение, устоявшие перед превратностями культурной истории, именно там даосы с увлечением собирали рецепты, секреты, предписания»[12].
Если следовать чрезвычайно правдоподобной гипотезе Колавито, можно предположить, что теория палеоконтакта и связанная с ней новая мифология альтернативной науки явились продуктом любопытного синтеза лавкрафтовских мифологем и некоторой фактуры, заимствованной из «закромов» Аненербе. Как бы то ни было, перед нами как минимум два очевидных источника новой мифологии, чьи современные последователи порой и не подозревают о ее истинных истоках.
Вселенная Лавкрафта: мифы и реальность
Невзирая на «закадровый» скептицизм Лавкрафта, уже после смерти писателя его творческие мифологемы и интерпретации стали получать неожиданные подтверждения из стана официальной исторической науки. Современные религиоведы и этнографы признают, что у подавляющего большинства традиционных культур существовало и существует представление о праисторической эпохе, когда сообщение между Небом и Землей, людьми и сверхъестественными существами было не только возможно, но и общедоступно[13]. Равно как и представление о том, что ремесла, культура и цивилизация вообще являются непосредственным следствием культуртрегерской миссии сверхъестественных существ на Земле[14]. Сама система мифов, из коих впоследствии складывается фундамент той или иной традиционной культуры, также является следствием этой миссии. Элиаде подчеркивает, что общая позиция традиционных обществ по данному вопросу совершенно определенна и категорична: «Мифы представляют собой парадигматические модели, созданные сверхъестественными существами, а не ряд личных опытов того или иного индивида»[15]. Согласно этой позиции миф есть не пустая выдумка, но форма адаптации к восприятию элиты, а через нее уже и всего социума определенных сверхчеловеческих реалий.
В строгом соответствии с позицией, изложенной в произведениях Лавкрафта, и теорией палеоконтакта, сверхъестественные культуртрегеры в различных традициях обладают вполне определенной материальностью, а их «сверхъестественность» заключается в нечеловеческом («иномирном») происхождении и особых способностях, превосходящих обычные человеческие возможности.
Наиболее ярким примером в этом смысле является сложная мифология не знакомого с письменностью земледельческого народа догонов, обитающего на юго-востоке Мали. Ключевые мифологемы Лавкрафта, зародившиеся как бы «по ту сторону Форта», обретают в устной традиции догонов свое идеальное подтверждение.
Уникальную возможность соприкоснуться с внутреннем (эзотерическим) ядром мифологии догонов, доступным только для посвященных, получил французский антрополог профессор Марсель Гриоль, вместе со своей коллегой профессором Жермен Дитерлен изучавший обычаи и ритуалы племени в 1930-50-е годы. В соответствии с коллективным решением совета жрецов ему были раскрыты некоторые тайные значения образов устной мифологической традиции догонов. Следует подчеркнуть, что ни один белый человек ни до, ни после этого беспрецедентного события не удостаивался столь значительной преференции[16].
Современные исследователи считают, что открытая Гриолю внутренняя мифологическая история догонов, включающая в себя подробности сотворения Вселенной, обнаруживает вполне определенное сходство с теорией Большого взрыва, а также содержит сведения о начальной структуре материи, атоме и его строении, генетике и размножении[17].
Наибольший интерес вызывают астрономические представления догонов. Они различают звезды, планеты и спутники. Для обозначения звездных и планетных систем догоны пользуются понятием «плацента». Движение небесных тел в «плацентах» ассоциируется с кровообращением, открытым европейцами только в 1628 году[18]. Млечный Путь представляет собой «дорогу крови»[19], тогда как планеты и спутники отождествляются с движущейся кровью и с присутствующими в ней «семенами»[20]. Гриоль и Дитерлен сообщают, что, по мнению догонов, «количество спиральных звездных миров, созданных Аммой (Творцом), почти бесконечно. Спиральные звездные миры заполняют Вселенную – бесконечную, но измеримую. Млечный Путь состоит из звезд, движущихся по спирали внутри “спирального звездного мира”, в котором находится Земля»[21]. Догоны считают, что «спиральные звездные миры населены, ибо, создав вещи, сформировав мир и придав ему движение, Амма одновременно создал и живых существ. На других “Землях”, как и на нашей Земле, есть живые существа»[22].
Наиболее священную и тайную традицию догонской культуры, представляющую собой основу религии и всей жизни этого народа, составляют астрономические представления, связанные с системой звезды Сириус.
Не вдаваясь в подробности, изложенные в известной книге американского исследователя Роберта Темпла «Мистерия Сириуса»[23], отметим, что астрономические сведения о Сириусе, содержащиеся в мифологии догонов, не только соответствуют всему тому, что известно современной науке, но и содержат некоторую дополнительную информацию, которую в настоящий момент невозможно подтвердить или опровергнуть.
Именно с системой Сириуса, называемой догонами «Землей рыбы»[24] или «плацентой Номмо»[25], связывается происхождение их главных героев-цивилизаторов – земноводных существ Номмо. Появление Номмо на Земле именуется «днем рыбы», а планета, с которой они прибыли, – «чистая Земля дня рыбы»[26]. Внешний облик Номмо представляет собой причудливое сочетание рыбы, змеи и человека. У них красные глаза и раздвоенные языки, гибкие конечности без суставов, а тела – зеленые, гладкие, сияющие, как поверхность воды, и покрыты короткими зелеными волосами. Количество конечностей Номмо варьируется в различных описаниях от четырех (как у человека) до восьми верхних и нижних[27].
Понимание образа Номмо для непосвященных затрудняется тем, что это имя используется как для обозначения группы существ, происходящих из системы Сириуса, так и в качестве имен собственных отдельных персонажей, принадлежащих к этой группе.
Согласно одному из вариантов догонского мифа, действуя от лица Творца, Номмо собирались улучшить и исправить человечество, но были обеспокоены последствиями контакта с людьми таких духовных существ, как они. Поэтому восемь первопредков человека были взяты Номмо на небо, чтобы там приобрести навыки «цивилизованной жизни»[28]. После ряда перипетий первопредки возвращаются на Землю в небесном ковчеге Номмо вместе с его хозяином.
Обложка книги Марсля Гриоля “Бог воды. Беседы с Оготеммели”, на обложке которой изображен один из его информаторов – догонский жрец Оготеммели.
Ковчег был разделен на шестьдесят «помещений», содержащих «все земные существа и способы бытия»: мир, небо, землю, деревню, дом собраний, женский дом, домашний скот, деревья и птиц, обработанное поле, раковины каури, огонь и слово, танец и работу, путешествие, смерть, похороны. Догонам известно содержимое только первых двадцати двух «помещений», «остальное придет в сознание людей позже и изменит мир»[29].
Приближаясь к Земле, ковчег Номмо восемь «периодов» кружился по небу, заполняя его, словно гигантская радуга – от горизонта до горизонта. Кружился с востока на запад, отклоняясь то к северу, то к югу. Он вращался вокруг собственной оси и при спуске описал «двойную спираль». Этому вращению помогал «кружащийся вихрь», вырывавшийся из корабля наружу через отверстия, имевшие «форму этого ветра»[30].
Посадку ковчега догоны описывают исключительно детально: «Ковчег приземлился на сухой земле Лиса, подняв воздушным вихрем тучу пыли. Сила удара разметала землю, и ковчег заскользил по ней»[31]. После того как он приземлился, появилось нечто, описываемое либо как лошадь, либо просто как «четвероногое», и потащило ковчег (за веревки) в низину[32]. На этой стадии ковчег превратился в «колесницу», влекомую «четвероногим»[33]. Затем низина заполнилась водой. «После первого дождя, наполнившего пруд, там оказалось водяное насекомое, оно пыталось укусить Номмо за голову, но не смогло перебраться через борт ковчега. Злобному водяному насекомому не удалось, таким образом, причинить посланцу Аммы какой-либо вред. Когда пруд наполнился водой, ковчег всплыл в нем как огромная пирога. Говорится: Великий ковчег прибыл с неба и спустился на Землю. В центре его стоял Номмо, он спустился. Затем он вернулся в воду. С тех пор его называют О Номмо – “Номмо пруда”. Из уважения к нему люди не произносят вслух его имени, а называют его ди тиги – хозяин воды»[34].
Уникальная железная статуэтка, изображающая Номмо, из коллекции Лестера Вундермана, Нью-Йорк (источник фото: Темпл Р. Мистерия Сириуса. – М.: “Эксмо”, 2007. – 528 с.)
Согласно варианту мифа, «выйдя из ковчега, Номмо поставил прежде всего на землю левую ногу. Это означало, что берет он Землю в свое владение. След, оставленный ступней Номмо, напоминает след медной сандалии». После того как все обитатели покинули ковчег, Номмо погрузился в воды озера Дебо, откуда его заботливый глаз наблюдает за людьми, пока не придет условленный час его возрождения в «день слова»[35].
Как мы видим, догонский миф о Номмо в главных чертах поразительно совпадает с лавкрафтовским мифом о Великих Древних, различаясь лишь в оценке этих персонажей и их роли по отношению к человеку. Следует подчеркнуть, что основные материалы, в которых излагались внутренние доктрины мифологии догонов, были опубликованы Гриолем в 1948 году, т.е. более чем десятилетие спустя после смерти Лавкрафта.
Невозможно пройти мимо многозначительной переклички самоназвания народа догонов (Dogom, Dogon, ед. ч. Dogone) с именем реального западно-семитского божества Дагона и одноименным покровителем расы Глубоководных из мифологического Пантеона Лавкрафта. Эти, на первый взгляд, сугубо лингвистические совпадения имеют далеко не случайный характер.
Бог-рыба (отождествляется с Дагоном), барельеф из Хорсабада (ныне в Лувре)
Впервые раса разумных Глубоководных, сочетающих черты гуманоидов, рыб и амфибий, была упомянута Лавкрафтом в повести «Тучи над Иннсмутом» и впоследствии неоднократно использовалась его последователями Августом Дерлетом и Брайаном Ламли. Иногда Глубоководные вступают в отношения с людьми: в обмен на возможность произвести на свет общее потомство и жертвоприношения они пригоняют рыбу или приносят со дна моря золото. Прозрачный намек на связь Глубоководных с Великими Древними содержит указание на то, что они поклоняются одновременно Ктулху и Дагону, отличающемуся от них только своими огромными размерами.
Первые контакты и браки между людьми и Глубоководными произошли на острове Понапе в Микронезии, а затем уже оттуда распространились в Северную Америку. Интересно, что именно в окрестностях Понапе находятся развалины доисторического города Нан-Мадол, принадлежащего неизвестной культуре. Город построен из нескольких тысяч мегалитических базальтовых блоков, невесть откуда взявшихся на этом острове. Местное предание гласит, что братья-боги Олосопе и Олосипе, взойдя на гору, увидели прекрасный подводный город – Ханимвейсо, и решили построить его отражение на суше, коим стал Нан-Мадол.
Примечательно, что именно подводные города являются главным обиталищем Глубоководных. Они обладают собственной наукой и технологией: известно, что Глубоководные с большим мастерством изготовляют причудливые ювелирные изделия из трудно идентифицируемого сплава золота с неким белым металлом. Эта, на первый взгляд, второстепенная деталь содержит еще одно важное свидетельство. Для большинства реальных традиционных культур характерно представление о том, что обучение людей премудростям горного дела и в особенности приготовлению металлов – прерогатива богов и сверхъестественных существ[36]. По этой причине традиционные сообщества кузнецов-металлургов в различных исторических культурах, включая африканских догонов, всегда имели закрытый и привилегированный характер. С такими сообществами связывается распространение земледелия и военного искусства, поскольку именно кузнецы-металлурги создают первые земледельческие орудия и оружие из металла.
Предполагаемое изображение Дагона (Хорсабадский барельеф в Лувре)
Все эти важные цивилизационные элементы соединяются в образе исторического бога Дагона – покровителя земледелия, а впоследствии и бога войны у финикийцев и филистимлян. Он представлялся в качестве получеловека-полурыбы, который изобрел плуг, научил людей сеять зерно и печь хлеб. Основные качества Дагона прочно закрепились в этимологии его имени: на древнееврейском языке «даг» означает «рыбу», а «даган» – «зерно».
Корни этого образа уходят к древнейшим шумеро-вавилонским преданиям о целом классе загадочных рыбочеловеческих существ, принесших людям первую цивилизацию. Их история излагается в первой книге «Вавилонской истории» историка и жреца Беросса (IV-III вв. до н.э.), посвященной допотопному периоду истории Месопотамии. К сожалению, сочинение Беросса дошло до нашего времени лишь в отдельных отрывках и цитатах, которые воспроизводятся некоторыми античными авторами.
Вот как звучит краткий пересказ этой истории в изложении греческого ученого Александра Полигистора: «В первый год появилось из Красного моря (Персидского залива), в том месте, что вблизи Вавилонии, ужасное существо по имени “Оан”, тело у него все было рыбье, а из-под головы, из-под рыбьей головы, росла другая голова и подобным же образом человеческие ноги росли рядом с рыбьим хвостом. Голос же у него был человеческий. Изображение его и теперь еще сохраняется. Это существо дни проводило среди людей, не принимая никакой пищи, и научило людей грамоте, и математике, и владению искусствами разного рода, научило жить в городах, основывать храмы, устанавливать законы, и геометрии научило, и показало, как собирать зерно и плоды, и вообще научило всему, что относится к культурной жизни. С того времени ничего больше уже не было изобретено. С заходом солнца существо это ныряло назад в море и ночи проводило в пучине. Потому что было оно амфибией. Позже появились и другие существа, подобные этому, о которых, рассказывается в царских записях. Оан же написал рассказ о творении и государственном устройстве и передал его людям»[37].
В изложении Аполлодора имеются некоторые подробности о появлении существ, подобных Оанну: «Из Красного моря (Персидского залива) появилось чудовище Оан, Аннедот. Александр Полигистор утверждает, что это произошло в первом году его господства, Берос – после 40 саров[38], а Абиден говорит, что оно было вторым чудовищем, вторым Аннедотом, появившемся после 26 саров. После Амменона Амегалар из города Паутибибла царствовал 18 саров. После него началось царствование Даона, пастуха из города Паутибибла, он правил 10 саров. Берос говорит, что во время его правления чудовища появились еще раз, четверо из них – из Красного моря (Персидского залива), с тем же упомянутым выше обликом человека и рыбы. Затем Эведоранх из города Паутибибла царствовал 18 саров. В его правление также из Красного моря (Персидского залива) появилось подобное рыбе и человеку существо, имя которому было Одакон. Берос говорит, что это чудовище подробно объяснило то, что до этого было рассказано в краткой форме Оанами. Абиден ничего не говорит о нем. Затем началось правление Амемпсина, халдея из Ларанха. Он был царем 8 саров. Затем началось правление Отиарта, халдея из Ларанха. Он царствовал восемь саров. Затем, после смерти Отиарта, его сын Ксисутр царствовал 8 саров. В его правление произошел Великий Потоп. Всего было 10 царей, царствовавших 120 саров»[39].
Первое, что привлекает внимание – имена-эпитеты, демонстрирующие отношение древних вавилонян к необычному внешнему облику этих существ: «мусар» – «мерзость», «аннедот» – «некто отвратительный»[40]. В лучших традициях Лавкрафта существа, которым древние вавилоняне поклонялись как основателям своей цивилизации, считались «отталкивающими» и «омерзительными». Если бы речь шла о некоем отвлеченном вымысле, мы, скорее всего, увидели бы рассказ о деяниях великих богов и прекрасных героев, являющихся образцом для всех последующих поколений. Беросс же говорит об отвратительных существах, которые творят благодеяния и должны быть почитаемы, но при взгляде на которых человека тошнит от омерзения.
Был ли знаком Лавкрафт с этими фрагментами, доподлинно не известно, но совпадения, которые обнаруживаются в описании аннедотов и его Глубоководных, выглядят чрезвычайно убедительно. В «Зове Ктулху» присутствует деталь, которую можно расценить как намек на такое знакомство: барельеф, изображающий властителя Великих Древних, «по тематике и стилю исполнения приближался не к капризным новомодным кубизму и футуризму, а, скорее, к шумерскому древнему искусству».
С преданием об аннедотах тесно связаны шумеро-аккадские представления об Абгаллу (шум. Абгаль, аккад. Апкаллу) – основателях первых семи шумерских городов, явившихся к людям из мировой пресноводной бездны Абзу (Апсу, Энгурра). Абгаллу служили первым шумерским царям в качестве советников, министров и жрецов создавшего их бога Энки, который явился из «далеких вод» Абзу. В шумерской литературе IV-III тысячелетия до н.э. последний также считается земноводным: «Энки в болотах, в болотах лежит, простираясь»[41].
Следы шумеро-вавилонских преданий о рыбочеловеке Оанне отчетливо прослеживаются в ветхозаветной, а впоследствии и христианской традиции. Один из эпитетов аннедотов «мусар» означает на иврите «учение», «мораль» или «наставление», соответствующее славянскому слову «наказание» (от слова «наказ»)[42]. С символизмом воды и рыбы тесно связаны имена и образы пророка Ионы и Иоанна Предтечи. Крещение (погружение в воду), наряду с Евхаристией, – одно из главных христианских таинств, признаваемое всеми без исключения конфессиями. «Ихтис» (рыба) – древний акроним имени Иисуса Христа и первый символ христианской традиции. В этой связи следует понимать, что в самых разных мифологических традициях символы рыбы и змея (дракона) объединяются общностью стихии их обитания и часто взаимозамещают друг друга. Так, центральная фигура ветхозаветной мистической эсхатологии – Мессия именуется «Святым Змеем» или «Святым Драконом» и происходит из того же «дна реальности» («техиру»), где был рожден эдемский змей, «который есть диавол и сатана» (Откр. 20, 1–6) – прямоходящее змееподобное существо, обладающее даром речи и использовавшее свои особые умственные качества, чтобы искусить прародителей человечества. Об этом рассказывается в одном из главных источников саббатианской Каббалы – «Трактате о Драконах» («Друш ха-танниним»), написанном Натаном из Газы в 1666 году. Там же можно найти высказывания о том, что душа Мессии с самого начала творения пребывает на «дне бездны клиппот» в обществе змеев, которые преследуют и пытаются соблазнить ее. По окончании процесса «всеобщего завершения» («тиккун») она поднимется в этот мир с целью его искупления. После окончания земной миссии «Святой Змей» должен снова спуститься в «бездны клиппот», чтобы победить «царя драконов» и переместить его и все его царство в «обитель святости»[43]. С эсхатологической миссией «Святого Змея» отчетливо перекликается посмертное сошествие в ад Иисуса Христа, предназначенное для евангельской проповеди и освобождения заключенных там душ. Все эти образы красноречиво свидетельствуют о том, что их древнейшее сокровенное содержание, ведущее свой исток из Древней Месопотамии, отнюдь не выхолостилось со временем, а продолжает сохраняться, хотя бы и в скрытой, кодифицированной форме.
Изображение Кекропа на краснофигурном килике. V век до н.э.
В древнегреческой мифологии шумеро-вавилонским аннедотам соответствует создатель письменности, основатель Афин и первый царь Аттики – царь Кекроп. Он и его сын Эрихтоний описываются как существа с человеческим телом и рыбьими (вариант – змеиными) хвостами. В одной из пьес древнегреческого комедиографа Аристофана утверждается, что Кекроп прибыл в Аттику из Египта. Древнегреческий историк и мифограф Диодор Сицилийский писал, что сами египтяне придерживались того же мнения[44]. Он также писал, что Эрихтоний, называемый также Эрехтеем, был египтянином, захватившим власть в Афинах и учредившим Элевсинские мистерии[45].Учитывая глубочайшее пристрастие, питаемое Лавкрафтом к Античности, ему, несомненно, должны были быть знакомы эти образы.
“Эрихтоний появляется из корзины”. Рисунок Антонио Темпеста
В «Зове Ктулху» упоминаются «бессмертные рабы культа (Великих Древних) в горах Китая». Известно, что именно Китай наряду с Индией и Европой всю свою жизнь мечтал посетить Лавкрафт. Стоит ли удивляться, что именно в древнекитайской традиции, основателями которой считаются земноводные Фу-си и Нюй-ва, обнаруживаются еще более многочисленные совпадения с шумеро-вавилонскими аннедотами и догонскими Номмо.В эпоху династии Хань (III век до н.э.) Фу-си и его сестра-супруга Нюй-ва часто изображаются с переплетенными хвостами, в руках они обычно держат плотницкий угольник и компас.
Фу-си и Нюй-ва. Рельеф из гробницы У Лян. Провинция Шаньдун. Период Хань (206 до н.э. — 220 н.э.)
На одном из каменных рельефов гробницы этого периода в провинции Шаньдун изображена сплетенная хвостами пара земноводных основателей китайской цивилизации. Фу-си держит в руке плотницкий угольник как символ своего вклада в развитие цивилизации. Между двумя главными фигурами этой сцены изображен земноводный младенец с двумя хвостами вместо ног (подобным образом греки часто изображали юных тритонов). Надпись гласит, что эти существа правили миром из морских глубин[46]. Здесь мы опять таки имеем непосредственную аналогию с догонским «Номмо пруда», который «обитает в водах Земли»[47], и лавкрафтовскими Глубоководными.
Наряду с этим, на некоторых рельефах зафиксирована крылатость Фу-си и Нюй-ва, не отраженная в письменных памятниках[48]. Этот архаический мотив, связывающий фигуры земноводных основателей древнекитайской цивилизации с небесной стихией, еще более сближает их с образом спустившихся с небес земноводных Номмо и Великих Древних, властитель которых также изображается с крыльями.
Фу-си и Нюй-ва. Рельеф из гробницы У Лян. Провинция Шаньдун. Период Хань (206 до н.э. — 220 н.э.)
Многочисленные резные изображения земноводных существ, похожих на Номмо, встречаются на китайских поделках из кости, возраст которых составляет почти две тысячи лет[49]. Посетивший в 1945 году западные районы Китая английский синолог Джозеф Нидэм еще застал там храмы, в которых поклонялись Фу-си и на стенах которых можно было увидеть изображения существ, напоминающих русалок[50]. Многие годы изучавший историю и иконографию китайских мифических чудовищ Джеральд Виллоуби-Мид пишет: «Самые ранние изображения китайских драконов не отличаются особым мастерством и внешне напоминают скорее рыб. Лишь со временем в них появляются ясно видимые черты рептилий»[51]. Роберт Темпл отмечает, что наличие подобных изображений в надежно датированных погребениях династии Хань ставит перед историками достаточно трудную дилемму: либо речь здесь идет о неожиданно широких культурных контактах между Поднебесной и Ближним Востоком, либо о вещах несравненно более странных[52].
Еще более впечатляющие параллели между Глубоководными и пришедшими со звезд спящими Великими Древними присутствуют в ветхозаветной традиции. Здесь, как и в мифологии догонов, обнаруживается полный набор лавкрафтовских мифологем: таинственный обитатель водных глубин Левиафан, один только сон которого спасает человека от немедленной гибели, и заточенные за грехи, «трепещущие под водами» гигантские рефаимы, именуемые «звездными существами», а также их тайный культ.В третьей главе Книги Иова мы находим следующие строки: «О! ночь та – да будет она безлюдна; да не войдет в нее веселье! Да проклянут ее проклинающие день, способные разбудить левиафана!» (Иов 3, 7–8). В данном фрагменте, как и в «Зове Ктулху», наряду со спящим в глубинах вод чудовищном существе упоминаются таинственные «проклинающие день», способные его разбудить.
Гюстав Доре “Убийство Левиафана”. Гравюра, 1865
К сожалению, невозможно понять, идет ли здесь речь об аллегории, или же упоминается некий реальный культ.Так же, как Ктулху является одним из Великих Древних, так и библейский Левиафан относится к разряду огромных существ «эт hа таниним hа гдолим», созданных в пятый день Творения в качестве мистической основы и энергетического источника всего царства живых существ. В славянском варианте библейского перевода они называются «рыбами большими» (Быт. 1:21), хотя скорее их можно соотнести с огромными змеями или драконами. До человека «гдолим таниним» были высшими существами в Творении, и им принадлежал весь мир[53]. В каббалистической традиции населяемые ими миры образуют взаимосвязанное «древо клиппот» (скорлуп, осколков), коренящееся в разрушенных дочеловеческих мирах прошлого, которые представляют собой темный в своей потаенности или «изнаночный» аспект Абсолюта, питающий бытие материального мира. Это представление основано на очень древних традициях, одна из которых утверждала, что перед нашим миром Бог создал еще несколько миров, но они разрушились из-за своей неуравновешенности и нестабильности[54]. Не слишком афишируемая мысль о неоднократности творения присутствует как на внешнем (экзотерическом), так и на внутреннем (эзотерическом) плане ветхозаветной традиции[55]: «Святой, да Благословен Он, творил миры и разрушал, творил и разрушал, пока не сотворил наш мир, который устраивал Его» (Берешит Рабба 9:2). «Каббалисты говорят о другом мире, который предшествовал настоящему, но погиб ранее его возникновения. Ангел был властителем этого предшествующего мира; но т.к. он согрешил, то был низвергнут с неба; вместе с ним рушился и мир, опорой которого он был; руины этого разрушенного мира сделались местом страданий для падших ангелов. Из развалин низвергнутого мира возстал затем новый мир, властителем которого является человек»[56].
Традиционное догонское изображение Номмо на обложке книги Гриоля и Дитерлен “Бледный лис” (1965), содержащее наиболее полное исследование религии догонов
Если применить интерпретацию Лавкрафта к ветхозаветному сюжету разрушения предшествующего мира и «низвержения с неба» его властителя, мы увидим, что он органично сочетается с догонским мифом об осквернении Земли пришествием антагониста Номмо – соприродного им земноводного Ого-Йуругу и взрывом «По толо» (красного гиганта Сириуса Б из системы Сириуса), с которым связывается его происхождение.
Столь смелая интерпретация, локализующая ветхозаветные «разрушенные миры прошлого» вне пределов Земли, проливает свет на таинственную связь между обитателями небесного царства Божественной Колесницы (Меркавы) и существами нижнего мира, олицетворяемыми Левиафаном. Например, в 9 главе ветхозаветного апокрифа Откровение Авраама пребывающему в небесной Святая Святых тайнозрителю открывается царство Левиафанов как «подобие Небес»[57].
Великие Древние: ветхозаветные параллели
Наиболее точное совпадение с историей Ктулху и Великих Древних обнаруживает ветхозаветный сюжет о рефаимах, происходящих от плотского союза человеческих жен и «сынов божиих». Российский библеист и переводчик Игорь Тантлевский пишет: «Согласно угаритским текстам, «рефаимы» («рапаиты»), «пребывавшие в обители богов», именовались как «боги», «звездные боги», «звездные [существа]» и в то же время «божественные предки»[58]. Наряду с этим они воспринимались как заточенные за грехи «в глубине преисподней» (шеола) обитатели подземного или подводного мира: «Рефаимы трепещут под водами, и живущие в них» (Иов 26, 5)[59].
Заметим, что положение, в котором пребывают Великие Древние, также напоминает заточение, причины и обстоятельства которого Лавкрафт обходит многозначительным молчанием.Историю рефаимов раскрывает и комментирует древняя традиция, связанная с именем допотопного патриарха Еноха. Как и предание об аннедотах, традиция эта вышла из древней Месопотамии[60] и была впоследствии воспринята ветхозаветным Израилем.В настоящий момент ядро енохической традиции составляют Первая книга Еноха (Эфиопская книга Еноха), Вторая книга Еноха (Славянская книга Еноха или Книга Тайн Еноха) и Третья книга Еноха (Еврейская книга Еноха или Книга небесных Дворцов). Эти книги относятся к наиболее значимым ветхозаветным псевдоэпиграфам.
Имя Еноха было почитаемо у самых разных народов с первых веков нашей эры до начала Нового времени. Книга Еноха упоминается в Послании апостола Иуды, ссылки на нее встречаются в сочинениях Иринея Лионского, Тертуллиана, Климента Александрийского и Оригена. Несмотря на подобную популярность, полный текст Книги Еноха был неизвестен вплоть до XVII века. В 1773 году английский путешественник и исследователь Джеймс Брюс привез из Абиссинии в Европу три рукописи, содержавшие полный вариант Книги Еноха на эфиопском языке[61]. Эфиопская православная церковь и по сей день сохраняет ее в составе своей Библии.
Известно, что Лавкрафт был знаком с Книгой Еноха, или, во всяком случае, слышал о ней – упоминание ее встречается в знаменитом эссе писателя «Сверхъестественный ужас в литературе». В Эфиопской книге Еноха рассказывается о падении «сынов Божиих», называемых «стражами» или «наблюдателями», лаконично описанном в 6-й главе Книге Бытия. Согласно апокрифической Книге Юбилеев, «стражи» были первоначально отправлены на землю с тем, чтобы наставлять людей в должном образе поведения. Впоследствии они «осквернились с дочерьми человеческими, и взяли себе жен, и поступили как сыны земли, и родили сынов-исполинов»[62]. Последние, повзрослев, стали пожирать «произведения тяжкого труда всех сынов человеческих», так что люди стали не в состоянии прокормить себя. Дальше – больше: «Исполины замыслили уничтожить людей и пожрать их. И они начали грешить и против всех птиц и зверей земных, и пресмыкающихся, ползающих по земле и животных, обитающих в воде и в небесах, и рыб морских, и пожирать плоть друг друга, и пить кровь»[63].
Джованни Ланфранко “Норандино и Люсина, обнаруженные ограми”, 1624
Главное обвинение, инкриминируемое «стражам», состояло в том, что они стали открывать своим женам недозволенные тайны, хранящиеся на небесах «с тем, чтобы наиболее сведущие из сынов человеческих смогли применять их на практике»[64]. Вот как передает Енох упрек Господа, адресованный «стражам»: «Вы были на небе, и хотя сокровенные вещи не были еще вам открыты, однако вы узнали незначительную тайну и рассказали ее в своем жестокосердии женам, и через эту тайну жены и мужи причиняют земле много зла»[65].
Известно, что благодаря знаниям, полученным от «стражей», их потомки рефаимы получили колоссальную власть над природой. В частности, они умели «охватывать небесный свод, способствуя низведению дождей» (Берешит Рабба 26:17; Сота 34б).
А теперь посмотрим, чем занимались люди того времени: «Они бродили по миру из конца в конец, и каждый из них собирал серебро, золото, драгоценные камни и жемчужины в горах гор и холмах холмов, делая из них идолов в четырех четвертях мира; и в каждой четверти они устанавливали идолов высотой в 1000 парсангов[66]. Они спустили солнце, луну, звезды и созвездия и установили их перед ними справа и слева, дабы служить им так, как они служили Святому, будь Он Благословен. Но как у них достало сил, чтобы спустить их? То, что они смогли спустить их и служить им, произошло потому, что ‘Узза, ‘Азза и ‘Аза’эл научили их колдовским заклинаниям, ибо иначе они не смогли бы спустить их»[67].
Пассаж «спустили солнце, луну, звезды и созвездия», скорее всего, подразумевает возведение астрономически ориентированных циклопических сооружений и архитектурных комплексов. Фактически в Книге Еноха говорится о широкомасштабных («бродили по миру из конца в конец») поисках и разработках месторождений полезных ископаемых и драгоценных металлов с целью их использования для реализации столь же масштабного строительного проекта, имеющего астрономические корреляции. О размахе работ свидетельствует сам факт их упоминания, как единственный заслуживающий внимания вид деятельности людей допотопного периода. Из этого весьма скромного на первый взгляд фрагмента можно получить косвенное представление о высоком уровне развития астрономической науки и строительных технологий, которые были переданы людям «стражами». Память об этом представлялась настолько существенной, что сумела пережить воды Великого потопа.
Равно как и лавкрафтовские Великие Древние, провинившиеся «стражи» лишаются возможности возвратиться обратно на небеса и приговариваются к заточению «под холмами земли»: «И Михаилу Бог сказал: “Извести Семъйязу и его соучастников, которые соединились с женами, чтобы развратиться с ними во всей их нечистоте. Когда все сыны их взаимно будут избивать друг друга и они увидят погибель своих любимцев, то крепко свяжи их под холмами земли на семьдесят родов до дня суда над ними и до окончания родов, пока не совершится последний суд над всею вечностью”»[68].
Прочим «живущим на тверди» уготован конец в водах потопа, так как они «знают все тайны ангелов, и всю власть дьяволов, и всю их сокровенную силу, и всю силу тех, которые совершают волшебства, и силу заклинаний, и силу тех, которые льют для всей земли изображения идолов; и хорошо также знают, как серебро производится из праха земли, и как жидкий металл образуется на земле»[69].
Толкуя в духе Лавкрафта многочисленные упоминания «чародейства», «заклинаний» и прочего «волшебства», фигурирующие в Книге Еноха, следует помнить третий закон известного английского футуролога и фантаста Артура Кларка: «Любая достаточно развитая технология неотличима от магии».
Как спящие Великие Древние при определенных условиях имеют возможность вступать в контакт с некоторыми адептами своего культа, так и заточенные «стражи» уже в послепотопный исторический период могут передавать свои знания людям: «Рабби Йоси спросил: “Где Билам [Валаам] научился всему тому, что делал он, а именно всему своему чародейству и всему, что знал он?” Рабби Ицхак [Исаак] ответил ему: “Он научился от отца своего. Но в горах Востока, в восточной земле, он изучил наибольшую часть заклинаний и разновидностей магии, ибо в этих горах обитали ангелы Аза и Азаель, которых Господь, будь Он благословен, сбросил с небес, ведь они осудили творение человека. Там прикованы они железными цепями и там они обучают людей заклинаниям. Именно там Билам получил знание, ибо написано: “Балак [Валак], царь Моава, привел меня из Арама, от гор восточных, где обитель Азы и Азаеля”»[70].
Характерно, что далеко не все рефаимы погибли в жестоких взаимоистребительных войнах, утонули в водах потопа или оказались заключенными как «стражи» в земных недрах и морских глубинах. Пережившие Великий потоп шестипалые рефаимы упоминаются во Второй книге Царств (21:20-22): «Было еще сражение в Гефе; и был там один человек рослый, имевший по шести пальцев на руках и на ногах, всего двадцать четыре, также из потомков Рефаимов, и он поносил Израильтян; но его убил Ионафан, сын Сафая, брата Давидова. Эти четыре были из рода Рефаимов в Гефе, и они пали от руки Давида и слуг его». Кстати, именно с шестипалостью рефаимов некоторые исследователи связывают создание двенадцатиричной системы исчисления, которая, как полагают современные историки, появилась в древнем Шумере[71].
Гюстав Доре “Давид поднимает отрубленную голову Голиафа”, 1866
Остается только удивляться творческой интуиции Лавкрафта, описавшего тайный культ Великих Древних, в котором угадываются черты реального культа рефаимов, сложившегося у древних обитателей Палестины и окрестных территорий. Первое археологическое свидетельство его существования было зафиксировано при раскопках древней Эблы (Телль-Мардих, в 55 километрах к югу от Халеба, Сирия), начатых в 1964 году, т.е. спустя двадцать семь лет после смерти писателя[72].Исторический культ рефаимов сформировался вокруг дренеханаанейской и древнеизраильской концепции, в которой рефаимы, упоминаемые в источниках как «боги», предстают в качестве не только «божественных предков», но и «целителей», или «врачей». В рамках этой концепции рефаимы воспринимались как реальный род, восходящий к допотопным «стражам», унаследовавший от прародителей определенную сопричастность потустороннему миру. Согласно народным верованиям, обитатели потустороннего мира считались обладающими экстраординарными знаниями и обозначались как «знающие». Они владели даром предвидения и способностью исцелять, откуда происходит их наименование «целители»[73].Тантлевский указывает, что ряд основных аспектов таких представлений был завуалирован, а в отдельных случаях удален из ортодоксальных еврейских письменных источников, чрезвычайно негативно относящихся к культу лиц, перешедших в потусторонний мир, и контактам с ними в любой форме[74]. Религиозные ученые, занимавшиеся отбором, кодификацией и редактированием библейских произведений, старались устранить или выхолостить любые намеки на сколько-нибудь позитивную оценку культа рефаимов[75]. Невзирая на это, подобные представления продолжали практиковаться отдельными сообществами Иудеи в эллинистический и раннеримский периоды[76]. В некоторых угаритских текстах встречаются удивительные свидетельства того, что рефаимы-целители, как земные, так и потусторонние, наряду с земными участниками, прошедшими специальное посвящение, являлись непосредственными членами культовых сообществ марзехим. Тантлевский пишет, что подобные ассоциации были засвидетельствованы в Сирии и Палестине и в более поздние периоды. Характерной чертой таких сообществ были совместные сакральные трапезы посвященных и рефаимов-целителей[77]. О практике аналогичных трапез у ессеев[78] и, как полагают, их египетской ветви – так называемых терапевтов известно из сообщений античных авторов[79]. В трактате Филона Александрийского «О созерцательной жизни» мы находим: «Их называют терапевтами и терапевтридами, может быть, потому, что они предлагают искусство врачевания более сильное, чем в городах, поскольку там оно излечивает только тела, их же – души, пораженные тяжелыми и трудноизлечимыми недугами, души, которыми овладели наслаждения, желания, печали, страх, жадность, безрассудство, несправедливость и бесконечное множество других страстей и пороков». Филон определяет терапевтов как «граждан небес и космоса» и пишет, что «они вступают на путь служения не по обычаю, не по увещеванию или чьему-нибудь призыву, но проникнутые любовью к жизни на небесах»[80].
Обозначение терапевты («врачи», «целители») является греческим переводом еврейского термина рефа’им/рофе’им, «целители», который употреблялся в кругах ессейских общин мистико-гностического толка, к каковым примыкали и Кумранская община, и терапевты Филона[81]. Тантлевский подчеркивает «страстное желание членов сообществ этого толка к контактам с потусторонним миром и его обитателями»[82].
Замечание Иосифа Флавия, что ессеи, основываясь на сочинениях древних, «изучают свойства тех корней и медицинских камней, которые могут излечивать недуги» (Иудейская война, II, 136) свидетельствует о том, что члены этих сообществ занимались целенаправленным собиранием и использованием практических знаний, полученных рефаимами от своих небесных прародителей.
Лавкрафт и тайные общества
Своеобразное преломление, которое получили культ рефаимов в истории современных европейских тайных обществ, заставляют нас в очередной раз отдать должное сумрачной интуиции Лавкрафта. В 1990 году в Милане вышла книга Александра де Дананна «Память крови»[83], в которой рассказывалось о существовании и практиках тайных аристократических культов, восходящих к глубокой древности. Под псевдонимом де Дананна скрывались Алессандро Боэлла и Антонелла Галли, выпустившие около двух десятков книг на итальянском и французском языках, посвященных наиболее загадочным личностям, организациям и практикам европейской эзотерической традиции. Ссылаясь на редкие тексты и неопубликованные рукописи членов различных эзотерических организаций, авторы рассказывали о секретных методиках тайных родовых сообществ (т.н. «черной аристократии»), пробуждающих «память крови» и ответственных за духовную деградацию человечества. В книге утверждалось, что происхождение этих «черных родов» восходит к плотскому союзу смертных женщин и библейских «стражей». Человеческие потомки такого союза якобы сохраняют в своей крови особые сверхъестественные качества, которые могут быть актуализированы через посредство особых культов (в т.ч. культа божественных предков) и ритуалов, практикуемых в недрах влиятельных тайных обществ вплоть до наших дней.
Несмотря на неоднозначное качество источников, использованных авторами книги, в представленной позиции нет ничего принципиально невероятного. Еще в 1928 году в работе «Языческий империализм» итальянский философ-традиционалист и знаток герметической традиции барон Юлиус Эвола писал: «Во всех великих традиционных цивилизациях: от Китая до Греции, от Рима до нордических праплемен и далее до ацтеков и инков, везде аристократ характеризовался не тем простым обстоятельством, что у него были предки, а тем, что предки аристократа были божественными предками. Аристократы вели свой род от полубогов, т.е. от существ, реально причастных к трансцендентным формам жизни и основавших то, что в высшем смысле этого слова можно назвать Традицией; от существ, передавших своим потомкам обожествленную кровь и вместе с ней ритуалы, т.е. определенные операции, тайну которых хранили все аристократические семьи, и которые служили для открытия перед потомками пути к духовному завоеванию, впервые совершенному этими предками, и для постепенной актуализации скрытых потенций»[84].
Можно предположить, что одна из форм культа рефаимов проникла на Запад еще во времена Римской империи, став частью языческой идеологии аристократической элиты. После христианских реформ императора Константина Великого эта идеология продолжала сохраняться и тайно воспроизводиться в среде консервативной элиты, предпочитавшей придерживаться «старых» религиозных взглядов.
Похожая коллизия излагается в работах английского египтолога и антрополога Маргарет Элис Мюррей. Первый ее труд, посвященный ведьмовской традиции, упоминается Лавкрафтом в «Зове Ктулху». В 1915 году, вернувшись из Египта на лечение в родные пенаты, успешный египтолог Мюррей увлеклась историей колдовства и ведьмовских процессов. Итогом ее изысканий стали книги, которые произвели настоящий шок в академической среде и вызвали оживленную полемику: «Культ Ведьмы в Западной Европе» (1921), «Бог Ведьм» (1933)[85], «Божественный король Англии» (1954). Мюррей утверждала, что «ведьмовство» в Средние века и эпоху Возрождения представляло собой остатки языческой религии, связанной с плодородием и уходящей своими корнями в период палеолита. Религия эта была намного более распространена и организована, нежели было принято считать среди историков, и продолжала успешно функционировать после номинального принятия христианства. Христианство было только официальной маской, принятой исходя из «политических соображений». Даже при желании официальные власти не имели реальной возможности подавить «колдовской культ», поскольку его обряды считались необходимыми для «благосостояния общества». По этой причине вплоть до Реформации существование древнего культа и его ритуалы тайно поощрялись самыми высокопоставленными лицами. Культ имел развитую организацию, которая охватывала все слои общества, включая королей, министров и даже христианских прелатов[86].
Наряду с работами Чарльза Форта Лавкрафт рассматривал идеи Мюррей всего лишь как неплохое вспомогательное средство для создания новых сюжетных линий. Допуская существование подобных культов, он, тем не менее, считал, что Мюррей преувеличивает их размеры и значение. Как водится, рассудочный скептицизм Лавкрафта не помешал ему сделать тайные культы одним из существенных элементов своей мифологической Вселенной. Тема вырождения, связанная с мотивом «проклятых родов», кровь которых сохраняет столь же чудовищные, сколь и дегенеративные потенции, активно используется в мифологии Лавкрафта. По большей части полукровки представляют собой гремучую смесь людей и глубоководных. Семя зла, изначально присутствующее в некоторых людях, в подходящей ситуации «детонирует», превращая своего ничего не ведающего носителя в упыря («Наследство Пибоди») или морское чудовище («Тучи над Инсмутом»). Адепты тайных культов, отправляющие противоестественные оккультные обряды и ритуалы, у Лавкрафта также почти всегда метисы, мулаты и полукровки самого низкого пошиба.
Лавкрафт и оккультизм
По иронии судьбы, именно не воспринимаемая в реальной жизни и еще более уничижительно описываемая Лавкрафтом оккультная среда выдвинула наиболее пафосные и наименее обоснованные претензии на интерпретацию творческого наследия писателя. Первый известный прецедент буквального восприятия лавкрафтовской мифологии случился еще при жизни писателя и связан с именем его младшего коллеги по писательскому цеху Уильяма Ламли. В 1933 году Лавкрафт писал в одном из своих писем, что Ламли верит, будто он и писатели его круга являлись агентами Незримых Сил, выказывая намеки слишком темные и глубокие, чтобы быть доступными для человеческого понимания и осознания. Все попытки Лавкрафта разубедить Ламли не увенчались успехом. Впоследствии Ламли уверял, что вопреки личному неверию авторы повествований о Великих Древних бессознательно исполняют Их волю[87].
В мистически ориентированной среде поклонников писателя подобная точка зрения запечатлелась в более обтекаемом тезисе автора, скрывавшегося под псевдонимом Frater Tenebrous: «Лавкрафт являет собой особенно интересный случай передачи оккультного знания через сны, и он был одним из немногих писателей, которые были способны эффективно писать о сверхъестественном, без сознательной веры в то, что они излагали»[88].
Окончательному утверждению в современных оккультных кругах Лавкрафт обязан соратнику небезизвестного Алистера Кроули и его коллеге по «Ордену Восточных Тамплиеров» английскому писателю Кеннету Гранту. В 1972 году Грант опубликовал книгу «Магическое Возрождение», в которой связывал учение Кроули с мифом о Некрономиконе и культом «Древних богов» Лавкрафта. Проведенные Грантом параллели между учением Кроули и лавкрафтовской мифологией, несмотря на всю свою безосновательность, пустили глубокие корни в массовой культуре.В своих последующих произведениях Грант многократно обращается к творчеству Лавкрафта, который, по его глубокому убеждению, обладал способностями «контролировать разум в сновидении, каковой в таком состоянии способен проецироваться в иные измерения». Именно в сновидениях, по мнению Гранта, Лавкрафт получил подлинные тайные знания, каковые он впоследствии и выразил в своей мифологии[89]. Интерпретируя мифологию Лавкрафта как подлинную «магическую доктрину и практики», сторонники оккультизма, сами того не замечая, допускают ту самую роковую ошибку интерпретации, которую всем своим творчеством заклеймил почитаемый ими «визионер из Провиденса». Тем не менее, следует признать, что нагнетаемый в оккультном сообществе ажиотаж вокруг мифологии Ктулху и сверхъестественных способностей ее автора во многом способствовал популяризации творчества писателя.
Нарастающий интерес к творчеству Лавкрафта со стороны массовой культуры подогревался тотальной мифологизацией его личности. Скрупулезное изучение лавкрафтовского творчества и обстоятельств его жизни сопровождалось созданием очередных мифов, что, несомненно, работало на посмертную популярность писателя и способствовало его превращению в «культовую фигуру».
Настоящая заслуга и значение Лавкрафта состоит в том, что он, если так можно выразиться, «стряхнул пыль» с древнейших мифологических образов, хранящихся на «чердаке истории». Многие из них до Лавкрафта были известны только узким специалистам-религиоведам и в замкнутой среде внутренних религиозных школ. Привлекая внимание читателя неожиданной и даже шокирующей трактовкой сюжетов, лежащих в основании человеческой культуры и цивилизации, Лавкрафт тем самым сообщил старым мифам новый бытийный импульс в рамках современной массовой культуры. В качестве главного орудия, позволяющего проникать в самые глубокие области человеческого сознания, Лавкрафт эффективно использовал страх, который определял как «самое древнее и сильное из человеческих чувств».
Возникновение и популярность мифологии Лавкрафта следует рассматривать в контексте общих тектонических изменений картины мира, происходивших в сознании человечества на протяжении ХХ столетия. Две мировые войны в сочетании с кризисами религиозной и традиционной научной парадигмы вызвали к жизни прогрессирующий феномен альтернативной науки, выпестованной сумрачным германским гением. Одним из первых переосмысливший в ключе новой рациональности традиционный религиозно-мифологический опыт, Лавкрафт предсказуемым образом оказался в числе ее главных идеологов и популяризаторов.
В своем творчестве и принципиальном подходе к пониманию реальности писатель никогда не был хоть сколько-нибудь мистиком, а всегда оставался научным фантастом. Пронизывающий его творчество мотив «ошибочной интерпретации» заставляет нас всерьез задуматься о том, что же на самом деле может скрываться за фасадом «сверхъестественного». Эсхатологические интуиции Лавкрафта подводят к мысли, что эти отнюдь не выхолостившиеся реалии со временем могут приобрести новое и совершенно неожиданное значение, о котором повествуют внутренние доктрины различных религиозно-мифологических традиций.
Примечания:
[1] Валле Ж. Великие загадки Земли. Параллельный мир. М., 1995. С. 256, 258.
[2] Спрэг де Камп А. Лавкрафт: биография. СПб., 2008. С. 321.
[3] Там же. С. 38.
[4] Там же. С. 31.
[5] Там же. С. 23.
[6] Елисеев Г.А. Лавкрафт. М., 2013. С. 11.
[7] Там же. С. 218–219.
[8] Там же. С. 423.
[9] The Cult of Alien Gods: H.P. Lovecraft and Extraterrestrial Pop Culture by Jason Colavito. Amherst, NY: Prometheus Books, 2005.
[10] Louis Pauwels et Jacques Bergier Le Matin des magiciens: Introduction au réalisme fantastique. Gallimard. 1960.
[11] Кондратьев А. Тарелки над Атлантидой. // НГ-EXLIBRIS 18.12.2008.
[12] Элиаде М. Азиатская алхимия. М., 1998. С. 202–203.
[13] Элиаде М. Шаманизм: архаические техники экстаза. Киев, 2000. С. 448.
[14] Элиаде М. Азиатская алхимия. С. 169.
[15] Элиаде М. Аспекты мифа. М., 1996. С. 129.
[16] Основные материалы по этому вопросу изложены в книге «Бог воды: беседы с Оготеммели» (Griaule M. Dieu d’eau: entretiens avec Ogotemmeli. Paris: Éditions du Chêne, 1948), которая представляет собой дневник Гриоля, посвященный тридцати трем дням обучения религии догонов у жреца племени. Далее следует статья Гриоля и Дитерлен «Суданская система Сириуса», в которой обсуждаются религиозные представления догонов о звездной системе Сириус (Griaule M., Dieterlen G. Un System Soudanais de Sirius. // Journal de la Societe des Africanistes. XX, I, 1950). Русский перевод статьи приводится в книге: Темпл Р. Мистерия Сириуса. М., 2005. С. 415–441. Последняя работа Гриоля и Дитерлен – статья «Догоны», включенная в сборник «Миры Африки» (Griaule M., Dieterlen G. The Dogon. // African worlds. London: Oxford University Press, 1954). Наиболее полное исследование религии догонов под названием «Бледный лис» было закончено Дитерлен уже после смерти Гриоля (Griaule M., Dieterlen G. Le renard pâle. Paris: Institut d’Ethnologie, 1965).
[17] Скрэнтон Л. Тайные знания догонов об истоках человечества. М., 2009. С. 129, 166.
[18] В 1628 году была опубликована работа английского физиолога и анатома Уильяма Гарвея «Анатомическое исследование о движении сердца и крови у животных», в которой впервые в истории западной медицины было экспериментально показано, что кровь движется от желудочков сердца по артериям и возвращается к предсердиям по венам. В отличие от европейцев китайцы знали о кровообращении, начиная как минимум с шестого века до нашей эры. Сохранился классический трактат «Учебник телесной медицины Желтого императора», составленный во II веке н.э., в котором система кровообращения описана с поразительной точностью. (Robert K.G. Temple The Genius of China: 3,000 Years of Science, Discovery, and Invention. N.Y.: Simon and Schuster, 1986).
[19] Griaule M., Dieterlen G. Le renard pâle. P. 489.
[20] Ibid. P. 323.
[21] Ibid. P. 102–104, 321.
[22] Ibid. P. 170, note 2.
[23] Temple, Robert K.G. The Sirius mystery: new scientific evidence of alien contact 5, 000 years ago. St. Martin’s Press, 1976. Русский перевод: Темпл Р. Мистерия Сириуса. М., 2005.
[24] Griaule М., Dieterlen G. Le Renard pâle. P. 384.
[25] Ibid. P. 470.
[26] Ibid. P. 381.
[27] Мифы народов мира. Энциклопедия в 2-х т. Т. II. М., 1997. С. 226.
[28] Скрэнтон Л. Тайные знания догонов об истоках человечества. С. 63.
[29] Москвин А.Н. Странная «Бледная лиса». // Вокруг света. № 2. 1977. С. 43–47.
[30] Там же.
[31] Griaule М., Dieterlen G. Le Renard pâle. P. 440.
[32] Ibid. P. 444.
[33] Ibid. P. 444–445.
[34] Ibid.
[35] Москвин А.Н. Странная «Бледная лиса».
[36] Элиаде М. Азиатская алхимия. С. 169.
[37] Перевод по изданию: Verbrugghe Gerald P. & Wickersham John M. (trans.), Berossos and Manetho, Native Traditions in Ancient Mesopotamia and Egypt. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1997. // http://ancientrome.ru/antlitr/berossos/fragments-f.htm
[38] Сар – единица времени, составляющая 3 600 лет.
[39] http://ancientrome.ru/antlitr/berossos/fragments-f.htm
[40] Темпл Р. Мистерия Сириуса. С. 368.
[41] Kramer Samuel Noah Sumerian Mythology. Harper Torchbooks, New York, 1961. Р. 57.
[42] Лопухин А.П. Толковая Библия, или Комментарий на все книги св. писания Ветхого и Нового Завета. С иллюстрациями. Часть Первая. Том Четвертый. СПб., 1904-1913. С. 425.
[43] Якимчук Н.Ю. Представление о зле в книге «Зогар» как источник антиномизма саббатианского движения. // Идеалы. Ценности. Нормы: VI международная научная конференция по востоковедению (Торчиновские чтения). 3-6 февраля 2010 года / Сост. и отв. ред. С.В. Пахомов. СПб., 2010. С. 113–120.
[44] Diodorus Siculus. The Library of Hystory. Book I, 28.6.
[45] Ibid. Book I, 29.
[46] Темпл Р. Мистерия Сириуса. С. 386.
[47] Griaule М., Dieterlen G. Le Renard pâle. P. 506.
[48] Рифтин Б.Л. От мифа к роману. Эволюция изображения персонажа в китайской литературе. М., 1979. С. 98.
[49] Hopkins L.C. Dragon and Alligator: being notes on some Ancient Inscribed Bone Carvings. J. of the Royal Asiatic Society, July, 1913. P. 545–52, Plates 1–111.
[50] Needham J. Science and Civilisation in China. Vol. I. Cambridge, 1959. Р. 163.
[51] Willoughby-Meade G. Chinese Ghouls and Goblins. L., 1928. Р. 143.
[52] Темпл Р. Мистерия Сириуса. С. 386–387.
[53] Берман Б.И. Библейские смыслы. Кн. 1. М., 1997.
[54] Торчинов Е., Элькайям А. Обсуждение «Трактата о драконах» // http://dragons-nest.ru/def/traktat_o_drakonah.php
[55] Каспина М.М. Сюжеты об Адаме и Еве в свете исторической поэтики. На материале древней и средневековой еврейской и славянской книжности. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. М., 2001.
[56] Штекль А. История средневековой философии. М., 1912. С. 26–28.
[57] A. Orlov, What is Below? Mysteries of Leviathan in Jewish Pseudepigrapha and Mishnah Hagigah 2:1. // Hekhalot Literature in Context: From Byzantium to Babylonia. Еds. R. Boustan et al. Tübingen: Mohr/Siebeck, 2013. Р. 313–322.
[58] Тантлевский И.Р. Книги Еноха. М., 2002. С. 265–267.
[59] Там же. С. 270.
[60] J. Vander Kam, Enoch and the Growth of an Apocalyptic Tradition (The Catholic Biblical Quarterly Monograph Series 16; Washington: The Catholic Biblical Association of America, 1984); H. S. Kvanvig, Roots of Apocalyptic: the Mesopotamian Background of the Enoch Figure and of the Son of Man (WMANT 61; Neukirchen-Vluyn: Neukirchener Verlag, 1988); H. Zimmern, «Urkönige und Uroffenbarung,» in Eberhard Schrader, ed., Die Keilinschriften und das Alte Testament (2 vols., Berlin: Reuther & Reichard, 1902–03) 2.530–43; H. Ludin Jansen, Die Henochgestalt: Eine vergleichende religionsgeschicht-liche Untersuchung (Norske Videnskaps-Akademi i Oslo II. Hist.-Filos. Klasse 1; Oslo: Dybwad, 1939); P. Grelot, «La légende d’Hénoch dans les apocryphes et dans la Bible: Origine et signification», RSR 46 (1958) 5–26, 181–210.
[61] Лосиевский И.Я. Неканонизированная мудрость // Книги Еноха. Тайны Земли и Неба. М., 2003.
[62] Тантлевский И.Р. Книги Еноха. М., 2002. С. 328.
[63] Там же. С. 114.
[64] Там же. С. 115.
[65] Эфиопская версия книг Еноха. Третий отдел. XVI. // Тантлевский И.Р. Книги Еноха. С. 329.
[66] Персидская мера длины. 1 парсанг равен 6,2 км.
[67] Книга Еноха, написанная рабби Ишма‘элом бен-’Элишей‘, первосвященником, или Еврейская книга Еноха, (5, 7–9) // Тантлевский И.Р. Книги Еноха. С. 181; Эфиопская версия книг Еноха. Одиннадцатый отдел. LXV. // Там же. С. 345–346.
[68] Смирнов А. Книга Еноха. Историко-критическое исследование, русский перевод и объяснение апокрифической Книги Еноха. Казань, 1888. С. 282.
[69] Там же. С. 368.
[70] Jean de Pauly, Sepher ha-Zohar (Le Livre de la Splendeur), vol. II, “Hayé Sara”, Paris, 1970.Р. 101. Русский перевод по изданию: Дананн Александр де. Память крови. Москва-Воронеж. 2012.
[71] Буланова О. Десять или двенадцать? // http://azcongress.ru/2011/08/12/desyat_ili_dvenadtsat/
[72] Тантлевский И.Р. Книги Еноха. С. 270.
[73] Тантлевский И.Р. Мелхиседек и Метатрон в иудейской мистико-апокалиптической традиции. СПб., 2007. С. 65–66.
[74] Там же. С. 59.
[75] Toorn К., van der. Family Religion in Babylonia, Syria and Israel. Continuity and Change in the Forms of Religious Life. Leiden, 1996. P. 225.
[76] Тантлевский И.Р. Мелхиседек и Метатрон в иудейской мистико-апокалиптической традиции. 59.
[77] Там же. С. 68–69.
[78] Ессеи или кумраниты – одна из иудейских религиозных сект, получившая начало в первой четверти II века до н. э. Первоначальные сведения о них находятся у Филона Иудейского, Иосифа Флавия и Плиния Старшего.
[79] См., например: Филон Александрийский. О том, что каждый добродетельный свободен, XII, 86; Он же. Апология, (5), (11); Он же. О созерцательной жизни, 67 и слл.; Иосиф Флавий. Иудейская война, II, 129 и слл.; 139-142 (ср.: Иосиф Флавий. Иудейские древности, XVIII, 22); Ипполит Римский. Опровержение всех ересей, IX, 21-23.
[80] Тантлевский И.Р. Мелхиседек и Метатрон в иудейской мистико-апокалиптической традиции. С. 71–72.
[81] Там же. С. 73.
[82] Там же.
[83] Дананн Александр де. Память крови.
[84] Эвола Юлиус Языческий империализм. М., 1994. С. 78.
[85] Лиланд Ч., Мюррей М. Арадия. Бог ведьм. М. 2012.
[86] Элиаде М. Оккультизм, колдовство и моды в культуре. Киев. 2002., С. 117–118.
[87] Елисеев Г.А. Лавкрафт. С. 314.
[88] Tenebrous Fra. Культы Ктулху. Г.Ф. Лавкрафт и оккультная традиция. // http://exsecramentum.com/attachments/1131_kulti_ktulhu.pdf
[89] Кеннет Грант. // http://oto.ru/cgi-bin/article.pl?articles/biography-mag/Grant.txt
Источник: Комогорцев А. Х.Ф. Лавкрафт и новая мифология XXI века. // Лавкрафт Х.Ф. Криптософия. Избранные произведения. – М.: «Энигма», 2019. – 656 с. ( Серия: Гримуар). С. 7–37.
- Комогорцев,Лавкрафт,Марсель Гриоль,догоны,альтернативная наука
Leave a reply
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.