Александр Елисеев. Геракл, «рептилоидность» и «феминократия». Ватикан и Великая богиня

Феминотеизм Скифского мира

Внутри патриархального, Царского Скифского мира существовали довольно-таки мощные феминотеистические тенденции, которых мы уже коснулись ранее, приведя в пример феминотеиста-изменника Анахарсиса.

И данные тенденции нашли отражение в одной из скифских этногенетических легенд. Её приводит отец истории Геродот (5 в. до н. э.). Согласно ему, Геракл отправился далеко на Запад, с целью взять коров исполина Гериона. Это можно расценить как попытку проникнуть в суть западной, атлантической традиции, взяв оттуда некие смыслы. Но, при этом, Геракл берёт своё силой, он убивает Гериона – к слову, монстра, имеющего три тела. Получается, здесь брошен и вызов западной, атлантической традиции.

После этого, Геракл оказывается в Скифии. То есть, символизм очевиден – сначала герой отправляется куда-то далеко на запад, в сторону Атлантиды. Потом, далеко на восток, в земли Скифии, которая возрождала нордические реалии Гипербореи (Им противостояла западная Атлантида.). Там победитель змее-пса Кербера («Древнее «эллинство»: искажение Традиции». – Глава 8. «Двойственный» Геракл) вступил в связь со змее-девой.

Геродот сообщает: «Пробудившись, Геракл исходил всю страну в поисках коней и, наконец, прибыл в землю по имени Гилея. Там в пещере он нашел некое существо смешанной природы – полудеву, полузмею. Верхняя часть туловища от ягодиц у нее была женской, а нижняя — змеиной. Увидев ее, Геракл с удивлением спросил, не видела ли она где-нибудь его заблудившихся коней». Змее-дева пообещала вернуть Гераклу коней в обмен на близость. От героя она родила троих сыновей – Агафирса, Гелона и Скифа. Последний – младший – брат доказал своё главенство, сумев выстрелить из лука своего великого отца одеть его пояс. («История». Книга IV. «Мельпомена». – 8-10. – Изд-во «Наука», Ленинград, 1972. Перевод и примечания Г. А. Стратановского, под общей редакцией С. Л. Утченко. Редактор перевода Н. А. Мещерский.)

Безусловно, здесь имеет место очень тревожный символизм. Связь с «рептилоидом», находящимся в пещере (указание на подземное, хтоническое пространство), говорит сама за себя. К слову, тема «рептилоидности» весьма важна и серьёзна, просто её донельзя карикатуризировали. Конечно, речь идёт каких-то нечеловеческих существах, но о людях с гипертрофированным звериным, душевным (не духовным) началом. («Мир Людей и мир животных. Инволюция и преображение» – Глава 6. «О рептилоидах – серьёзно»)

В легенде о змее-деве действие происходит в Гилее – местности расположенной в низовьях Днепра. Там, как уже было сказано в предшествующих очерках, находилась священная роща, в которой происходило поклонение Матери-Богине. Античные авторы отождествляли её с Гекатой – богиней колдовства, ночи и лунного света. Очевидно, что поклонялась ей часть скифов, подверженных контр-инициатическим влиянием. (В настоящий момент Геката почитается адептами «феминократического», неоязыческого и оккультного течения Викка. Её считают одним из аспектов триединого женского божества.)
Особого разговора заслуживает тема коней, захваченных змее-девой. Мне уже приходилось писать о том, что культ Коня часто подвергался существенной инверсии. («Культ водного хаоса»)

Геракл соприкоснулся с неким змеиным (западным) течением внутри скифско-гиперборейской традиции. Что же до скифов, то приведённая легенда – одна из этногенетических легенд, касавшаяся какой-то их части (в состав Скифии входили славяне, северные иранцы и др. народы.) Согласно другой легенде, скифы возникли от Таргитая, в правление которого с неба упали священные предметы. Геродот сообщает: «Такого рода был Таргитай, а у него было трое сыновей: Липоксаис, Арпоксаис и самый младший — Колаксаис В их царствование на Скифскую землю с неба упали золотые предметы: плуг, ярмо, секира и чаша.
Первым увидел эти вещи старший брат. Едва он подошёл, чтобы поднять их, как золото запылало. Тогда он отступил, и приблизился второй брат, и опять золото было объято пламенем. Так жар пылающего золота отогнал обоих братьев, но, когда подошёл третий, младший, брат, пламя погасло, и он отнёс золото к себе в дом. Поэтому старшие братья согласились отдать царство младшему.
Так вот, от Липоксаиса, как говорят, произошло скифское племя, называемое авхатами, от среднего брата — племя катиаров и траспиев, а от младшего из братьев — царя — племя паралатов. Все племена вместе называются сколотами, то есть царскими. Эллины же зовут их скифами». (Ук. соч., 5-6)

Совершенно очевидно, что две указанные этногенетические легенды принадлежали разным ветвям скифов. (*) Хотя бросается в глаза и сходство двух (описанных выше) этногенетических легенд, приведённых Геродотом. В них главенство получает именно младший брат. Судя по всему, речь шла об одном и том же мифе. Но если гиперборейский Солнечный миф о Колаксае (Солнце-Царе, «коло» – Солнце) вполне соответствовал Традиции, то миф о пещерной змее-деве был инверсией. Он принадлежал какой-то части скифов, которые поклонялись или были склонны к поклонению, Великой богине. Они и вели свой род от Змеедевы. И Анахарсис был не первым (и не последним) скифом, который придерживался феминотеизма.

Античные авторы (Геродот, Аристотель, Псевдо-Гиппократ) рассказывают о некоей влиятельной прослойке скифских гадателей-энареев. Эти андрогины одевались в женские платья и использовались как женщины в сексуальном плане. Они были связаны с культом Артимпасы – двуполой богини ночи – покровительницы плодородия. Считается, что на становление её культа оказал влияние культ шумерско-аккадской Астарты-Иштар. Аккадцы и шумеры называли её «самой старшей неба и земли». Финикийцы связывали Артимаспу с Луной и представлли женщиной с рогами. Греки заимствовали его через финикийцев, а скифы – в далёких западных походах.

Двуполые энареи свидетельствуют о том, куда именно вёл феминотеизм (об этом мы рассуждали выше – в свзи с Рогатым богом). Как очевидно (хотя бы исходя из реакции Анахарсиса на выбор его брата) существование жреческой корпорации энареев было допустимо только для части скифов.

Феминократия: от амазонок к сарматам

Конечно, здесь не пройти и мимо знаменитых, легендарных амазонок, являющихся, если так можно выразиться, витриной древнейшей феминократии. Геродот рассказывает о браке, в который некие скифские юноши вступили с некими амазонками, прибывшими в район Меотиды (Азовского моря) и длительное время воевавшими со скифами. На первых порах скифы даже не поняли, что воюют с женщинами, они считали своих врагов мужчинами юного возраста. Узнав же, что непрошеные гости – женского пола, скифы решили прекратить войны и заполучить потомство от столь воинственного народа. Они послали к амазонкам своих юношей, которые покорили сердца суровых воительниц. Но потомство от брачного союза с ними досталось не скифам. Уступив просьбам своих жён, молодые люди «перейдя Танаис (Дон – А. Е.)… прошли к востоку на расстояние трех дней пути от озера Меотиды в направлении северного ветра».
Так и возникло матриархальное сообщество воинственных амазонок, которые уже самим фактом своего существования опровергают домыслы о «мирном» характере матриархальности. При этом, мужчины, попавшие в орбиту «амазонства» становились женоподобными.

Палефат (3 в. до н. э.) писал: «Об амазонках говорят, что это были не женщины, а мужчины-варвары». Они брили бороды, носили хитоны и подвязывали свои волосы повязкой. Этот внешний облик, конечно, сильно отличался от облика мужественного скифа, носившего бороду и штаны. Как очевидно, и здесь снова возникает тема двуполости.

От потомства этих юношей и амазонок произошли «женоуправляемые» сарматы, которые были «феминократическим» образованием. Археологи нашли сарматские могилы, где захоронены богатые женщины. В этих могилах положены – оружие, конское снаряжение и жреческие атрибуты. Ещё Геродот назвал савроматов «ящероглазыми», а в киевском «Синопсисе» (17 в.) сообщается: «Савромація прозвася гречески от народа, имуща подобіе ехидныних, или ящурчих, очес: ибо «ехидна» гречески «саврос», а «око» – «омма» нарицается. Обаче толиким странным наречіем не конечн естество очес, но паче страх и мужество оваго народа сарматскаго изъбразуется, зане прежде вся земля от сих людей трепеташе».

Судя по всему, сарматы были змеепоклонниками и активно практиковали змеиную магию, предполагающую оборотничество в Рептилию. Античный автор Павсаний писал о сарматах следующее: «У каждого из них много лошадей, и так как они кочевники, то их земля не поделена на отдельные участки и ничего не родит, кроме дикорастущих деревьев. Этими лошадьми они пользуются не только для войны, но также приносят их в жертву местным богам и вообще питаются их мясом. Собрав их копыта, они их очищают и, разрезав на части, делают из них пластинки, похожие на чешую драконов. Если кто никогда не видел дракона, то, конечно, видел зеленую шишку сосны. Пробуравив их и связав жилами лошадей и быков, они пользуются этими панцирями, ничуть не менее красивыми, чем эллинские, и ничуть не менее прочными; они хорошо выдерживают удары мечами и копьями в рукопашном бою». (В русских сказках распространен образ богатыря со змеиной головой. Богатырь этот разъезжает на лихом коне.)

В 3 в. до н. э. сарматы-кочевники нападут на своих родственников – славяно-скифов и скифов-иранцев, разрушив одну из величайших в мире империй. («Солнечная империя Скифия как предтеча России» – традиции победителей») Причём, их выступление против скифов-союзников было практически синхронно восточной экспансии галлов, чья традиция («кельтизм») весьма близка к традиции атлантической. (Выше уже отмечалась огромная роль кельтизма в становлении феминотеизма.)

Символизм очевиден – здесь имеет место ритуальное убийство Коня и ритуальное же превращение его в Змея, в которого оборачивается уже и сам сармат. Налицо инверсия, связанная с отмеченным выше искажением культа Коня. И тут необходимо вспомнить о змее-деве, которая захватила коней Геракла.
Сарматы-кочевники одолели скифославян, но на месте их империи возникла новая империя – «Великая Сарматия», по данным античных авторов граничившая на западе с германским миром. Судя по всему, славяне примирились с сарматами, «переработали» их и возникло новое славянское образование. Змеиное начало прошло через солнечное, духовное преображение. Позже на месте и Великой Скифии, и Великой Сарматии возникнет Древнерусское государство, наследующее и скифам, и сарматам. И Сарматия позднее рассматривалась как славянская земля, так в Густинской летописи читаем: «Розшедшуся Словенскому народу в Сармации седешу комуждо на своем месте…».

Здесь необходимо вспомнить, что Геродот описывает Скифию как обширное образование, населенное разными народами. Наряду со скифами-кочевниками там проживали и некие скифы-земледельцы (обратим внимание на упавший с неба «плуг» – явное указание на земледельческий аспект). Существует представление (академик Б. А. Рыбаков и др.), согласно которому скифы-«земледельцы» («пахари»), именующие себя «сколотами», были древнейшими славянами. Одна из ветвей сколотов – колаксаевские паралаты – населяла Среднее Приднепровье. В 1 тыс. до н. э. там существовали высокоразвитые культуры, зона распространения которых совпадает с зоной распространения древнейших славянских гидронимов. Носители данных культур практиковали пашенное земледелие, успешно занимались ремеслами. В этом регионе локализуют и последующие этнополитические образования, которые наследуют паралатам-сколотам. Это – с-пал-ы, пал-ы, с-пал-еи. Учитывая крайнюю легкость перехода «р» в «л» и «а» в «о», этноним «паралаты» можно считать формой этнонима «пол-яне», дошедшего в иранской обработке. (Геродот, судя по всему, пользовался данными, которые сообщали ираноязычные киммерийцы и саки.)

Этногенез указанных образований привел к образованию этнополитического союза пол-ян, на базе которого возникло Древнерусское государство (Киевская Русь). «Повесть временных лет» сообщает о том, что поляне стали называться «русью». И это отражает реалии становления этноса славяно-русов (русичей).
Характерно, что паралатов-полян (сколотов) называли ещё и «бор-исфенитами» – по имени Днепра. В начале нашей эры Страбон помещал в Приднепровье неких бор-усков. А в 3 в. н. э. античные авторы писали о бор-анах, живущих в Северном Причерноморье. «Б» достаточно легко переходит в «п», а «р» в «л», вот почему в борисфенитах-бореях-борусах-боранах надо видеть паралатов-палов-спалов-спалеев-полян.

Ватикан и культ Великой богини

В октябре 2019 года в Ватикане прошёл Амазонский синод, куда были приглашены представители католической церкви из Африки и Южной Америки. Кроме того, там отдельно присутствовали делегаты от 17 коренных народов Амазонии. Тема Синода была обозначена так: «Амазония: новые пути для Церкви и для целостной экологии». В связи с этим в Ватиканских садах установили деревянные статуэтки, которые изображали изображающие Пачамаму – древнюю индейскую богиню плодородия. И данные статуэтки использовали в нескольких священнодействах.

Так разразился некий «языческий скандал», который потряс многих верующих и неверующих. К слову, прошла неделя с небольшим, и у входа в римский Колизей была выставлена статуя языческого ханаанского божества, которое требовало жертвоприношения детей. Сделано это было в рамках светской языческой выставки, но возникал вопрос – а возможно ли было такое без одобрения Ватикана? Подобные акции вызвали и другой вопрос: «А какому богу, в действительности, кое-кто поклоняется в Ватикане?»

И тут ведь можно вспомнить самые разные удивительные вещи, произошедшие не так уж и давно. Так, 1 мая 1985 года римский папа Иоанн Павел II (Кароль Юзеф Войтыла) принял участие в отправлении «Обряда обручения с морем» (Червия, Италия). И тут просто необходимо вспомнить о венецианском обряде «обручения с морем». Он заключался в том, что в день Вознесения Господня венецианский дож выезжал в Адриатической море на церемониальной галере и бросал в пучину морскую золотое кольцо. Согласно официальной версии, это было обрядом и должно было благоприятствовать мореплаванию.

Однако, есть версия, согласно которой здесь имеет место «пережиток» гораздо более древнего, дохристианского обряда принесения человеческой жертвы морскому чудовищу – огромному Ящеру, похожему на крокодила. Согласно версии, жертвоприношения продолжились и после христианизации, только они были уже «замаскированы» – под казнь преступников. (Подробнее о данном обручении см. Ilion-skiv «О ритуальной коммуникации человека с реликтовыми чудовищами»; Александр Елисеев. «Культ водной стихии»)
Что ж, хорошо замаскирована была и древняя ведьмовская религия.

Для прояснения указанных «странностей» стоит обратиться к наблюдениям Владимира Карпца: «…За несколько веков до Рождества Христова в Риме фактически управляла так называемая Curia Roma – «Римская курия» (первоначальное значение слова curia – двор, товарищество, шайка), собственно и создавшая латинский язык как своего рода тогдашнее «эсперанто»… Curia Roma состояла из магистратов, исполнявших жреческие функции и еще со времен Нумы Помпилия (VIII в. до Р.Х.) называвшиеся кардиналами, якобы имевшими право отворять и затворять cardo – врата ада и рая. Сенат провозгласил курию непогрешимым оракулом, а ее главу именовали pontifex maximus – верховный понтифик, т.е. посредник – нынешнее именование папы Римского. Именно курия была той невидимой властью, которая руководила сенатом, а при империи – императорами, пытавшимися в то же время через самообожествление и поклонению «гению императора» ограничить ее власть. Куриалы, пользовавшиеся магическими знаниями, владели искусством вызывания «чудес», «кровотечений» и т.д., в частности, через поклонение статуям богов. После Миланского эдикта 311 года, уравнявшего христиан в правах с язычниками, христианские епископы вошли в состав курии. Со всей неизбежностью криптократия курии по отношению к императорам соединилась с противостоянием этим последним со стороны первых пап. При этом вопрос о том, кто стоял во главе «новой курии» – наследники папы Линия (именно он, а вовсе не св. Апостол Петр, первым возглавлял Римскую кафедру) или языческие кардиналы – до сих пор остается неясным». («Русь, которая правила миром». – М.: Олма-пресс, 2005)

При этом В. Карпец обращал внимание на то, что «существуют устойчивые предания о том, что Notre Dame de Paris (Собор Госпожи нашей Парижской) был построен в честь «Рыбы Мелюзины», и лишь для «внешних» – в честь Девы Марии».

Сама Мелюзина была существом кельтского происхождения (снова кельтский след!). Это фея, которая заключила внутри горы своего отца, короля Албании Элинаса. (Чем не феминократическое восстание против Отца, против Монарха?) За этот грех она должна была каждую субботу превращаться в змею. Мелюзина стала женой знатного юноши Раймондина, запретив ему видеться с ней по субботам. При этом, она помогла Раймондину вернуть своё королевство. Но он запрет нарушил, после чего Мелюзина исчезла, продолжая покровительствовать ему. А её призрак, в облике крылатой змеи, обречён скитаться по земле – до Страшного Суда. Здесь, вне всякого сомнения, заметна перекличка с русской сказкой о Марье Моревне, которая именно заточила Кощея, подобно тому – как это сделала Мелюзина с албанским королём.

В плане дальнейшего рассмотрения феминотеизма следует отметить, что внутри католичества всегда существовало гипертрофированное возвеличивание Богородицы, Девы Марии, в чём можно усмотреть сознательное или бессознательное обожествление женского начала. Культ Богородицы здесь часто обретает вполне языческие очертания. И надо отметить, что православные богословы вели (и ведут) неустанную полемику с этим самым «культом».

Вот, например: «В 1950 г. папа Пий XII провозгласил второй мариальный догмат — о воскресении и телесном вознесении (взятии, assumptio) Девы Марии на небо. Формулировка этого догмата допускает двоякую трактовку: она может относиться к переходу Богородицы в загробную жизнь как через смерть, так и помимо нее. Новый догмат явился логическим выводом из догмата о непорочном зачатии, ибо если Матерь Божия была изъята из общего закона первородного греха, то Ей, безусловно, даны и дары сверхъестественные — праведность и бессмертие, Она, подобно прародителям для грехопадения, не должна была подлежать закону телесной смерти…Если быть последовательным и в опоре на догмат о непорочном зачатии, католическим богословам остается два выхода. Первый — это отрицать саму возможность смерти Божией Матери, как это делают так называемые имморталисты (immortalis — бессмертный)… Если же считаться вместе с морталистами с фактом смерти Пресвятой Девы, то остается только провозгласить смерть Богородицы искупительной, а саму Святую Деву — искупительницей или соискупительницей, как об этом говорят и пишут и к чему склоняется современная мариология». («Православие и западное христианство». – Московская духовная академия. Издательство «Отчий дом», 1995).

Вокруг филиокве

И в данном плане многое позволяет понять рассмотрение догматической революции филиокве, которая и легло в основу Раскола на Восточную и Западную Церкви. Филиокве исказило суть христианского учения о Троице. В Православии имеет место «единоначалие» Бога-Отца, от которого рождается Бог-Сын, и от которого исходит Бог Святой Дух. У католиков же, с их филиокве, Святой Дух исходит от Сына и Отца. Тем самым, по мнению, православных богословов, упор делается именно на общей сущности трех Ипостасей, и она представляется чем-то безликим, на манер субстанции, материи.

«По православному учению, как мы видели, безличной сущности в Боге нет, – пишет епископ Василий (Родзянко). – В этом основная разница тринитарного богословия Востока и Запада, на чем и основана вся проблема «филиокве», о чем мы будем еще говорить ниже. Мы уже говорили, что ипостасное свойство Личности Отца – нерожденность. Она включает в себя личную встречу всей полноты Божественной сущности с божественной Личностью путем возникновения в нерожденности рождения и исхождения. Вспомним: Отец потому и «отец», что Он – источник Обоих, из Него все. Вся полнота от Отца: «единица подвиглась в двоицу и остановилась на троице», по выражению свт. Григория Богослова. Этим свт. Григорий обозначил «кружение» в Боге… – греческое святоотеческое выражение, изображающее божественное взаимообщение любви всех трех Лиц Божества). Таким образом все освещается светом, воссияет, ничего в Боге нет темного и скрытого, все полностью прозрачно во взаимной любви и полной открытости друг другу и друг в друге. «Света от Света, Бога Истинна от Бога Истинна», как говорится в Символе Веры Православной Церкви. В этом пункте – очень глубокое догматическое расхождение с латинским богословием, в котором Божественная сущность не личностна, как в Православии. В ней здесь усматривают «безличную единую сущность Божию, – как бы некий «общий фонд», в котором выявляются Лица, но не обязательно «прозрачные» друг для друга, как например «единое начало в единосущии Отца и Сына, из которого исходит Дух Святой», согласно догмату Флорентийского Собора о «Филиокве». («Теория распада вселенной и вера Отцов». М. Издательство «Православный Паломник», 1996)

Как видим, во главу ставится некое аморфное безличное множество, которое символически выражает изначальную хаотическую материю – materia prima, которую следует отличать от оформленных «вещей» (materia secunda). Указанная материя – нечто, если так можно выразиться, до-материнское («Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною», Быт. 1:2) оно выражает именно небытийный анти-Полюс нематериального. Он был создан для того, чтобы человек имел возможность выбора между ним и нетварным Бытием, иначе люди стали бы просто «автоматами Абсолюта». Тут на ум приходит именно Мар-ья Моревна (Мар-ена). Отсюда, собственно, и гипертрофированное почитание Девы Марии, которое относится (сознательно или бессознательно) к Марене-Мелюзине.

В заключении стоит коснуться книги французского автора (румынского происхождения) Жана Парвулеско «Путин и Евразийская империя». (М., Амфора, 1996. – Перевод с французского В. Карпеца). Указанный автор является культовым для многих традиционалистов. Сам он придерживается католической традиции, и поэтому его мнение весьма важно для нашей темы.

А. Дугин и Ж. Парвулеско

Ж. Парвулеско утверждает: «Центром тяжести великой авангардной работы на «огненных духовных вершинах» всегда является божественная (именно «божественная»! – А. Е.) личность Марии. Все совершается над Марией, в Марии, для Марии и вместе с Марией».

Это весьма показательно, как показательны и аналогии с индуизмом: «Что же касается самого индуизма, то он должен пройти внутреннюю эволюцию, впрочем, изначально заложенную в нем самом… совершить сверхисторическое восхождение к собственному первичному и одновременно окончательному концепту «Матери Индии». Индийская традиция… содержит софианскую и мариальную концепцию последних времен, способную быть как переданной католицизму, так и восстановленной в индуизме. Более того, она тождественна обновленному, преображенному изнутри католицизму, открывающемуся уже догматически провозглашенному всеобщему верховенству Девы, Супруги Бога Живаго и Единственной Владычицы неба и земли, «Матери-Дурги». Так произойдет теологическая и метафизическая встреча индуизма и католицизма, рождающая — точнее, являющая — их брак в новой имперской религии времен Планетарного архипелага и его Imperium Ultimum».

Впрочем, сводить католицизм к «феминотеизму» было бы неправильно. Тут два как бы «этажа». На одном располагается «великая богиня» – Марья Моревна, а на другом – «отделённый бог» – Кощей Бессмертный. Но это, как говорится, тема отдельного разговора.

Примечания:

(*) Таргитай был сыном Зевса и внуком Борисфена – речного божества. Последний персонифицировал реку Днепр. И поклонение ему было одной из важнейших составляющих религиозных воззрений, распространенных у эллинов-колонистов, которые жили рядом с устьем Днепра. Очевидно, что основа «бор» прямо указывает на верность гипер-бор-ейской, великой Северной традиции, характерной для древнейших славян.

Источник

Публикация на Тelegra.ph

Подпишитесь на наш телеграм-канал https://t.me/history_eco