А. Гаджиева. Крестовые походы против альбигойцев, орден доминиканцев и Святой Грааль

Кто из римских пап вдохновлял крестовые походы против альбигойцев, какую роль сыграл в них основатель ордена доминиканцев и где сегодня находится святой Грааль?

***

Более 800 лет назад жители южной Франции сменили религию. Точнее, сами они считали, что ничего не меняли и остались добрыми христианами, но в улучшенной версии — катарами.

Католическая церковь с этими «улучшениями» была не согласна и объявила катаров еретиками. Это привело к Альбигойским войнам: Европа принялась выжигать катаров огнем и мечом.

***

В 1096 году Раймунд IV, граф Тулузы, маркиз Прованса, герцог Нарбонны, стал одним из предводителей Первого крестового похода: он первым откликнулся на призыв папы Урбана II и принес обет крестоносца.

Мог ли он предположить, что пройдет не так уж много времени, и целью очередного крестового похода станут владения его рода, а врагом Римской Церкви — его правнук Раймунд VI, граф Тулузы, маркиз Прованса, герцог Нарбонны?..

***

К концу IX века в Западной Европе в основном закончилось формирование национальных государств, на которые естественным образом распалась огромная и неуклюжая империя Карла Великого. А раз границы ясны, то и войны идут уже не столь ожесточенные, как в процессе их формирования (в этот момент каждый хочет урвать кусок побольше). Мирная жизнь европейских королевств налаживалась, церковь набирала все больший вес в обществе.

Богословы становились людьми уважаемыми, но вот идеи они порой высказывали странные. Многие из них ожидали, что в 1000 году случится конец света и второе пришествие Христа. А население верило в эту идею настолько истово, что в последний год X века крестьяне в некоторых местностях даже плюнули на урожай: чего, мол, горбатиться, если все равно конец.

В 1001 году стало ясно, что конец света откладывается. Поступило, правда, предположение, что откладывается только на 33 года (тысяча лет не после Рождества, а после Воскресения).

Закончился 1034 год, а конца света все не видно. Богословы упражняли ум, изощряясь в объяснениях, а народ… народ все меньше им верил. И дело было не только в том, что их предсказания о конце света не сбылись.

Церковь на глазах превращалась из места утешения в очередного богатого барона, набивающего свою мошну. Да и сами служители церкви часто вели себя, мягко говоря, небезупречно — даже не особо скрываясь и наплевав на целибат, заводили любовниц и любовников, окружали себя роскошью, в общем, грешили напропалую.

Примерно в это же время обострились отношения между Византией и Римом — формально единая христианская церковь в 1054 году распалась на две ветви, западную и восточную. Церковь теряла авторитет и в перспективе могла потерять власть. Надо было что-то делать.

Лев Гумилев писал, что энергичных пассионарных людей в Европе XI века «было много больше, чем требовалось для повседневной жизни».

Эта формулировка, пожалуй, верна. Поэтому когда византийский император Алексей I Комнин обратился с просьбой о военной помощи к папе римскому Урбану II, тот понял: есть шанс запустить новый религиозный проект, отвлечь народ от обсуждения личной жизни епископов, а заодно выпихнуть всех энергичных людей в Палестину освобождать Гроб Господень от мусульман и надеяться, что они оттуда не вернутся.

Осада Антиохии. Миниатюра Жана Коломба / ©wikipedia.org

Чего не учел папа римский, так это количества теологических течений, процветавших на востоке Европы, в Византии, на Балканах. Причем таких течений, в которых христианство было круто замешано с манихейством.

Богомилы, павликиане, евхиты — все они придерживались идеи дуализма: в их представлениях материальный мир был злом, от которого следовало избавляться, и лишь духовный мир был добром, к которому стоило стремиться.

Этот религиозный синкретизм, судя по всему, перенастроил умы некоторых крестоносцев, который, вернувшись на родину, стали одним из источников распространения катаризма.

В Окситании катаров именовали альбигойцами, по названию города Альби.

Примерная карта Окситании XII века / ©wikipedia.org

Окситанией в историографии называют область примерного распространения окситанского языка: это южная часть современной территории Франции, а также небольшие части современных территорий Испании и Италии.

Местные крупные землевладельцы в разное время находились в разных вассальных отношениях с разными королями: то с французским, то с арагонским. Но эти отношения касались скорее вопросов военной помощи и ненападения: по сути они были независимыми правителями.

Основным источником информации о катарах остаются сохранившиеся в некотором количестве катарские сочинения на богословские темы, небольшое количество личных писем деятелей католической церкви и реестры Святой инквизиции.

«Мы христиане», — говорили катары. И добавляли: но не католики.

В среде катаров существовало несколько школ, объединенных дуалистической идеей об изначальном существовании Добра, из которого вышел Свет и Дух, и Зла, породившего материю и тьму. Христа катары считали не Сыном Божиим, а проповедником, указавшим путь к Спасению; отвергали Римскую Церковь и Ветхий Завет. По учению катаров, ветхозаветный Бог — «темная сторона», создатель материального мира, попросту говоря дьявол.

Крест для них не был символом веры, а ассоциировался с пытками и казнями Древнего Рима. Недаром их собственный символ христианский крест не напоминал.

До сих пор нет ясности, был ли он вообще знаком катаров или только правителей Тулузы. Альбигойский крест, выбитый на одном из домов Каркассона (виконтом которого был Раймунд Транкавель), говорит о том, что, скорее всего, это все же знак катаров, а не только правителей Тулузы / ©catharcastles.info

Лангедок расцветал — и связывал свой расцвет с катарами. Правители земель не могли обойти этот факт и постепенно сами становились катарами либо их покровителями. В первую очередь это упомянутый нами в самом начале Раймунд VI, граф Тулузский. Его сосед, с которым он то воевал, то дружил, Раймунд Транкавель, виконт Альби и Каркассона, катаром, скорее всего, не был, но относился к ним крайне благожелательно.

Риму катары крайне не нравились. И не удивительно: ведь те начали свою пропаганду именно с резкой критики католической церкви.

Во второй половине XII века папа римский отправлял в Прованс миссионеров-цистерцианцев (монашеский орден, отделившийся в XI веке от бенедиктинцев) для вразумления местного населения и наставления их на путь истинный.

Правители Тулузы и Каркассона с миссионерами сотрудничать отказались, а население игнорировало их проповеди.

В 1179 году Третий Латеранский собор осудил «катарскую ересь», предписав епископам бороться в меру своих сил с еретиками — но не физически, а, так сказать, Божьим словом и добротой.

Трудно предположить, как долго бы Рим переходил от слов к делам, если бы в январе 1198 года папой римским выбрали бы не Лотарио де Конти, графа Сеньи и Лаваньи, взявшего имя Иннокентия III.

Иннокентий III / ©wikipedia.org

Новый папа объявил, что захват мусульманами Иерусалима в 1187 году — не что иное, как кара Божья за нетвердость в вере христианских владык и их неспособность навести порядок в собственных землях.

Особенно нехорошо в этом плане выглядели земли благодатной Окситании. Там было все: прекрасный климат, плодородные земли, выход и к Средиземному морю, и к Атлантике, роскошные виноградники (и винодельни), там пролегал торговый путь к мусульманам в Испанию. А еще там были катары. Еретики.

Начал Иннокентий III, как обычно, с проповедей. Он отправил своего легата, монаха-цистерцианца Пьера де Кастельно, в Лангедок.

Тот развил бурную деятельность: например, практически сразу отстранил от должности епископа Безье, заподозрив его в потворстве ереси. В 1207 году он предал анафеме Раймунда VI из-за его поддержки альбигойцев. Граф Тулузский пообещал исправиться, однако, получив прощение, обещания своего не сдержал.

Очередная встреча монаха с графом состоялась в начале 1208 года и закончилась громким скандалом. Папский легат покинул Тулузу и в дороге был убит (по другой версии его зарезали прямо в постели, в замке Тулузы). Причастность Раймунда к убийству доказать по известным нам источникам трудно, но отрицать эту вероятность нельзя. Как бы то ни было, его смерть стала casus belli, поводом для войны.

Надо сказать, что Иннокентий III активно участвовал в государственной политике своего времени: он вмешивался во внутренние дела всех католических государств без исключения. Когда ему не понравились действия английского короля Иоанна Безземельного, он просто наложил на Англию интердикт, то есть запретил совершать все церковные действия в стране. Что сильно настроило против короля его подданных (они и так были от него не в восторге, но это отдельная история).

Не миновал конфликт с папой и Францию. Причиной стал отказ короля Филиппа II Августа выполнить требование Иннокентия и прекратить войну с Англией. «Папу не касается то, что происходит между королями», — заявил он и тоже схлопотал интердикт. Надо было договариваться, но что король мог предложить Иннокентию?

Однако их интересы совпали после убийства Пьера де Кастельно. Папа предложил Филиппу посмотреть на юг и решить сразу два вопроса: истребить ересь (к удовольствию Рима) и занять богатые земли (к удовольствию короля и рыцарей). Филиппу предложение понравилось: Раймунд VI к тому же был союзником его врагов — англичан.

В результате Иннокентий подписал буллу, в которой призывал защитников веры, истинных христиан, крестоносцев отправиться в Лангедок и огнем и мечом исправить то, что не смогла изменить проповедь. Ну а земли еретиков были обещаны доблестным рыцарям.

«Взятие Константинополя крестоносцами». Эжен Делакруа / ©wikipedia.org

Французский историк и писатель Мишель Рокебер в своей немного беллетризованной «Истории катаров» приводит такую речь папы:

«Вперед, рыцари Христовы! Вперед, мужественные воины христианской армии! Когда вы слышите вселенский крик скорби святой Церкви, вас воспламеняет благочестивое рвение отомстить за столь великое оскорбление, брошенное в лицо вашему Богу. […]

Церковь в тех краях безутешна, погружена в печали и скорби, вера исчезла, а мир умер; еретическая зараза и воинствующее бешенство набирают все большую силу; ладья Церкви потерпит полное крушение в этой новой и ужасной буре, если ей не будет оказана могущественная защита […]

Да будет позволено всякому католику не только лично воевать с графом Тулузским, но занимать и удерживать его землю, пока мудрость нового владетеля не очистит ее от ереси так, чтобы она благополучно от нее освободилась…»

В результате тысячи рыцарей и наемников устремились в Окситанию. В середине 1209 года 10 тысяч крестоносцев собрались в Лионе. Их возглавлял граф Симон де Монфор, опытный воин, снискавший себе славу в сражениях на Святой земле.

Во время Четвертого крестового похода Монфор отличился тем, что отказался участвовать в разграблении Зары: это был христианский город, на который крестоносцев направил исключительно из корыстных соображений венецианский дож. Все участники бойни в Заре были отлучены папой римским от церкви, кроме Монфора.

Симон де Монфор на гравюре конца XVII века / ©wikipedia.org

Но на землях Окситании он себя вел так, как привык сражаться с иноверцами в Иудее: действовал максимально жестоко. 22 июля 1209 года крестоносцы подошли к Безье, городу во владениях Раймунда Транкавеля, и предложили открыть им ворота — последовал отказ. Город был хорошо укреплен и мог выдержать долгую осаду, поэтому крестоносцы начали обустраивать под его стенами лагерь.

Пока они возились, один не самый умный катар подбил гарнизон Безье на вылазку — предложил напасть на наемников-брабансонов (отдельные от крестоносцев отряды, вольные кондотьеры). Вылазка закончилась тем, что брабансоны ворвались в город что называется «на плечах» его защитников.

Наемники не церемонились: резали всех, кого видели, взламывали двери храмов, убивали пытавшихся укрыться в них, тащили себе ценности.

Когда крестоносцы вошли в Безье, их неприятно удивило то, что все ценное уже было присвоено наемниками. Последних выгнали из города, а немногочисленным выжившим жителям пообещали, что католиков не тронут.

«Бойня в Безье». Эрве Оливье / ©cathar.info

Но это был обман. Все объясняет легендарная фраза папского легата Арнольда Амальрика. Когда у него спросили, как отличить катара от католика, он ответил (примерно, цитата оспаривается историками): «Убивайте всех, Бог узнает своих». Так и поступили: убили всех. А город подожгли изгнанные и обиженные наемники.

Страшная участь Безье быстро стала известна в других городах Окситании. И некоторые катарские укрепления сдавались без боя — но не все. Осада Каркассона обещала стать затяжной, то была огромная крепость, хорошо приспособленная к обороне.

Крестоносцы, осадив город, перекрыли воду, поступавшую в Каркассон. А так как под защитой его стен к тому моменту находились не только собственно горожане, но и большое число крестьян, воды из городских колодцев стало не хватать.

Раймунд Транкавель отправился в лагерь крестоносцев, чтобы обговорить безопасные для своих подданных условия капитуляции, но был схвачен. Тем не менее он, с помощью арагонского короля Педро II, участвовавшего в переговорах, смог убедить Монфора не устраивать резню.

Жители, придерживавшиеся альбигойства, должны были покинуть город, что и произошло через две недели после начала осады. Несмотря на обещания, Транкавеля не отпустили, и спустя три месяца он умер в тюремном подземелье Каркассона (по одной из гипотез — убит).

С другими городами катары так не церемонились. И у этого были причины невоенного характера. Дело в том, что с войском Монфора двигался по пылающему Лангедоку испанский монах Доминик де Гусман, будущий Святой Доминик, основатель ордена доминиканцев. Первый раз он оказался в Окситании в 1203 году, проездом. Но даже краткого знакомства с обстановкой ему хватило для понимания того, насколько заповеди альбигойцев отличаются от католических.

Размах ереси поразил его, и он вскоре отправился в Прованс в качестве бродячего нищенствующего проповедника, то есть использовал идею катаров о нищенстве против них самих. Это подействовало, и какое-то число катаров раскаялось и вернулось в лоно католической церкви.

Остальные, по мнению Доминика, к раскаянию были не способны, значит, их следовало истреблять. Именно такими были проповеди монаха, с которыми он обращался к войскам Монфора. Он авансом отпускал им грехи, в случае если те нечаянно убьют не еретика. Так что причин сдерживаться у крестоносцев не было, и они взялись за дело с крайней жестокостью. Известно, например, что в городе Лавор в 1211 году они убили не менее 400 (скорее больше) Совершенных, а также хозяйку замка Героду де Лавор — ее бросили в колодец и засыпали камнями.

Казнь Героды де Лавор на средневековой миниатюре / ©cathar.info

В 1213 году войско арагонского короля Педро II пришло на помощь катарам Тулузы. Он соединил свои силы с силами Раймунда VI Тулузского (родственника Педро) и осадил город Мюре. Монфор был вынужден отправить под стены Мюре крестоносцев, но лишь небольшое соединение. По оценкам историков, Монфор взял с собой около тысячи рыцарей и примерно 600 пехотинцев, которые прикрывали тылы. Войско Педро и Раймунда насчитывало примерно 3,5 тысячи рыцарей и 40-50 тысяч пехоты.

Несмотря на такой численный перевес катаров, крестоносцы за счет умелого захода в тыл разбили их наголову. Арагонский король погиб на поле боя, а граф Тулузский бежал в Англию — благо его третьей, покойной к тому времени женой была английская принцесса Иоанна, сестра королей Ричарда Львиное Сердце и Иоанна Безземельного.

Симон де Монфор продолжил завоевание Лангедока и в 1215 году взял Тулузу. Он был объявлен графом Тулузским, ему также перешли владения Транкавеля. Поход против «еретиков» (как мы уже отмечали, катары вряд ли ими были) проходил вполне успешно.

В апреле 1216 года Раймунд VI вместе со своим сыном (будущим Раймундом VII) вернулся из Англии и собрал вокруг себя бежавших от Монфора катаров. Он осадил и взял город Бокер, и хотя Монфор пытался его отбить, у него ничего не вышло.

В сентябре 1217 года, пользуясь отсутствие Монфора (тот воевал в другом месте), Раймунд подошел к Тулузе, жители которой радостно открыли ему ворота. И не менее радостно перерезали гарнизон католиков. Монфор срочно вернулся, осадил Тулузу, но был убит под ее стенами выстрелом из камнемета.

В глазах папы и французского короля титул графа Тулузского переходил к Амори де Монфору, сыну Симона. Ну а раз ты граф — иди и отвоевывай свое графство. Амори де Монфор не был таким талантливым полководцем, как его отец, поэтому французский король направил ему на подмогу свое войско, которым командовал его сын, будущий король Франции Людовик VIII Лев. Взамен Амори постепенно уступил французской короне права сюзеренитета на все свои владения в Лангедоке, унаследованные им от отца.

Пусть пока поживут. Но недолго и под пристальным взглядом инквизиции

Скорее всего, тогда бы катаров и добили, но в 1216 году папа Иннокентий III умер, а сменивший его Гонорий спустя некоторое время потребовал смягчения нравов в отношении альбигойцев.

За год до своей смерти папа Иннокентий создал Святую инквизицию — особый церковный суд, который должен был искать, наказывать и предотвращать ереси — в первую очередь, речь шла о катарах.

Организация эта была учреждена потому, что просто военной победы в Южной Франции оказалось недостаточно. Местные могли изобразить покорность, но чуть крестоносцы отворачивались — поднимали восстание. Чтобы закрепить за католическим влиянием эти земли, требовалось выявить и ликвидировать тех, кто скрывал свою истинную веру.

…Итак, доклады Святой инквизиции поступают в Рим, и Гонорий не может их игнорировать. Поэтому в 1225 году Раймунда VII (принявшего дела после смерти отца) отлучили от церкви, а в 1226 году Людовик VIII возглавил новый поход в Лангедок. И хотя французский король неожиданно скончался и на престоле оказался малолетний Людовик IX, крестоносцы под командованием Юмбера де Божё подошли к Тулузе и осадили ее.

Раймунд VII был вынужден подписать в 1229 году унизительный для него Парижский договор (другое название — Договор в Мо). По нему он терял все, и кроме того публично каялся в ереси в соборе Парижской Богоматери. После этого он еще пытался с помощью брачных союзов вернуть себе Тулузу, но его планам не суждено было сбыться.

Папская тиара тем временем перешла к Григорию IX, который наделил инквизицию весьма широкими полномочиями и вновь благословил истребление катаров. Основные позиции в инквизиции стали занимать доминиканцы, потеснив францисканцев.

И они не стеснялись: борьба во имя Бога переросла в истребление населения Альби, Нарбонны, Каркассона и других городов юга. Крестоносцы брали цитадели, на площадях которых потом вспыхивали костры. Дольше других — девять месяцев — держался Монсегюр, крепость в отрогах Пиренеев.

По легенде именно туда перед падением Тулузы был переправлен Святой Грааль — легендарный артефакт, представлявший собой чашу с кровью Христа, собранной во время его распятия.

Та же легенда гласит, что уже под конец осады Монсегюра четверо Совершенных вышли из крепости по тайной тропе и унесли Грааль. Правда, существует вариант легенды, в котором Грааль остался под развалинами Монсегюра и ждет наследников альбигойцев.

Легенда о Граале веками вдохновляла людей отправляться на его поиски — считается, что этот вопрос на полном серьезе изучали нацисты в «Аненербе». И вроде бы даже (однозначных подтверждений нет) совершали какие-то обряды в небе над развалинами Монсегюра в 1944 году — через 700 лет после его падения в 1244 году.

Последней крепостью катаров стал Керибюс. Он держался еще 11 лет и сдался крестоносцам лишь в 1255 году. К концу XIII века альбигойство как явление было полностью искоренено. Отдельные катары продолжали тайно исповедовать свою веру, но инквизиторы-доминиканцы поднаторели в своем деле и вылавливали еретиков.

Согласно документам, приведенным в монографии французского историка Эммануэля Ле Руа Ладюри, последнего катара сожгли на костре в 1321 году.

Мы начали с крестовых походов, к ним и вернемся. В XI веке христиане Западной Европы решили нести свою веру в чужие земли не миссионерским словом, а военным делом и мечом. Альбигойские войны вернули мяч войны во имя веры в Западную Европу. Впереди были крестовые походы против пруссов, гуситов, на Русь и в Прибалтику.

Интересно, что основу войска Симона де Монфора, а позже и Людовика VIII составляли тамплиеры — воины Ордена рыцарей Храма Господня (основан в Святой земле в 1119 году). Именно тамплиеры осаждали Каркассон и Тулузу, брали Монсегюр. Они же обеспечивали и безопасность инквизиторов-доминиканцев (те не были воинами). Благодаря их военным успехам на землях ёЛангедока лилась кровь католиков и катаров и пылали костры Святой инквизиции.

А уже в 1314 году на костер, разложенный на острове Ситэ в Париже, взошел Жак де Моле — последний магистр тамплиеров. Но это уже совсем другая история.

Источник (публикуется в сокращении)

Подпишитесь на наш телеграм-канал https://t.me/history_eco

Публикация на Тelegra.ph

Еще по теме:

Аскеты и дуалисты: во что верили и что отрицали богомилы

Сильван и павликиане

Катары – носители истинного учения Иисуса

Как индульгенции превратились в отпущение грехов