А. Обухов. Секретный громовержец

Люди во все времена мечтали управлять погодой. Гласит же пословица: дождь идёт не когда просят, а когда сено косят. И такие поговорки есть у всех народов мира; разнятся они лишь в зависимости от того, досаждает ли им больше солнечное пекло или тайфуны с цунами.

И сегодня, при наличии Всемирной метеорологической организации (ВМО), объединяющей национальные службы, располагающей суперкомпьютерами, автоматическими метеостанциями и спутниками на околополярных и экваториальных орбитах, даже простое предсказание погоды вызывает массу нареканий. Что уж говорить об управлении ею! Когда количество ошибочных прогнозов переходит критическую черту, в народе рождаются шутки вроде «о погоде на завтра мы расскажем послезавтра, а вчера шёл снег».

И всё же история сохранила память о людях, умевших не только точно предсказывать погоду, но и управлять природными стихиями.

Сослан учителем физики

Юрий Аркадьевич Зильберт в начале 30-х годов ХХ века слыл молодым, подающим надежды учёным, работавшим в области ядерной физики. Это было время становления знаменитого «детского сада» – Ленинградского физико-технического института имени А.Ф. Иоффе, где работали будущие создатели советского атомного оружия.

Правда, середина и вторая половина 30-х годов оказались не лучшим периодом для научно-изыскательской работы. В 1936 году на специальной сессии Академии наук институт Иоффе раскритиковали за занятия наукой, «не имеющей никаких перспектив практического применения». Во второй половине 30-х были арестованы известные учёные Д.Д. Иваненко, Л.Д. Ландау, М.П. Бронштейн (расстрелян в 1938 году).

Попал под раздачу и Ю.А. Зильберт. При проведении обыска следователей НКВД особо заинтересовали письма, полученные им из Лондона и Парижа. С их подачи дело приобрело страшную подоплёку – измена Родине. С большим трудом молодому учёному удалось доказать, что письма не содержат никакой государственной тайны, а речь в них идёт о проблемах теоретической физики. По сравнению с другими Зильберту повезло. Он был отправлен не в тюремный застенок или лагерь, а в ссылку: в рабочий посёлок Рамонь неподалёку от Воронежа. Здесь он устроился в школу учителем физики, труда и физкультуры. Будь это кто-то другой, здесь можно было бы поставить точку.

Ну а для Юрия Аркадьевича всё только начиналось. Да, карьера физика-теоретика, работающего по ядерной проблематике, не состоялась. Как в этой глубинке ставить эксперименты, общаться с коллегами? И всё же правы утверждающие, что главное не то, где человек живёт, а как он живёт.

Сила Сицилийской иконы

На новое направление в научной деятельности его подтолкнула окружавшая его действительность. Все местные разговоры сводились к отсутствию дождей и, соответственно, неурожаям. Изредка и с оглядкой собеседники Зильберта вспоминали, что до революции в случае затянувшейся засушливой погоды в Воронежской губернии устраивались крестные ходы с Сицилийской иконой Божией Матери, находившейся в Дивногорском монастыре. Тысячи человек одновременно молили Заступницу Небесную о ниспослании дождя, и, как свидетельствовали вспоминавшие, на небе появлялись тучи, проливавшие живительную влагу.

Заинтересовавшись, школьный учитель начал искать прежде всего упоминания о Сицилийской иконе Божией Матери, которую крестьяне на свойственный им манер называли «Исцелийской», так как с ней были связаны ещё и чудесные исцеления. Уж больно непривычное название для этих мест икона носила.

Правда, узнать удалось немного, ибо сам Дивногорский монастырь новые власти в 1924 году закрыли, а ценнейшую монастырскую библиотеку утопили в Дону. Икона же считалась пропавшей. (Как выяснилось уже в постперестроечные времена, она была спасена и все советские годы находилась в одном из домов деревни Петропавловка.)

И всё же в библиотеках Воронежа Зильберту удалось выяснить, что Дивногорская обитель зародилась в очень древние времена, скорее всего в XII веке, когда двое иноков бежали с острова Сицилия из-за гонений на христиан. Вот откуда взялось название!

Изучил он и книгу краеведа Евгения Маркова, написанную в начале XX века. В ней автор приводит фрагмент беседы с одним дивногорским монахом, где тот рассказывает о Сицилийской иконе Богоматери: «Наша Матушка круглый год ходит. Теперь из Боброва вышла, а где ходит – неизвестно. В субботу придёт, а уж в воскресенье утром – в Крутояк! Там полтора месяца будет жить, только на Успение к нам назад…»

Более же всего заставил задуматься Зильбера вывод Маркова: «Я знаю, что многие читатели, прочтя мои строки, пожмут плечами с улыбкой сожаления о легковерии людей. Я лично не принадлежу к числу тех, которые имеют нравственное право убеждать других в возможности чудесного. Сам я никогда не стоял в положении, которое дало бы мне возможность с твёрдым убеждением высказаться по этому смущающему всех нас вопросу. Но, может быть, было бы уместно при этом случае указать на некоторую всем нам общую непоследовательность в суждениях наших. В самом деле, почему только в этой области мы проявляем обыкновенно столько скептицизма и недоверия? Веру в чудеса мы встречаем широко распространённую и укоренённую среди людей. Если бы применить к этому вопросу принцип большинства голосов, столь излюбленный нами в области политической и общественной жизни, то мы, несомненно, получили бы такой колоссальный вотум в пользу возможности чудес, в котором голоса скептиков потонули бы, как капля в море. Убеждение же целых веков и народов должно что-нибудь значить в ряду доказательств, особенно относительно предметов, которых не можешь точно исследовать».

В гостях у Фоминичны

«А может, всё-таки можно исследовать?» – подумал Зильберт, закрывая книгу. Своим многочисленным друзьям и коллегам Юрий Аркадьевич отправил в Москву и Ленинград десятки писем с просьбой разыскать в букинистических магазинах труды, связанные с долговременными наблюдениями за погодой, историей засух и наводнений.

Зарывшись в десятки и сотни монографий, учёный с интересом читал о том, что внук Чингисхана Хубилай, провозгласив себя императором Китая, пожелал овладеть Японией. Дважды он собирал огромный флот для вторжения, и дважды тайфун топил монгольские корабли. Беспристрастные хронисты рассказывали, что в момент зарождения тайфунов всё население островов коленопреклонённо молилось об избавлении от угрозы завоевания. Вывод напрашивался один: объединённый порыв волеизъявления людей имеет влияние на погоду.

А может ли человек в одиночку влиять на стихии? После наведения справок выяснилось, что в истории бывали и такие случаи. В «Летописи Сибирской», составленной тобольским книжником Черепановым, Зильберт прочитал о Николае Голицыне, сосланном в далёкий Тобольск «за непотребное устроение грозы во время великих торжеств». Ну, а из-за того, что тобольский воевода Голицына «тиранил», тот устроил и Тобольску «воздушные страхи». Черепанов по этому поводу писал: «Ноября 20-го числа 7214 (1706 г. от Рождества Христова) в Тобольску видно было: во исходе 4-го числа нощи, посреди небеси, на воздухе, выпал будто свиток бел, растягиваяся, и вслух людям шустал, и пал посреди двора воеводского, вблизи крыльца; и внезапу явился человек, от него же четыре искры огненные вверх порознь взлетели и совокупилися в место, и чрез малую минуты всё исчезло; в то же время нанесло тучу и гром велик скрежета часа в два. И бысть воеводскому дому пожар». Кстати говоря, подобные «художества» народная молва приписывала и Якову Брюсу, сподвижнику Петра Первого.

Но что там времена былые! Прослышав от своих детей о том, что их учитель собирает рассказы о странных природных явлениях, один из жителей Рамони дал Зильберту адресок старухи Фоминичны, проживавшей в ближайшей деревне. По его словам, она могла за солидное вознаграждение вызвать на поля долгожданный дождь. Ну, а если кто-то ей перечить станет или ещё хуже – оскорбит, то у недоброжелателя, глядишь, в грозу дом заполыхает.

Зильберт заявился к ведунье с огромной коробкой московских конфет. Фоминична подарок оценила и на вопросы отвечала охотно. Провожая гостя до дверей она, несмотря на ясную погоду, предупредила его, чтобы у поворота на Рамонь держался подальше от сухой ветлы. Предупреждение оказалось нелишним. Через несколько минут небо потемнело, пошёл дождь, а в ветлу, к которой приближался Зильберт, вдруг ударила молния.

Промокший, но довольный исследователь, вернувшись домой и приведя в порядок мысли, пришёл к важному выводу. Энергия, которой обладает человек, ничтожно мала по сравнению с энергией стихий. Вместе с тем, соединяясь с его волей и умениями, она может попасть в резонанс с природой и стать своеобразным спусковым крючком для вызова природных катаклизмов.

Одним щелчком пальцев

Каким образом Зильберту удалось развить у себя чудесный дар, остаётся загадкой. Ученики, которых он обучал в рамонской школе, свидетельствовали: «Во время урока, когда начиналась гроза, Юрий Аркадьевич подходил к окну и щёлкал пальцами. После его щелчка молния всегда ударяла в громоотвод, установленный на водокачке. Нам это было хорошо видно».

Не надо думать, что бдительные сотрудники НКВД оставили без внимания своего подопечного. Вся его корреспонденция подвергалась перлюстрации. При этом сам ссыльный в письмах к друзьям вовсю рассуждал о своих новых умениях. Да и жители рабочего посёлка часто судачили о необычном учителе.

В сентябре 1939 года к дому, где проживал кудесник, подъехал чёрный воронок, и Зильберта с его нехитрым скарбом, состоявшим из книг и многочисленных тетрадей, перевезли сначала в Воронеж, а затем в Москву. По имеющимся отрывочным данным, Берия доложил о нём Сталину и получил распоряжение «создать все условия для предстоящей работы», что по тем временам означало – определить в так называемую шарашку, то есть закрытую лабораторию.

Говорят, что способности Зильберта, называемые атмокинезом (что означает «управление погодой»), были использованы осенью и зимой 1941 года. Уж больно крутые сорокаградусные морозы установились во время наступления фашистов на Москву. Если это так, то в крах фашистского блицкрига весомую лепту внёс и этот секретный громовержец.

Источник

Публикация на Тelegra.ph