Н.Ф. Гуляницкий. “Города – крепости по Засечным чертам юга русского государства”

Примечание от Неофициальной Истории:

Дорогие друзья, попытки разобраться в нашем реальном прошлом, помимо собственно стремления, должны опираться на некоторые знания, дабы поиски истины не превратились в выстраивание своей догмы, ведь в таком случае, альтернативный исследователь уподобляется официальному. Именно поэтому, для того, что бы выстраивать альтернативные версии, нужно хорошо знать версии официальных историков, то как они видят и объясняют те же самые события и факты.

Этой статьей, я вовсе не хочу сказать, что версию официальных историков нужно принимать за истину в последней инстанции, но её нужно учитывать и, по крайней мере, знать. Именно поэтому, предлагаю Вашему вниманию выдержки из книги “Градостроительство Московского государства XVI – XVII веков” от 1994 года, под общей редакцией Н.Ф. Гуляницкого, посвященные так называемой «Засечной черте». О том, что из себя представляет «Засечная черта», по моему мнению, я уже рассказывал в своей статье, посвящённой Тульскому кремлю, ссылочка здесь, а сегодня, хочу предложить Вашему вниманию именно официальную точку зрения, ибо в ней есть достаточно много интересных моментов. По ходу статьи, модератором сайта вставлены ссылки на сопутствующие материалы. Эти ссылки не являются частью книги и подчас отражают противоположную точку зрения, а приведены для пояснения некоторых моментов и объективного освещения вопроса в целом.

Часть Первая. Города Тульской черты.

Рост Российского государства в конце  XV-XVII вв. проходил в условиях постоянной борьбы с соседними державами: Казанским, Астраханским и Крымским ханствами, а также Швецией, Литвой, Польшей и Ливонским орденом. В связи с этим и развернулось строительство пограничных городов-крепостей и других оборонительных сооружений, ставших опорными пунктами в борьбе за сложение и укрепление Русского многонационального государства.

Первоочередной и наиболее обширной по своим масштабам была система обороны на южной и восточной границах. Территория к югу от реки Оки в XIV-XV вв. была сравнительно мало заселена. Редкие поселения рязанцев доходили до устья реки Воронеж, далее вплоть до реки Медведицы шла опустошенная полоса земли, а за ней начинались кочевья татар. В 1389 г. московский митрополит Пимен, проезжавший по Дону, не встретил ни одного русского селения. Ликвидация татаро-монгольского ига и падение Золотой Орды создали возможность вторичной колонизации южных земель русскими.

Московское правительство было заинтересовано в освоении новых плодородных земель. Однако продвижение русских на юг встречало серьезное противодействие со стороны степных кочевников. Их набеги создавали угрозу не только для переселенцев: крымские, казанские, ногайские татары постоянно вторгались в центральные районы России и нередко доходили до Москвы.

Татаро-монгольские кочевники не обладали столь высокой военной техникой, которая имелась в распоряжении западных соседей Руси. Упоминания об отрядах татар, вооруженных «огненным боем», встречаются в русских источниках сравнительно редко. Обычное вооружение татарского воина составляли сабля и лук с 18-20 стрелами. Успехи татарских войск определялись двумя обстоятельствами: внезапностью нападения и многочисленностью участником. Южный фронт имел громадную протяженность и изобиловал татарскими шляхами. Это позволяло татарским войскам быстро проникать в пределы Руси и менять направление набегов. Во время крупных нашествий в походах участвовали десятки тысяч татар. К тактике долговременной осады городов в XVI-XVII вв. кочевники, как правило, не прибегали. Главной целью походов был захват имущества, пленных и угон скота.

Оборона русских границ строилась с учетом тактики внезапных нападений и получила «многоступенчатую» систему, в которую входили: 1) города, служившие пунктами сбора русских войск; 2) города-крепости с постоянными, но не столь значительными по численности гарнизонами; 3) укрепленные рубежи большой протяженности, создаваемые либо на базе использования оборонительных свойств местности, либо искусственные; 4) дозорная и станичная службы.

Процесс создания оборонительной системы южных границ государства во всей ее совокупности был, естественно, длительным и требовавшим колоссального количества материальных и трудовых затрат. Укрепленные рубежи и города постепенно продвигались на юг. Старые центры обороны, оказавшись в глубоком тылу, постепенно теряли свое оборонное значение, что не могло не сказаться на их дальнейшем развитии. Можно выделить следующие этапы создания оборонительной системы на южных границах Руси.

I. Первоначально, в конце XV – первой половине XVI в., Московское правительство ограничивалось в основном усилением «берега» реки Оки, для чего использовались войска «служилых» татарских царевичей, размещенных в ряде городов (Кашира, Серпухов, Касимов). Были построены каменные крепости в Нижнем Новгороде (1500-1511) и Туле (1507-1520). Набег 1521 г., предпринятый крымскими ханами и казанскими татарами сразу же после окончательного присоединения к Москве Рязанского княжества (1520), показал недостаточность принятых мер. В руки кочевников попало огромное число пленных. В связи с этим Московское правительство усилило работы по укреплению городов «берега». Новые укрепления были возведены в Коломне (1531) и Серпухове (1556). На «берег» регулярно высылались полки дворянской конницы, а на юге страны была организована постоянная сторожевая служба.

II. Следующим крупным мероприятием было создание Тульской засечной черты (в документах XVI-XVII вв. она называлась Большой засечной чертой). Главным городом ее была Тула, откуда в XVII в. осуществлялось руководство реконструкцией укреплений черты, поэтому впоследствии она получила название Тульской, по аналогии с Белгородской и Изюмской). Строительство ее началось в 50-е годы XVI в. В состав черты вошли некоторые старые реконструированные города, ряд новых городов (Болхов, Шацк, Дедилов), засеки и валы. В 70-е годы XVI в. черта была продолжена на запад, включив города Почеп, Стародуб, Серпейск, Севск. На востоке черта нашла свое продолжение в виде засек Нижегородского края. Тульская засечная черта в XVII в. подверглась коренной реконструкции и была дополнена искусственными валами с бастионами. Под защитой Тульской черты, которая сохраняла свое стратегическое значение вплоть до середины XVII в., русское население быстро распространялось к югу.

В 1571 году была реорганизована и система сторожевой и станичной службы, составлен устав службы и установлены помимо сторож и станиц, высылаемых из отдельных городов, общерусские сторожевые посты в «поле» на берегах Волги, Дона, Оскола и Сейма, которые существовали вплоть до основания на поле первых городов – Воронежа и Ливен.

III. Правительство царя Федора и Бориса Годунова, использовав закрепление всего течения Волги в руках Русского централизованного государства, энергично продолжило на базе колонизации южных земель градостроительную политику Ивана IV и начало правительственную колонизацию края.

В конце XVI в. на значительном удалении от Тульской засечной черты, в «диком поле» строятся города Воронеж (1585), Ливны (1585), Белгород (1596), Старый Оскол (1596), Валуйки (1599), Кромы, возобновляется Курск (1596) и возводятся укрепления Царева-Борисова. Функции управления сторожевой и станичной службой полностью перешли к новым городам, так как оперативно управлять ею Москва уже не могла.

Польско-шведская интервенция и бурные события начала XVII в. привели созданную с таким трудом систему обороны границ к полному развалу. Московское правительство предпринимает меры по ее восстановлению, но они оказываются малоэффективными. Города-крепости и сторожевая служба, выдвинутые далеко в «поле», в военном отношении были фактически полностью оторваны от основной массы русских войск, охранявших южные подступы к центральным районам России и по-прежнему размещавшихся на Тульской засечной черте. Гарнизоны же «польских» (или «полевых») городов не могли противостоять многочисленному врагу. В то время как русские войска вели осаду Смоленска в 1633 году, десятки тысяч татар грабили южные и центральные районы страны, уводили тысячи пленных, что, в свою очередь, вызывало массовый уход из-под Смоленска русских ратных людей и сорвало осаду города. Неудачи в русско – польской войне 1632-1634 гг. лишний раз показали, что нельзя решить крупные военно-политические проблемы на западных границах государства, не укрепив надежно южных рубежей страны.

IV. Строительство нового грандиозного оборонительного рубежа на юге России было начато в 1635 г. Новая оборонительная линия протяженностью более 800 км – Белгородская черта – перекрыла основные пути вторжения татар: Кальмиусскую, Изюмскую, Муравскую и Ногайскую степные дороги. В состав черты входили 27 городов-крепостей, земляные валы и естественные преграды: реки, леса, болота.

В ходе борьбы за воссоединение Украины с Россией и начавшейся в 1654 г. русско-польской войны Белгородская черта приобрела организационное единство и сыграла важную роль, прикрыв тыл русских войск с юга.

С 1654 г. началось массовое переселение украинцев на свободные земли за Белгородской чертой. Это способствовало уменьшению военной опасности и соответственно падению стратегической значимости западных участков черты.

После окончания войны с Польшей (1667)  по мере заселения южных черноземных районов неизбежной становится борьба с Турцией, предъявившей претензии на всю Украину. В 1677-1678 гг. русская армия нанесла поражение турецким и татарским войскам под Чигирином. Учитывая возможность новых вторжений, правительство в 1679 г. приняло решение о строительстве «новой черты» – Изюмской, в юго-западной части территории Белгородского разряда. Ее строительство проводилось в 1680-1681 гг. Она как бы примкнула к Белгородской черте, в связи с чем западные фланг Белгородской черты потерял военное значение; восточная же ее часть продолжала выполнять свои функции вплоть до начала XVIII в.

Строительство на юге России проводилось на огромной территории в течение двух столетий, что, естественно, привело к многообразию типов архитектурно-планировочных решений городов этого периода.

В рассматриваемый период активно реконструировались крепости городов «берега». Практически все эти города рассматривались как форпосты, прикрывающие подходы к Москве, и как центры обороны крупных районов, способные противостоять многочисленным ордам татар, выдерживать длительную осаду и предоставлять убежище жителям округи. В каждом из городов размещались значительные гарнизоны. Однако, несомненно, особое значение придавалось Нижнему Новгороду, занимавшему ключевые позиции у слияния Волги и Оки и служившему сборным пунктом войск в борьбе против Казанского ханства, а также Коломне – исконной вотчине московских великих князей, контролировавшей среднее течение Оки и бывшей пунктом сбора войск в борьбе с южными кочевниками. В соответствии со стратегическими соображениями кремли этих городов имели весьма значительные размеры, сопоставимые с размерами Московского Кремля. Каменные крепости Нижнего Новгорода и Коломны получили в плане нерегулярную форму. Стены Нижегородского кремля имеют значительные изломы, так как рельеф участка сложный, с сильными перепадами высот.

Новые каменные крепости Тулы и Зарайска построены в тот же период. Размеры этих крепостей сравнительно невелики, и тем не менее в выборе места для их строительства уже проявились новые градостроительные тенденции. В Зарайске кремль хотя и был построен на месте ранее существовавших, незначительных по размерам укреплений, но спокойный рельеф холма дал возможность строителям придать кремлю форму прямоугольника. В Туле для строительства кремля, в отличие от приокских городов, было выбрано новое место на левом низменном берегу реки Упы, так как его строительство на территории Тульского городища было крайне затруднено.

В XVI в., в отличие от более раннего времени, увеличившаяся высота стен и применение мощной артиллерии позволили снизить требования к оборонительным свойствам местности. В первую очередь обращалось внимание на не возможность удобного строительства как крепости, так и города в целом. Это сказалось, в частности, на выборе места крепости по отношению к реке. «Островное» расположение крепости уже не считалось выгодным. Более широкое применение получили «прямолинейный» прием расположения (Тула, Зарайск, Коломна, Нижний Новгород) и прием «обратной петли» (Белев, Венев, Крапивна), так как эти приемы не стесняли развития города.

Кремли Тулы и Зарайска, построенные на участках с благоприятным рельефом местности, можно рассматривать как пример «идеального» решения города-крепости XVI в. В плане кремли представляют собой прямоугольники, длина сторон которых определена на основе древнерусского пропорционального соотношения стороны квадрата к его диагонали, часто применявшегося в храмовом зодчестве.

Вслед за всемерным укреплением городов «берега» крупнейшим мероприятием Московского правительства, направленным на повышение обороноспособности южных границ страны, стало создание единой системы обороны – Тульской засечной черты. Цель организации нового рубежа позднее была сформулирована в грамоте царя Михаила Федоровича: «…чтобы засеками от бусурманов, от крымских и от нагайских воинских людей в наше государство ход отнять и православных крестьян от войны заступить и в плен и в расхищенье…не выдать».

Сама идея сооружения протяженной линии укреплений, куда наряду с крепостями городов входили бы земляные валы, водные преграды, лесные завалы, известна с древнейших времен. («Змиевы валы» на южной границе, засеки в Псковской земле, упоминаемые летописью под 1137 – 1139 гг.). Однако ни в домонгольский период, ни в эпоху феодальной раздробленности отдельные укрепления не объединялись (и не могли объединяться) в цельную систему, управляемую, поддерживаемую и контролируемую из единого центра. Это стало возможным только во второй половине XVI в. в связи с успехами объединительной политики московской великокняжеской власти. Именно тогда из отдельных укреплений и засек, расположенных за Окой с юга и представлявших, как бы передовой рубеж обороны, по сравнению с городами «берега», была образована Тульская засечная черта; с середины XVI в. начинаются работы по созданию новых засек, появляются специальные общегосударственные сборы «на засечное дело», складывается административный аппарат по централизованному управлению засечной чертой, мыслящейся уже как единый оборонительный комплекс.

Сведений о виде и характере укреплений самой черты на первом этапе ее существования (с середины XVI в по 1638 г.) почти не сохранилось. Известно, что в состав черты входили как естественные препятствия –реки, болота, озера, овраги, так и соединяющие их искусственные – засеки, рвы, валы, надолбы, частоколы, остроги; на дне речных бродов вбивали острые колья, в воде затапливали «плавные бревна с гвоздьем дубовым частым». Собственно засекой называлась полоса леса шириной 20-30 саженей, где деревья были подрублены на высоте человеческого роста и повалены вершинами в сторону неприятеля, образуя непроходимые завалы. В особо опасных местах линия засеки удваивалась и даже утраивалась. Для проезда в черте устраивали ворота, при которых находилась стража; укрепления ворот были обращены как к «полю», так и на московскую сторону, чтобы иметь возможность отразить татар, возвращающихся после набега.

Засечная черта находилась южнее Козельска, затем поднималась к Перемышлю, проходила близ Белева, Одоева, Лихвина, Крапивны, прикрывала Тулу, оставляя «в поле» Дедилов, а потом мимо Венева уходила к северу, упираясь в Оку выше Переяславля Рязанского. Отдельно располагались Шацкая и Ряжская засеки, от Шацка идущие на север к Оке, а оттуда опять на юг к Сапожку, Ряжску и снова к северу до Скопина. Крепости всех городов, расположенных у черты, считались неотъемлемой частью ее укреплений. Таким образом, берега Оки с расположенными на них городами оказались прикрыты надежной передовой линией обороны.

Правительство следило за состоянием укреплений черты, запрещало прокладывать через черту перелазы и рубить лес в прилегающей зоне, но в первой четверти XVII в. в связи со сложной обстановкой внутри страны правительственный контроль ослаб. В результате к 30-м годам XVII в. старые укрепления обветшали и разрушились, поваленные деревья на засеках сгнили, а во многих местах появились новые дороги через засеки, которые могли быть использованы татарами. Как было сказано выше, татарские набеги через засечную черту во время Смоленской войны 1632 – 1634 гг. были немаловажной причиной, способствовавшей неуспеху русских военных действий на западной границе. Поэтому в 1635 г. правительство начинает подготовку к реконструкции черты: на засеки посылают воевод с инженерами (иностранными специалистами – фортификаторами), с чертежниками и подъячими; они должны были описать и измерить существующие укрепления. В 1638 г. был проведен опрос жителей городов и селений, расположенных близ черты, о наличии лесов, бродов и рельефе местности. Вскоре после этого началась реконструкция Тульской оборонительной линии, направляемая и финансируемая правительством.

Засечные линии и города-крепости

В ходе реконструкции Засечная черта претерпела некоторые изменения: там, где на месте старых засек вырос молодняк, негодный для создания завалов, насыпались земляные валы, некоторые старые ворота были завалены, а новые возведены в более удобных для обороны местах. Старые укрепления повсеместно перестраивались, причем их обороноспособность значительно повышалась: так, простые опускные или створчатые ворота без башен заменялись башнями с обламами (боевыми навесами), обнесенными острогом. Деревянное укрепление на реке Бобрик, имевшее на значительном протяжении пологие берега, которое состояло из прямого стоячего острога с 27 башнями, было заменено рубленым городком с косыми тарасами (срубными конструкциями треугольного плана, засыпанными землей); городок имел две проезжие башни и четыре отводных быка (бастиона) и был окружен надолбами и рвом со вкопанным на дне тыном. Таким образом, деревянные укрепления Тульской черты заменялись деревоземляными, более прогрессивными для того времени и лучше приспособленными для ведения артиллерийского огня.

Особое внимание уделялось укреплениям ворот, которые ставились на дорогах и у мостов через реки и топкие места. Так, мост через «большую грязь» на Рязанской дороге был защищен несколькими рядами надолб (надолба – конструкция из двух-трех бревен, соединенных между собой и вкопанных в землю наклонно на таком расстоянии друг от друга, чтобы между ними не могла пройти лошадь; за надолбами был поставлен стоячий острог (ряд плотно поставленных вертикальных бревен, с внутренней стороны скрепленных горизонтальными скрепами). Острог окружал шестигранную башню, в которой и располагались проездные ворота. Дураковские ворота Волжской засеки были укреплены рвом и валом, а со стороны «поля» – земляным городком (13,5×13,5 саженей) со створчатыми воротами.

Земляные городки строились в разных местах Засечной черты и были рассчитаны на борьбу с превосходящими силами татар, представляя надежное укрытие для небольшого гарнизона. Эти укрепленные пункты обносились земляным валом. По верху вала шел стоячий острог, над воротами возвышались двух-, трехъярусная башня, крытая шатром, под которым помещался сруб для караула. Внутри городка устраивался погреб для хранения боеприпасов, сильно углубленный в землю и покрытый дерном (в деревянных башнях в отличие от каменных взрывоопасные вещества никогда не хранили); иногда ставилась караульная изба и клеть для хранения припасов. Городки не включались непосредственно в засеку, так как неприятель мог поджечь поваленные деревья и нанести ущерб деревянным укреплениям городка: между валами городка и засекой оставляли 15-20 саженей свободного пространства, перегороженного частиком (заостренными кольями, вбитыми в землю в шахматном порядке), рвами и надолбами.

Городок-застава на пути через засечную черту. Реконструкция

В целом укрепления засечной черты после ее реконструкции, согласно А.В. Никитину, были трех типов. К первому он относил крепости, построенные  еще в XVI в. с максимальным использованием естественных условий: на возвышенностях, при слиянии рек, на обрывистых плато среди оврагов; иногда для строительства новых укреплений использовались старые городища. Со стороны плато их защищали земляные валы (до трех) и рвы; валы располагались ярусами, что как бы повторяло систему нижнего, среднего и верхнего боя крепостных стен и башен. Земляные укрепления дополнялись деревянными – острогами. Вход располагался в центре или сбоку валов, отделяющих крепость от плато, и композиционно выделялся проездной башней. Преимуществом таких крепостей, построенных согласно старым русским традициям, была хорошая защищенность с флангов и возможность вести артиллерийский огонь веером без перемены позиции орудия. Недостатками была жесткая зависимость от рельефа местности, трудности с водоснабжением и сравнительная дороговизна строительства и эксплуатации. Поэтому при реконструкции черты в 1638 г. подобные укрепления больше не строились, уступив место другим типам оборонительных сооружений.

Вторым типом укреплений черты были вышеописанные сооружения у многочисленных ворот через засеки. Они представляли собой, как правило, прямоугольный небольшой острог с проездной башней, фланкированный земляными валами, рвами и надолбами. Такие острожки не были предназначены для постоянного пребывания гарнизона: в них размещались только сторожевые посты, а основное войско численностью 150 – 200 чел. проживало, вероятно, в близлежащих деревнях.

Третий тип укреплений представлен всего двумя примерами: это Грабороновы ворота и Завитай близ Тулы. (Про вал “Завитай” рассказывается в статье «Тула – пятый элемент», ссылка здесь). Они были выстроены при участии голландского инженера Краферта в виде характерных для европейской фортификации того времени земляных валов с редутами и раскатами. Необходимость возведения рубежа именно такого типа вызывалась отсутствием лесов в непосредственной близости от Тулы. В результате Тула была прикрыта мощным валом трапециевидного сечения, протянувшимся на 5000 саженей и включавшим в себя 16 меньших и 6 больших земляных башен. Меньшими башнями назывались, вероятно, треугольные в плане выступы – капониры со стороной 33-35 м, большими – бастионы. Поверх вала были установлены туры – набитый землей плетень, прикрывавший защитников укрепления.

В состав Тульской засечной черты, как сказано выше, входили многие заокские города с их укреплениями. Нередко это были старые города, возникшие задолго до создания Тульской оборонительной линии; некоторые из них (Пронск, Одоев, Белев) служили столицами удельных княжеств, сохранивших относительную самостоятельность и после официального вхождения их в состав Московского государства. Возможно, жестокая расправа Ивана Грозного с родами князей Одоевских, Воротынских и белевских князей объяснялась его желанием надежнее укрепить свою власть на столь важных для Москвы в стратегическом отношении тульских землях.

Рукописная карта Засечной черты 1706г. с указанием городов Тульской черты

Особое внимание Московского правительства к тульским и рязанским «украинным» городам проявлялось не только в стремлении закрепить за собой существующие населенные пункты. На протяжении XVI – первой трети XVII в. в этих районах строятся новые города (Сапожок, Епифань, Скопин) и возобновляются запустевшие старые (Михайлов); иногда старые поселения переносятся на новые места, более выгодные стратегически (Венев, Крапивна). Интересно, что некоторые города, возникшие, несомненно, в связи с внешнеполитическими планами Ивана Грозного, строились на средства крупных бояр и формально считались частновладельческими: так, новый город Городенск (с 1572 г. называется Веневом) был поставлен в середине XVI в. на новом месте взамен разрушенного Венева на средства боярина И.В. Шереметева. После опалы Шереметева он был пожалован князю И.Ф. Мстиславскому, а в 1572 г отошел в казну. В те же годы князем И.Ф. Мстиславским была отстроена Епифань; гарнизон епифанской крепости получал жалованье от владельца города.

Тула – важнейший опорный пункт Засечной черты – считается древним городом, первое летописное упоминание о котором относится к 1147 г. Однако в начале XVI в. Тула по существу была построена заново: крепость и посад перенесли с правого берега Упы (приток Оки) на левый. Тульский кремль – одна из первых каменных крепостей Московской Руси, мощная южная цитадель Русского государства. Начало нового города идет от 1509 г., когда был «повелением великого князя Василия Ивановича поставлен на Туле город деревян, а на пятое лето поставлен город камен».

Тула. План города 1766 г.

В XVI – XVII вв. Тула быстро развивается и как торгово-ремесленный центр, о чем свидетельствует ряд Писцовых книг, самая ранняя из которых относится к 1587-1589 гг. К концу XVI в. здесь уже проживали более 5000 чел., причем в этот период дворы «ратных людей» еще преобладали в застройке города. В XVII в. значительно увеличивается удельный вес посадских людей и казенных ремесленников, в то врем» как число ратных людей к концу столетия убывает. Произошло характерное для многих городов-крепостей изменение преобладающей городской функции в связи с относительным уменьшением военной опасности для города и развитием в нем ремесел. Среди профессий ремесленников в документах XVII в. упоминаются кирпичники, плотники, сапожники, портные, гончары, крашенинники, москательщики и др. Особое значение для Тулы имело производство железа, которое использовалось для изготовления оружия.

Расселение жителей в городе проводилось с учетом их профессий и социального положения. Дворы воевод, дворян, детей боярских, знатного духовенства находились, как правило, в пределах кремля и острога; посадских людей в границах острога; в слободах проживали донские казаки, засечные сторожа, стрельцы и пушкари, кузнецы, гончары, ямщики. При этом все слободы «ратных людей» примыкали к острогу с южной стороны, откуда обычно ожидалось неприятельское вторжение. В целом же слободы города сравнительно равномерно, насколько это позволял рельеф, распределялись вокруг острога, вдоль основных дорог. Некоторое смещение застройки слобод по направлению к устью реки Тулицы было связано с тем, что здесь за рекой Упой проходила дорога на Москву, вблизи которой быстро росли слободы кузнецов (оружейников); здесь же располагалась ямская слобода.

Деревянный oстрог Тулы возник вслед за каменным кремлем, полукольцом охватив значительную территорию с трех с юром от основной крепости. Согласно росписи 1629 г.,  острог имел всего 29 башен, из которых семь были проездными. В описи 1685 г., сделанной после перестройки  острога 1674 г., дается подробное описание его конструкции: стены состояли из «звеньев», «городней» и  были «двойными, дубовыми в две стены»; поверх стен шел мост боевого хода, а их верх был «изрешечен, на столбах, крыт тесом по обе стороны». Высота стен достигала четырех с лишним метров. Среди воротных башен выделялась Крапивенская, отвечающая главной оси кремля.  Она была рублена в «шесть стен» и достигала в диаметре 7,6 м, а высота – 13,8 м. По-видимому, башня служила основной вертикалью острога и завершалась смотровой вышкой. Часть стен к югу от Крапивенской башни в XVII в. была заменена деревоземляными укреплениями. Земляной вал высотой около 4,5 м был усилен пятью земляными башнями-бастионами; в состав укреплений входили также три деревянные проезжие башни с бойницами высотой до 6,7 м. К валу примыкал ров шириной 9-10 м и глубиной 2-2,5 м.

Укрепления острога сравнительно равномерно расположились вокруг прямоугольного в плане кремля, обусловив четкую планировочную структуру посада с основными улицами, сходящимися к главной крепости города и расположенному у ее стен городскому торгу. Площадь, занятая торгом, простиралась к северо-западу и юго-западу от кремля. Согласно Писцовой книге 1625 г. торг содержал ряды Большой, Соленой, Новой Соленой, Старой Медвеной, Калачной, Серебряной, Мясной, Харчевной, Крупяной, Гончарной. Всего насчитывалось 339 различных торговых помещений, из них 186 лавок.  Кроме того, на площади у церкви Воздвижения располагались 33 кузницы «всяких служилых и жилецких людей».

В процессе роста торг подвергался перестройке, о чем свидетельствуют указания Писцовых книг и других документов XVII в.; способствовали этому и пожары. Так, «лавки на pвy подле Каменного города, поставленные по воеводским дачам», во второй половине XVII в. были снесены и на их месте возникла «житная площадь», где торговали хлебом. В конце XVII в. торговая площадь, заняв обширную территорию, тянулась от Никольского моста через реку Упу до угловой Спасской башни и далее поворачивала к Одоевским воротам и продолжалась, по-видимому, до угловой Никитской башни кремля.  Ширина площади достигала 24 сажени. На торгу против Одоевских ворот находился Немецкий двор, близ которого располагалась Конная изба. Торговые помещения – лавки, амбары, «шелаши», полоки – представляли собой небольшие сооружения, расположенные в относительном порядке в рядах, расстояние между которыми составляло 1 – 5 саженей. При описании торга в документах упоминается «мостовая» улица.

Из культовых сооружений наиболее значительным в пределах острога был Иоанно-Предтеченский монастырь, основанный а честь избавления города от войск Девлет-Гирея в 1552 г. В конце XVII в. монастырь был обнесен каменной оградой, а внутри были построены три каменные церкви. Заметным комплексом был и Успенский девичий монастырь близ Одоевских ворот кремля, возникший в середине XVII в. Оба монастыря, выделяясь среди окружающей застройки, стали  своего рода связующими акцентами между рассыпанными по посаду приходскими церквами и монументальным ансамблем Тульского кремля.

Тула. Кремль. Одоевские ворота

Центром кремля был собор. В конце XVI в ансамбль Тульского кремля входили две соборные церкви и колокольня. В первой четверти XVII в. они были заменены одной деревянной церковью «о трех верхах», вместо которой во второй половине столетия была возведена каменная пятиглавая соборная церковь Успения, просуществовавшая до 60-х годов XVIII в. Собор с колокольней располагался северо-восточнее перекрестка «больших» улиц кремля, а а перед его главным западным фасадом располагалась треугольная Соборная площадь. «Большими» назывались две широкие, перпендикулярные друг другу улицы, соединявшие Пятницкие и Ивановские ворота (улица, параллельная реке Упе), Одоевские и Водяные. Напротив собора, северо-западнее перекрестка «больших» улиц, располагался двор архиепископа с «хоромами». На «большой» улице ближе к Пятницким воротам стояла губная изба, а на противоположной стороне тюрьма, огражденная высоким тыном. У Пятницких ворот вблизи торга находилась приказная изба, перед которой располагался «казенный» амбар для хранения воинского снаряжения. На «большой» же улице около Ивановских ворот размещался колодец, по обе стороны которого ранее была площадь «для того, что тот де колодезь сделан был всему городу для осадного времени».

Тула. Система крепостных сооружений в XVII в.

Тула. Кремль. Реконструкция В.Я. Клименко

Архитектурно-планировочное решение всего города исходило из расчета движения по основным дорогам к кремлю и реке, в процессе которого зритель последовательно видел то небольшие слободские деревянные церкви и колоколенки среди низкой разбросанной застройки слобод, то вертикали острожных башен, то композиционные акценты посадских церквей, многие из которых к концу XVII в. стали каменными с шатровыми колокольнями, то живописную застройку богатых дворов детей боярскнх. дворян и духовенства, то легкие сооружения торга, на фоне которых выделялись величественные крепостные сооружения и особенно воротные башни, то, наконец, сооружения внутри кремля, среди которых господствовал пятиглавый собор с колокольней. Доминирующая роль кремлевского ансамбля в городе подчеркивалась и геометрически правильной формой крепости, куполами собора, вертикалями башен и колокольни, завершивших четкий «треугольный» силуэт города, а также позолотой, контрастами кирпича и белого камня.

Тула. Общий вид в XVII в. Реконструкция В.Я. Клименко

Города Тульской засечной черты по размерам далеко уступали крупным городам «берега». Находясь в стороне от Оки – важной транспортной магистрали (не считая расположенного в верховьях Оки Белева), они не были сколько-нибудь значительными торговыми центрами; ремесло в них также обслуживало в основном нужды посада и близлежащей сельскохозяйственной округи. Росту населения препятствовала и сравнительно слабая защищенность этих городов от татарских набегов. Так, в Веневе в конце XVI  в. было около 100 дворов, а по переписи 1636 г. число жителей даже сократилось (после разорения города татарами в 1633 г).

По социальному составу население старых городов черты четко делилось на две части. Первую образовывали посадские люди – коренное население, несущее тягло: таковы Оброчная и Озеренская слободы Венева, белевская Завырская слобода, до 1640 г. бывшая частновладельческой, а затем взятая в казну. Вторую часть населения составляли служилые люди, помещенные в эти города государством: стрельцы, казаки, пушкари, затинщики, воротники и т. п., как и в городах «берега». Они селились отдельными слободами:  так  появилась Драгунская и Стрелецкая слободы в Шацке. Вешневецкая, Пушкарская и Затинная слободы в Белеве, Затинная слобода в Пронске. Монастырские слободы для городов черты не характерны, хотя в Белеве и существовала с XVI в. слобода Белевского Спасското монастыря (основанного во второй четверти XVI в. как усыпальница бывших белевскнх князей).

Самые ранние сведения об укреплениях городов черты относятся к 70-м годам XVI в. В эго время в Веневе-Городенске существовала треугольная в плане деревянная крепость периметром около 200 саженей с башней над воротами, увенчанной двумя шатрами; в крепости стояли 10 житниц, караульная изба, изба воротника, две стрелецкие избы и 71 бревенная и пластинная клеть служилых людей и крестьян «для осадного времени». Гарнизон крепости — 50 стрельцов – размещался на посаде в стрелецкой слободе; близ крепости находилась усадьба князя II. Ф. Мстиславского с его хоромами, амбарами, конюшенным и псарным дворами. В Епифани аналогичная по плану, но почти вдвое большая крепость была поставлена тем же князем. Стены ее были двойными – наружную образовывал стоячий острог высотой около двух саженей, а внутреннюю – забор на одну сажень. Промежуток между острогом и забором был засыпан землей. На двух углах стояли шестигранные башни, а над воротами была возведена вдвое более высокая (14 саженей до кровли) проездная башня с семью ярусами боя. На посаде в это время располагались слобода пеших стрельцов (86 дворов), семь дворов воротников и черная слобода.

В XVII в. укрепления городов Засечной черты неоднократно возобновлялись, а нередко и возводились заново. В результате все они приобрели сравнительно единообразный вид, будучи более или менее регулярными, деревянными, с периметром 200 — 300 саженей, с семью- девятью башнями; самыми маленькими были крепости Сапожка (периметр 198 саженей, шесть башен, как и в XVI в.) и Венева (периметр 186 саженей, семь башен), а самой большой — Белевская крепость (366 саженей, 11 башен). Конструктивно они в большинстве случаев были рублеными в различных вариантах: «в быки» — Венев, «в три стены» — Дедилов, «клетками в две стены» —  Пронск, но встречались и более простые укрепления – стоячий острог (Сапожок, Ряжск). Посад иногда оставался без укреплений (Дедилов), иногда же обносился косым (Одоев, Шацк или даже рубленым (Пронск) острогом.

Вид Одоева. Рис. Кусовникова. Копия XIX в.

Застройка крепостей и посадов городов Засечной черты также мало отличалась друг от друга: в крепости обязательно наличествовали собор, приказ, тюрьма, караульни, житницы, амбары, на посаде — посадские церкви и дворы жителей. Число церквей варьировалось в зависимости от размеров города: в маленьком Веневе в 20-х годах XVII в. их было шесть (пять в остроге и одна в Озеренской слободе), а в сравнительно крупном Белеве — 11.

Белев. Крепость XVII в.

Крапивна. Крепость. 1741 г.

Общим для всех этих городов было и стремление градостроителей максимально полно использовать в оборонных целях природные свойства местности: крепость Дедилова, например, с трех сторон окружали озера, а два озерка находились в самой крепости, что решало проблему водоснабжения во время осады; крепость Крапивны была вписана в излучину реки, а оставшуюся сторону прикрывали болото и овраг. Наиболее выгодным традиционно представлялось мысовое положение крепости; поэтому многие города черты планировочно принадлежит к секторно-мысовому типу с радиальными улицами, веером расходящимися от крепости (точнее, от торга, неизменно располагавшемся перед ее обращенной к городу стеной). «Регулярность» самой крепости лишь в незначительной степени влияла на трассировку улиц: например, в Алексине перед фасадом крепости мы обнаруживаем три параллельные этому фасаду улицы, но, вероятно, их направление не в меньшей (если не в большей) степени определилось рекой, к которой они выходят почти перпендикулярно. Планировка заречных слобод, имевшихся во многих городах, также значительно больше зависела от рельефа местности и конфигурации русла реки, чем от решения городскою центра: иногда эти слободы выглядят совершенно самостоятельными образованиями, как, например, веневская  слобода, образовавшаяся в излучине реки Веневки и обладавшая собственным «веером» улиц, сходящихся к реке.

Любопытную в планировочном отношении разновидность представляют собой города Сапожок и Скопин, расположенные в промежутке между двумя параллельными речками, впадающими в третью. Первый из них был основан в начале XVI в. на реке Машке, в которую с севера параллельно друг другу впадают небольшой приток и пересохшая впоследствии речушка — овраг Ржавец. Крепость Сапожка построена не на мысу, а точно посредине между притоками Машки и развернута боковыми фасадами параллельно им. В результате город получил не радиально-веерную, а довольно правильную прямоугольную планировку: практически все улицы располагаются параллельно и перпендикулярно притокам и соответственно фасадам крепости, за исключением троекратно изломанной криволинейной улицы в восточной части города. Ее трассировка объясняется желанием связать как можно более кратким путем юго-западную часть города с мостом через восточный приток реки Машки. Имеет излом и главная улица города продолжение — Рязанской дороги: в начале она включена в общую прямоугольную сетку и проходит параллельно фасаду крепости, а в конце меняет направление для того, чтобы выйти к воротам острога.

Сапожок. План 1780 г.

Алексин. План. 1760 г.

Скопин, возникший, вероятно, в XVI в. как вотчинный город Романовых под именем Острожка, расположен на местности, аналогичной Сапожку, между реками Вослебедь и Песочинка, параллельно впадающими в реку Верду. Однако город не получил сколько-нибудь регулярной планировки из-за сложного рельефа — берег реки Верды был слишком горист, а близ реки Вослебеди находились болота. Поэтому значительный кусок территории между Вердой и Вослебедью, а также мыс между Вердой и Песочинкой вообще не были освоены. Крепость оказалась размещенной не на мысу и не параллельно речкам, а достаточно независимо на ровном месте. При этом она не стала единственным планировочным центром города: торг расположился не под стенами, а юго-западнее, на особой площади, тянущейся наискось к мосту через реку Верду. В итоге образовался боковой «веер» улиц, стягивающихся к торговой площади, в то время как радиальные улицы центральной части города ориентированы на крепость, а поперечные проходят параллельно ее фасаду, затем ломаясь и вливаясь в «веер» торговой части.

Скопин. План. 1760 г.

Однако крепость, даже не будучи единственным центром города в планировочном отношении, несомненно, служила главным его композиционным центром. Это обеспечивалось расположением крепости на самом высоком месте и обилием вертикальных элементов — башен (особенно проездных) и городского собора. Посадские церкви в качестве композиционных центров отдельных слобод не могли конкурировать с крепостью ни по высоте, ни по масштабу. Интересно, что, например, в  Белеве по писцовой книге 1624-1625 гг. из девяти посадских церквей только одна была шатровой, а остальные «древяны клетски», вероятно небольшие и сравнительно невысокие. Господство крепости вносило единообразие по внешний облик всех этих городов независимо от их планировочной структуры и подчеркивало их роль порубежных фортов Русского государства.

Часть Вторая. Города Белгородской черты.

Тульские засеки в сочетании с укреплениями городов, лежавших близ черты, представляли серьезное препятствие на пути татарских набегов и надежную базу русской сторожевой службы. Однако уже во второй половине XVI в. южнее Тульской засечной черты, «в поле» были построены новые города: Орел (1566), Воронеж и Ливны (1585), Елец (1592), Белгород, Курск и Оскол (1596), Царев-Борисов и Валуйки (1599). Их возникновение было обусловлено началом интенсивной правительственной колонизации южных районов. Все эти города были укреплены и служили опорными пунктами для станиц и сторож — дозорных отрядов,постоянно выезжавших в степь по определенным маршрутам. В градостроительном отношении «польские» города имели существенные отличия от городов Засечной черты. В качестве примера мы рассмотрим наиболее крупные и интересные с точки зрения градостроительства города — Орел и Курск.

Орел был основан по велению Ивана Грозного в 1566 г. в междуречье Оки и Орлика. О первоначальном этапе его существования мы не имеем никаких сведений: самые ранние данные относятся к 1636 г. когда город был восстановлен после полного разорения его в Смутное время. По мнению историка Т. Г. Свистуновой, Орловская крепость XVI в. имела три линии укреплений и состояла из рубленого «города», острога и посада, обнесенного надолбами. В «городе» размещались собор, дом воеводы, казенные строения и осадные дворы детей боярских; на территории острога располагались дворы пушкарей, воротников и кузнеца, а также две приходские церкви, стоявшие возле башен острога: Богоявленская пушкарей и Никольская воротников. На посаде находилось около 30 дворов черной слободы.

В 1636 г. Орел был отстроен заново воеводой Б. Колтовским. причем территория города увеличилась за счет присоединения заречных земель. Увеличилось и население города, а социальный состав его изменился: появились казаки-переведенцы, поселенные за острогом в Черкасской слободе, зато исчезли посадские люди, и их земля была отдана пушкарям. Исчезновение посадского населения объяснялось невыгодами житья в «украинном» городе, часто подвергавшемся военным опасностям. Орел продолжал свое существование как город-крепость с соответствующим гарнизоном: в остроге по-прежнему располагалась Пушкарская слобода, а в левом берегу Орлика селились дети боярские и дворяне, близ Оки появилась Казачья слобода, а близ Карачевской (Корчаковской) дороги — Стрелецкая. Во второй половине XVII в. населениепродолжало расти за счет служилых людей: возникли Солдатская и Драгунская Заоцкая слободы.

Однако позднее, после возведения Белгородской черты, военная угроза городу значительно ослабла: с другой стороны, развитие экономики страны и начало складывания всероссийского рынка сделали выгодным товарное производство хлеба в южнорусских землях. В этих условиях важное значение приобрело выгодное географическое положение Орла в верховьях Оки, благодаря которому Орел быстро стал крупным центром торговли хлебом (из Ливенского, Кромского, Орловского и Мценского уездов в Калугу и Москву) и солью из Соликамска на Украину. В результате в Орле появились дворы приезжих торговых людей, в 1676 г. опять официально был восстановлен посад (за острогом), стрельцы, казаки и пушкари все чаще стали заниматься торговлей, образовались три рыночные площади в Старой, Заорлицкой и Заокской частях города. Окончательно Орел потерял военный характер после пожара 1689 г. когда частично сгорела и больше не восстанавливалась городская крепость.

Орёл. План города 1728 г.

В планировочном отношении Орел представляет собой типичный секторно-мысовой город. В центральной его части прослеживается веер улиц. расходящихся от крепости, с двумя главными осями Верхней и Нижней  Корчаковскими дорогами. Торг занимал часть площади перед главным посадом крепости, выходя к пристани на Оку. Напротив него, вероятно, располагался второй торг — в Заоцкой части, где находились драгунские слободы сосравнительно регулярной планировкой (регулярность объясняласъ как единовременной нарезкой земель, так и стремлением прокладывать улицы параллельно и перпендикулярно реке). По мере удаления от реки прямоугольная сетка постепенно скашивается и переходит в «веер»; две главные оси этого «веера» сходятся к трапециевидной площади, откуда перпендикулярно реке улица идет к торгу и на мост. Торг в Заорлицкой части, очевидно, также располагался при реке напротив крепости, близ Вознесенского монастыря.

Композиция города эффектнее всего воспринималась с реки: к реке были обращены все основные ансамбли города – крепость, три торга и два монастыря, а также отдельные приходские храмы. С реки же сразу была видна и структура города: его деление на три части, ведущая роль центрального мыса с крепостью, веерная (соответственно направлению рек) планировка центральной части и «регулярная» разбивка заоцких слобод. Связь между всеми частями города также выражалась через реку — не только композиционно (господство междуречной части над заречными), но и планировочно — некоторые улицы центральной части города непосредственно продолжались в заречьях, переходя туда через мосты. С реки можно было понять и основные функции города – военной крепости (укрепления на мысу) и торгового центра (пристани и три торга). Но интересной была и картина, складывавшаяся при въезде в город с Московской дороги: эта дорога прорезала Заоцкую часть и через трапециевидную площадь выходила к короткой улице, в перспективе которой виднелись церкви заоцкого торга, а дальше за мостом возвышалась крепость и размещался торг центральной части, создавая впечатляющую ярусную композицию. Сравнительно более обычным был вид с корчаковских дорог в центральной части, ведущих через слободскую застройку и острог к переднему фасаду крепости. Здесь следует отметить только любопытное усиление композиционных акцентов путем постановки церквей рядом с башнями острога: одна церковь стояла у проезжей Корчаковской башни, другая — у проезжей же Кромской,торжественно оформляя въезд в город.

Из сказанного понятно, что Орел представляет собой пример перерождения военного поселения в крупный для XVII в. торговый центр, что находит непосредственное выражение в его планировке, застройке и композиции. Во многом обратную картину дает нам другой крупный «польский» город, также прикрытый в середине XVII в. Белгородской чертой, — Курск.

Курск возник еще в VIII в. при впадении реки Кура в реку Тускорь. Согласно «Житию Феодосия Печерского», уже в XI в. он был многолюдным городом с каменными храмами, рынками, хлебопекарнями. Раннее развитие города объяснялось его удобным для транзитной торговли положением на перекрестке путей от Киева к верховьям Волги и Сейма. Уже в это время город имел две линии укреплений и заречные слободы за Куром и Тускорем. Во время татаро-монгольского нашествия город был разрушен, но возродился на том же месте. С 1355 г. он подпал под власть Литвы, а с 1508 г. вошел в Московское княжество.

В 1594 г. воеводой Иваном Полевым и головой Нелюбом Огаревым в Курске была построена новая крепость. С этого момента торговый город Курск становится важной цитаделью Московского государства.

В планировке и композиции Курска и Орла есть некоторые общие черты: оба города расположены на мысах при слиянии рек, оба имеют заречные слободы служилых людей причем сходна даже планировка этих слобод: за Куром, как и в Орле за Окой, находятся две слободы — Казацкая и Пушкарская — со сравнительно регулярной геометрической сеткой, а за Тускорем. как и за Орликом, — Стрелецкая слобода со свободной планировкой, что было вызвано сложностью рельефа — обилием оврагов и мелких притоков Тускоря. В центральной части Курска, как и в Орле, читается веерное расположение улиц, но уже во внешнем виде этого «веера» можно усмотреть интересное отличие: улицы сходятся не непосредственно к фасаду крепости и ее проездным башням, а к обширной торговой площади, довольно далеко отодвинутой от крепостных стен. Это объясняется тем, что перед крепостью проходит овраг, использованный строителями крепости вместо традиционного рва; в результате крепость планировочно как бы обособляется от города, включаясь в систему его улиц только через мост, ведущий с площади к Пятницкой проездной башне.

Курск. Общий вид крепости. Чертеж начала XVIII в.

Однако это планировочное обособление крепости и возрастание значения торга не только но умаляют, а даже повышают роль крепости в объемной композиции города. В отличие от Орла Курск лучше всего воспринимается не с реки, а с проходящей сквозь центральную мысовую часть Московской дороги. Курская крепость имела почти треугольную форму. Острие этого треугольника с земляным бастионом — Белградом — было обращено к слиянию рек. Внутри крепости рядом с бастионом, в вершине треугольника, располагались хозяйственные и отчасти административные здания, а все наиболее активные по силуэту постройки были сгруппированы у основания треугольника — переднего, городского фасада крепости. В итоге сложилась впечатляющая и оригинальная композиция, зафиксированная в рисунке 1740 г. На переднем плане располагалась крепостная стена — стоячий острог с тремя крытыми шатрами башнями. За стеной, справа и слева от ворот, не заслоняемые Пятницкой проездной башней и хорошо видные из города, стояли Никольская церковь и соборная колокольня с архиерейским домом. Высота отдельных объемов убывала от центра к периферии, где размещались дворы жителей; таким образом, высотная композиция первого плана панорамы крепости строилась по треугольнику, вершина которого была отмечена завершением Пятницкой башни, а боковые стороны образовывались слева колокольней, двухэтажным архиерейским домом и одноэтажной хозяйственной постройкой, а справа — главой Никольской церкви, пониженными по отношению к основному объему трапезной и колокольней и, наконец, жилой застройкой дворов. Этот треугольник, расположенный в вертикальной плоскости, создавал впечатление упорядоченности и устойчивости, незыблемости композиции крепости и как бы повторял горизонтальный треугольник крепостного плана. Но панорама крепости этим не ограничивалась: за перечисленной застройкой располагался Знаменский монастырь.

Размещение монастыря в крепости, которое встречается сравнительно редко из-за нехватки площади внутри укреплений, очень обогатило объемную композицию городского центра. Решение переднего плана крепости нашло непосредственный отклик в планировке монастыря: его надвратная церковь поставлена по оси Пятницкой башни, угловые башни соответствуют угловым же башням крепостной стены, монастырский собор перекрестно отвечает Никольской церкви, а монастырская колокольня также перекрестно — соборной. Таким образом, монастырь не выглядит изолированным элементом внутрикрепостной застройки: он теснейшим образом увязан с ансамблем крепости и выступает как се ядро благодаря своему центральному положению, значительным размерам и тому, что ограда монастыря была каменной и, вероятно, более высокой, чем деревянные стены крепости. При этом, если расположение монастырских зданий на рисунке показано верно, мы можем отметить отступление от принципов монастырской планировки: собор не занимает центрального положения в монастыре, что может объясняться желанием сохранить равновесие в общем композиционном решении ансамбля крепости.

Курск. План города XVIII в. 1- крепость и Знаменский монастырь; 2 – Кожевенная слобода; 3 – Казацкая слобода; 4 – Пушкарская слобода; 5 – Стрелецкая слобода; 6 – Ямская слобода

Итак, хотя планировочно главное место в Курске в отличие от Орла занимал торг, композиционно ансамбль Курской крепости приобрел такое важное значение, что, несомненно, определил весь облик города. Торг воспринимался в подчинении крепости, как преддверие ее, а овраг, который дал планировочный перевес торгу, создал перед крепостью обширную свободную зону необходимое для наилучшего восприятия ансамбля пространство. Решение крепости подчеркнуло также «отвернутость» города от реки: в противоположность Орлу Курск не имел пристаней и торгов в заречных частях, а торговля хлебом производилась не в самом городе, а в 30 км от него при Знаменском монастыре на Курской коренной ярмарке. Поэтому Курск существенно отличался от Орла по внешнему виду, представляя собой в основе военный город, город-крепость с дополнительной и второстепенной торговой функцией; даже городской монастырь был поставлен в крепости в память военного события — успешной обороны города от поляков в 1612 г.

Несмотря на наличие мощных укреплений, Орел, Курск и другие «польские» города не могли служить для русских земель надежной защитой от татарских набегов: татары просто обходили их, стремясь за богатой добычей в центральные районы государства. Вследствие этого почти одновременно с идеей реконструкции Тульской засечной черты возник другой проект: строительство новой непрерывной цепи укреплений далеко «в поле», к югу от новых «польских» городов. Начало этому строительству было положено в 1635 г. созданием Козловской укрепленной линии — земляного вала и города Козлова. Козловский вал перекрыл Ногайскую дорогу; кроме Козлова в системе этой линии располагались крепости Бельский и Челновой (1636), а на восточных ответвлениях Ногайской дороги встали Тамбов, Верхний и Нижний Ломов. Затем была перерезана Изюмская дорога: здесь возвели Яблоновский вал и крепости Усерд, Яблонов (1637) и Корочу (1638). Строительство укреплений продолжалось быстрыми темпами, и к 1654 г. из отдельных валов, засек и крепостей образовалась единая мощная оборонительная линия — Белгородская черта.

Эта черта начиналась у польско-литовской границы и шла на восток по правому лесистому берегу реки Ворсклы; поскольку река была мелкой, вдоль нее протянули сплошную полосу засек и надолбов и поставили крепости Вольный, Хотмыжск (1640), Карпов (1646). Муравский шлях, проходивший в степи между реками Ворсклой и Севсрским Донцом, перекрыли Карповским валом длиной 27,5 км с городом Болховцом (1646) и перенесенным на новое место Белгородом. От Белгорода черта уходила на юг вдоль Северского Донца, затем поворачивала на восток по реке Нежеголи, где в 1654 г. поставили город Нежегольск, и по реке Короче выходила к Яблоновскому валу. Далее был отсыпан Новооскольский вал, кончавшийся у реки Тихая Сосна: ее берег защищали леса и болота, а у бродов встали укрепления Усерда (1637). Ольшанска (1644) и Острогожска  (1652). Дальше черта уходила далеко к северу по высоким берегам Дона и Воронежа; по Дону располагались крепости Коротояк (1647), Урыв (1648), Костенск (1642) и укрепленный Борщев монастырь, оснований донскими казаками в 1613 г. От Воронежа, построенного еще в XVI в. и теперь вошедшего в состав черты, и до самого Козлова протянулись две линии обороны: по левому берегу рек Усмани и Воронежа шли надолбы, завалы и другое препятствия, а на правом высоком берегу стояли крепости Орлов (1646), Усмань (1645). Белоколодск, Романов (1614, вотчинный город бояр Романовых), Сокольск и Добрый (1647). Заканчивалась Белгородская черта Козловским валом. Общая длина ее составляла почти 800 км, причем около 140 км приходилось на земляные валы; на всем протяжении черты были возведены новые города-крепости (всего 23 города, не считая четырех существовавших ранее).

Костенск. План XVIII в.

Козлов. План города начала XVIII в.

То, что практически все города Белгородской черты возникли как военные крепости, наложило заметный отпечаток на состав населения и на внешний облик этих городов. Они были укомплектованы почти исключительно служилыми людьми; посадские люди проживали только в крупных городах (Воронеж, Белгород), но и там они составляли не более 20-25% населения. Состав служилых людей также имел специфические особенности: высшая их категория служилые по отчеству была представлена только самым низшим разрядом детьми боярскими городовыми, причем нередко, владея поместьями, они не имели крепостных и сами обрабатывали землю, фактически не отличаясь от рядовых казаков. Казаки делились на две группы: одни служили «по прибору» наряду со стрельцами, пушкарями пр., другие назывались белопоместными и слободскими и владели отведенной им землей коллективно. Среди служилых людей в особую группу выделялись «черкасы» — украинские переселенцы. Все перечисленные категории селились отдельными слободами при крепостях; только дети боярские и поместные казаки иногда постоянно проживали в своих поместьях.

В зависимости от места расположения и стратегических задач крепости Белгородской черты делились на два основных типа: крепости в системе земляных валов и крепости на крутых берегах рек. К первому типу принадлежали, например, Болховец, Белгород, Новый Оскол, Нежегольск, у которых вал черты служил одновременно и одной из стен города, а также Яблонов, Верхососенск, Бельский и Челновой, земляные укрепления которых располагались за валом. Эти города стояли на открытых степных участках, лишенных естественных преград, и перекрывали основные пути татарских вторжений. Крепости второго типа были деревянными, без земляных валов, и строились на высоких берегах рек как опорные пункты сторожевой и станичной службы, а также как пункты военного контроля над бродами и переправами.

Общим для крепостей обоих типов была геометрическая «регулярность» их очертаний: все они имели более или менее правильную прямоугольную форму, что объяснялось фортификационными требованиями того времени (возможность вести активную круговую оборону с использованием артиллерии, отсутствие «мертвой» зоны обстрела). Единственным исключением был Усерд, имевший овальную крепость; она была поставлена на старом городище и следовала его конфигурации. Однако возведенный семь лет спустя также на старом городище Ольшанск уже получил «нормальные», прямоугольные в плане укрепления.

Ольшанск. План крепости. Чертеж начала XVIII в.

Несмотря на сходство планов, по внешнему архитектурному облику деревянные и деревоземляные крепости заметно отличались друг от друга: для деревянных «городов» характерно было обилие вертикальных элементов, поскольку их башни ставились на сравнительно небольшом (50 — 100 м) расстоянии одна от другой В земляных же крепостях расстояние между башнями увеличивалось в два — четыре раза, а в общем силуэте укреплений большую роль играли земляные валы с их плавными, спокойными очертаниями.

Примером деревоземляного города может служить возведенный под руководством горододельца Ивана Андреева Яблонов. Он располагался под защитой Яблоновского вала, вдоль которого с «польской» стороны через каждый километр были отсыпаны земляные городки — как бы выступы вала, внутри каждого из которых находилась караульная изба, а на валу, служившем задней стеной городка, стояла деревянная проездная башня. Такой городок имелся и напротив южной проездной башни яблоновского земляного города. Этот земляной город правильных прямоугольных очертаний имел отводные городки-бастионы и капониры; по верху земляного вала шла деревянная стена — острог с обламами, включавшая девять глухих и четыре проезжие башни. Периметр города равнялся 1600 м, в пропорционировании его было использовано по старой русской традиции отношение стороны квадрата и его диагонали. Внутри земляного города, практически в центре его, был поставлен такой же прямоугольный малый деревянный город со стенами, срубленными городнями, и тремя башнями, причем проездная располагалась посередине стены с «московской» стороны, а к «полю» была обращена глухая стена, фланкированная двумя глухими же башнями. Таким образом, Яблонов имел трехлинейную систему обороны: Яблоновскнй вал с земляным городком, вал земляного города и деревянные укрепления внутреннего острога. Другие города такого типа могли иметь двойную оборонительную линию: так, Болховец располагался не за Карповским валом, а как бы перерезал его, причем «напольная» сторона земляного города была сильно выдвинута вперед по отношению к валу. Вторую линию образовывал деревянный стоячий острог с семью башнями.

Яблонов. Крепость XVII в. Реконструкция Г.А. Каримова

Болховец. Крепость XVII в. Реконструкция Г.А. Каримова

Деревянные «города» по конструкции стен, как и крепости Тульской черты, подразделялись на два вида: стоячий острог (обычно с обламами) и рубленый (венчатый) город. Примером первого вида может служить Острогожск, второго — Коротояк. В случае стоячего острога городовая стена, невзирая на се значительную протяженность по горизонтали, приобретала выраженную вертикальную направленность за счет вертикально поставленных бревен с заостренными концами; рубленая же стена, более спокойная, с сильно подчеркнутой горизонталью, теснее увязывалась с рублеными башнями, которые становились единственными носителями вертикального начала.

В отличие от каменных кремлей в деревянных крепостях по углам ставились не круглые или прямоугольные, а четырехугольные в плане глухие башни; проездные же, напротив, чаще бывали многоугольными, так как, обладая значительно большей высотой, чем рядовые башни, они должны были иметь соответственно и большую площадь основания (учитывая применение деревянных конструкций). Поэтому проездные и караульные башни были еще более выраженными доминантами крепостного ансамбля, чем в крепостях городов «берега». Скажем, в Острогожске рядовые башни от земли до обламов имели 30 венцов, а Московская проезжая башня насчитывала 60 венцов: общая ее высота равнялась 20 саженям (более 40 м). На верху башни располагался «чердак» — смотровая вышка, с которой можно было «видить в степь за реку за Тихую Сосну верст на 30 и больше».

В крепостях городов Белгородской черты размещались приблизительно те же сооружения, что и в каменных кремлях городов укрепленного «берега» и деревянных укреплениях тульских городов: церковь, съезжая изба, иногда объединявшаяся с тюрьмой погреба для хранения боеприпасов, комплекс воеводского двора обнесенный особой оградой и включавший две-три избы и хозяйственные постройки (мыльню, поварню, конюшню, сараи и т.п.), а также осадные дворы жителей на случай военного времени. Место внутри крепости использовалось так же экономно, как и в каменных кремлях: рядовой осадный двор имел площадь от 100 до 200 м2. Привилегированного населения — детей боярских и духовенства — в новых городах было мало, и отводимые им наделы незначительно отличались по площади от наделов казаков, стрельцов и пушкарей. В крепости иногда размещали и торг с лавками амбарами и свободной площадью между торговыми рядами; это решение, не характерное для рассмотренных ранее городов, было вызвано, с одной стороны, постоянной военной опасностью с другой — малочисленностью населения и неразвитостью торга. В маленьких крепостях осадных дворов не устраивали, а число построек сводили к минимуму: в Алешне не было собора, а в Орлове его заменяла часовня.

Соборные церкви играли большую роль в композиции ансамбля крепости. Так, Троицкий собор Острогожска значительно превышал рядовые башни (43 венца до повала вместо 30) и имел оригинальное завершение: «…на церкви поставлено на клетке две главы, круг глав шесть бочек, а обиты главы и бочки дубовою чюшаею». Подобный верх резко отличал церковь от крытых шатрами башен и безошибочно указывал на культовый центр города. Важное градостроительное значение собора учитывалось уже при закладке крепости: собор старались ставить вблизи геометрического центра крепости или сдвигали его к переднему, «городскому» фасаду. Правда, при этом собор никогда не располагался прямо против проездной башни: в отличие от монастырских ансамблей крепость была светским сооружением, и ориентация ее ворот на собор выглядела бы нелогичной. Собор способствовал и композиционной связи крепости с городом, перекликаясь с церквами посада. В размещении остальных построек внутри крепости четких закономерностей не наблюдается (исключая караульные избы, ставившиеся у ворот).

Деревянные или деревоземляные цитадели Белгородской черты были еще более выраженными архитектурно-композиционными и планировочными центрами своих городов, чем каменные крепости «берега». Вся городская структура изначально строилась и разворачивалась от крепости, что хорошо прослеживается на примере Коротояка. Три слободы, где поселили служилых людей, коротояцкий воевода Д.С. Яковлев расположил с трех сторон квадратной крепости (четвертая ее сторона была обращена к Дону). Показательно, что в «Строельной книге» в первую очередь фиксировалось положение слобод по отношению к крепости («новому городу Коротояку»): первая слобода размещалась «выше города» (по течению Дона), вторая — «по другой стороне города» и третья — «снизу нового города Коротояка». Дворы в слободах располагались упорядочение вдоль улиц, которые проходят параллельно и перпендикулярно крепости. Перпендикулярные улицы по большей части ориентированы на крепость, что сказалось и в их описании: «…две улицы меньших проезжих от Московского приезду к новому городу Коротояку»; «…проезжая большая улица гарная, от города Коротояка… впрямь под гору, к Коротояцкому бояраку». Параллельные улицы прокладывались для выхода к Дону и речке Коротоячке, что тоже отразилось в «Строельной книге»: «…да в той же слободе учинено два переулка для воды к реке Дону»; «…переулок учинен к реке Дону, для животинного водопою». Таким образом, планировка посада приобрела черты регулярности, как бы отражающие регулярность основного городского ядра — квадратной крепости.

Коротояк. План до перепланировки XVIII в.

Черты регулярности в слободах Коротояка проявились вполне отчетливо, ни отнюдь не жестко: хотя геометрическая сетка была основой и как бы идеальным «образом» планировки города, почти все улицы слегка изгибались или имели незначительные изломы. Это объясняется учетом рельефа местности: скажем, «горняя» улица спускалась с горы в овраг и для уменьшения крутизны спуска проложена не напрямик, а с изгибом, частично следуя склону холма. Параллельно ей с таким же изгибом проложена «большая Коротояцкая» улица. Такая «нерегулярность» и  неориентированность в перспективе на крепость привели к необходимости выделить для этих улиц самостоятельные замыкающие доминанты — градостроительные ориентиры. Перспективу «горней» улицы замыкала церковь Архангела Михаила, «большой Коротояцкой» — Димитрия Солунского, поставленные «у городовой площади», т.е. близ крепостных стен. Интересно, что общегородское композиционное значение Димитриевской  церкви сказывалось и на составе ее прихода, в который входили жители сразу двух слобод — второй и третьей. Архангельская церковь была приходской только для второй слободы, а первая и третья имели свои церкви — Никольскую и Покровскую, располагавшиеся соответственно «у Московской улицы» и «посреди стрелецких дворов»; таким образом, эти церкви служили доминантами только для близлежащих районов, тем более что на рельефе местности они размещались ниже городской площади и крепости Коротояка.

«Регулярности» новых городов, как неоднократно отмечалось в литературе, способствовал единовременный отвод жителям земельных участков. Иногда эти участки по размерам несколько отличались друг от друга (в Усерде казаки получили усадьбы 8×15, а стрельцы 6×10 саженей), иногда были одинаковы (в Хотмыжске всем категориям населения — казакам, стрельцам, пушкарям и даже детям боярским — были даны стандартные участки 7×14 саженей. Особой правильностью планировки, как отмечал Л. М. Тверской, отличались города, построенные украинскими переселенцами (например, Ахтырка, возведенная в 1654 г. близ Белгородской черты «черкасами» под руководством воеводы Л. Камынина, и «черкасами» же поставленный в 1652 г. Острогожск. Это было опосредованным воздействием приемов западноевропейского градостроительства. Впечатлению «регулярности» способствовало и единообразие жилой застройки, скажем, в «Строельной книге г. Орлова»  чаще всего упоминается «изба новая трех сажен» с поветью и клетью, и только в нескольких случаях — у церковнослужителей и отдельных детей боярских перечисляются конюшня, баня и изба «четырех сажен».

В расположении слобод по отношению к крепости наблюдаются сходные черты, продиктованные практическими соображениями: с одной стороны, слободы старались располагать близ реки, с другой максимально приблизить их к крепости, сделав планировку города как можно более компактной. Если же слободы сильно растягивались, это могло создать трудности при нападении неприятеля. Орловский воевода доносил в Москву, что в Орлове в Драгунских слободах «иные дворы от городка версты на 3 и больше в один двор, а не все вместе (т. е. застройка шла в один ряд вдоль реки Усмань.), и им драгунам скорым делом Орлову городку помочи учинить и своих дворов уберечь не мочно». В результате наиболее типичной стала планировка с центральным положением крепости, когда слободы равномерно располагались с трех сторон (если крепость стояла вплотную к реке) или даже с четырех ее сторон. В большинстве городов слободы были защищены только надолбами, иногда — рвом и валом; в крупных же городах существовала средняя линия укреплений— острог. Примером такого города служит Козлов, где в остроге находились торговый центр города, посадские дворы и Стрелецкая слобода, а две другие слободы были вынесены к противоположной стороне крепости.

Одним из наиболее крупных и интересных в градостроительном плане городов Белгородкой черты был основанный в конце XVI в. Воронеж. Сведения о его первоначальном виде содержатся в «Дозорной книге» 1615 г. В это время городская крепость была рубленой и располагалась на берегу реки Воронеж. В плане она представляла собой неправильный четырехугольник с периметром около 130 саженей, т. е. была очень невелика: внутри нее из-за недостатка места не было ни жилья, ни осадных дворов, и даже соборную церковь предполагалось вынести наружу. Однако при этой маленькой крепости находился большой гарнизон — 666 дворов служилых людей. Эти дворы были надежно защищены второй линией укреплений стоячим острогом на засыпанных землей тарасах с 25 башнями; за острогом проходил ров, а за рвом стояли надолбы.

Воронеж. Общий вид города. Гравюра XVIII в.

Воронеж был типичным военным поселением, о чем наглядно свидетельствует решительное преобладание в его населении служилых людей (около 70%), преимущественно «по прибору». В городском остроге располагались только слободы ратных людей: Стрелецкая, Казачья, Беломестная атаманская, Затинная и Пушкарская; посадское население получило территорию между острогом и рекой, где образовались Напрасная и Монастырская слободы (при Успенском монастыре). Впоследствии к ним добавилась Ямная слобода, а с другой стороны острога, на горе Чижовке, появилась Чижовская слобода стрельцов и казаков. В результате воронежские слободы кольцом охватили крепость. Расположение приходских церквей подчеркивало эту кольцеобразность и равномерность размещения слобод: Ильинская церковь Стрелецкой слободы, Пятницкая Казачьей и Покровская Беломестной были вынесены к проездным башням острога. Никольская церковь Стрелецкой слободы находилась близ торга (и соответственно переднего фасада крепости), а парный ансамбль Рождественской и Георгиевской церквей Казачьей слободы отмечал главную улицу города, идущую от Казачьих ворот к проездной башне крепости.

Тот же принцип компактного размещения слобод нашел совершенно иное выражение в композиции Белгорода. Этот город был в 1650 г. перенесен на новое место, к устью реки Везелки, впадающей в Северский Донец. На протяжении второй половины XVII в. первоначальная крепость дважды перестраивалась, но ее очертания и размеры оставались прежними. Укрепления были максимально приближены к обеим рекам, так что между крепостью и Северским Донцом вообще не оставалось места для застройки, между крепостью и Везелкой поместились только бани. Но и в таких условиях слободы все же были размещены с трех сторон крепости: Стрелецкая (позднее Солдатская) возникла в хорошо защищенном месте между земляным валом, рекой Везелкой и восточным фасадом крепости, две слободы расположились у Северского Донца ниже крепости у бокового фасада, а все остальные оказались на противоположном берегу Донца напротив главного фасада.

Белгород — главный город Белгородской черты, ее административный центр— отличался значительными размерами; по описанию городов черты 1668 г. белгородская крепость имела периметр около 650 саженей, а три стены примыкавшего к ней с запада острога протянулись более чем на 1350 саженей. Таким образом, по длине укреплений Белгород превосходил Воронеж более чем в два раза, а по площади почти в пять раз. Соответственно более репрезентативной была и композиция города.

Белгород. План города и Засечной черты. Чертеж начала XVIII в.

Особенностью Белгорода было то, что острог мыслился как непосредственное продолжение и неотъемлемая часть крепости; укрепления их были однотипны, а передняя стена крепости одновременно служила задней стеной равного ей по ширине острога. При этом собственно крепость образовывала «задний» фасад города, а передним, к которому подходила дорога от Корочи, выходившим на Северский Донец, служила передняя стена острога. В крепость был вынесен культовый центр — городской собор и двор митрополита, за которыми располагались хозяйственные постройки. Административный же центр (государев двор, приказ, тюрьма, таможенный и кружечный дворы) и городской торг размещались в остроге: первый в юго-восточной его части, близ крепости, а второй — в юго-западной, между двумя главными дорогами, соединявшими с городом все слободы (кроме Стрелецкой). При этом острог изобиловал культовой застройкой: по описанию города 1678 г. в нем стояло девять церквей и два монастыря, т. е. по церкви на каждые 30 — 35 дворов, располагавшихся в остроге. Такой большой удельный вес культовых зданий объяснялся тем, что ни одна слобода, кроме Стрелецкой, не имела своей церкви; таким образом, слободское население числилось в приходах острожных церквей, что еще более повышало значение «острожной» части в жизни города и давало ей перевес над крепостью. Роль крепости, наоборот, была незначительной: она сообщалась с городом только через острог, куда выходили ее единственные ворота, а дорога, пролегавшая по ее территории, вела только к митрополичьему двору и собору, т. е. не могла служить главной городской магистралью. Интересно, что ворота между крепостью и острогом были отмечены башней с часами — уникальный случай для городов Белгородской черты. В. П. Загоровский справедливо связывает появление часов с желанием подчеркнуть значение города как административного центра черты.

Белгород. Планы крепости начала XVIII в.

Композиция города со всех сторон открывалась целиком, но в совершенно разных аспектах. Наиболее «парадной», как мы уже отмечали, была панорама города из-за Северского Донца, с Корочанской дороги: над низкой застройкой заречных слобод высились стены и башни острога, за которыми виднелись многочисленные церкви и Никольская часовая башня крепостных ворот. С Везелки город последовательно раскрывался по продольной оси: Стрелецкая слобода — крепость с расположенным почти в центре собором — острог с церквами и монастырями (оба монастыря были расположены именно у этого фасада) — слободы за Донцом. Панорама со стороны Болховецкой дороги была наименее богата, но также довольно любопытна: здесь к крепости, зрительно разрезая ее на две части, примыкал земляной вал. Церкви Стрелецкой слободы стояли у самого фасада крепости, внося разнообразие в композицию и служа как бы связующим звеном между жилой застройкой и крепостными башнями.

Сложность и многоаспектность композиции Белгорода, как было сказано выше, объяснялась его исключительным значением как главного города Белгородской черты. Однако и сравнительно «типовые» решения рядовых городов имели много индивидуальных особенностей и сильно отличались друг от друга. В качестве примера можно привести Верхний и Нижний Ломов, расположенные у северной оконечности Белгородской черты на реке Ломов и возведенные одновременно в 1635 г.

Обе крепости имеют практически одинаковые размеры и очертания, одинаковое число, расположение и форму башен, одинаково поставлены по отношению к реке; в обеих по две церкви (совпадает даже посвящение одной из них —  Воздвиженская) и обычный набор остальных построек; в каждом городе близ крепости стоит девичий монастырь; обе крепости равномерно окружены слободами с трех сторон, а главной осью той и другой крепости служит продолжение Московской дорога.

Нижний Ломов. План 1740 г.

Верхний Ломов. План середины XVIII в.

Однако уже в положении дороги по отношению к крепости есть существенная разница: в Верхнем Ломове она подходит к продольному фасаду и кончается у въездных ворот, а в Нижнем Ломове с торца пронизывает всю крепость и выходит к слободам с противоположной стороны. В результате крепость Нижнего Ломова оказалась значительно прочнее связана с городской тканью, чем крепость Верхнего Ломова, тем более что к ее проездным башням сходятся сразу по три дороги, связывающие через крепость все части города; крепость же Верхнего Ломова поставлена сравнительно более изолированно. Это подчеркнуто и расположением приходских церквей: если в Верхнем Ломове из трех церквей две отодвинуты в концы слобод за жилую застройку и только одна располагается близ крепости, то в Нижнем Ломове, наоборот, из четырех церквей три вынесены к крепости, а пятая церковь поставлена у въезда в город с Московской дороги.

Кроме того, Нижний Ломов в отличие oт Верхнего имеет четко выраженный «парадный» фасад со стороны Московской дороги. Эта дорога проходит через отдельно стоящую проезжую башню — как бы преддверие города; трасса ее, отмеченная двумя приходскими церквами, ведет к общественному центру юрода, полностью развернутому перед крепостным фасадом: слева or дороги находится торг, справа — кабак и таможня, за которыми возвышаются стены и здания девичьего монастыря. Расположение монастыря представляется очень удачным: обнесенный стеной, прямоугольный в плане, он как бы повторяет (и предваряет) ансамбль крепости, который от такого соседства выигрывает в масштабности и силе производимого впечатления. При том противоположный фасад крепости также не выглядит «задворками»: близ него поставлены две приходские церкви.

В Верхнем Ломове «парадного» фасада нет. Московская дорога идет среди жилой застройки Пушкарской слободы; дорога из Нижнего Ломова подходит с угла мимо слободской застройки и торга и вливается в Московскую дорогу; только дорога в степь проходит через общественный центр города, но не разрезает его надвое, так что торг и монастырь оказываются напротив крепости, а не у ее фасада. Таким образом, несмотря на бросающееся в глаза сходство планов Верхнего и Нижнего Ломова, в реальности эти города должны были восприниматься совершенно различно (тем более что даже одинаковые постройки внутри крепостей располагались по-разному относительно въезда в крепость и друг друга). Подобная индивидуализация градостроительных решений была характерна для средневековья с его конкретным подходом к каждой аналогичной задаче и обусловила бесконечное разнообразие композиций даже тех городов, которые строились одновременно в одинаковых условиях и с одинаковыми целями, как многие города Белгородской черты.

Валуйки. План 1740 г.

В целом в планировке, застройке и композиции городов Засечной черты можно отмстить следующие особенности:

1. Поскольку все эти города строились как крепости и главной их функцией была оборонительная, население городов состояло почти исключительно из служилых людей. Во многих городах вообще не было посадского населения: оно появлялось лишь в сравнительно крупных городах, ставших центрами ремесла и торговли, но и там было незначительно.
2. Во всех «украинных» городах безусловным планировочным и композиционным центром города была крепость; ее доминирование было выражено сильнее, чем в «береговых» и тульских городах, поскольку при одновременной  разбивке всего города  на местности крепость с самого начала учитывалась градостроителями как ядро города и главный градообразующий фактор.
3. Вследствие этого трассировка посадских улиц гораздо более зависела от расположения и конфигурации крепости: во многих городах черты ясно читается прямоугольная сетка улиц, идущих перпендикулярно или параллельно крепостным стенам и валам.
4. Значение торга как самостоятельного центра но сравнению со старыми городами невелико; иногда торг даже располагался в крепости, а не у ее стен, что приводило к полной моноцентричности градостроительного решения.
5. Сравнительно невелика и композиционная роль дополнительных доминант (в основном посадских храмов). Они также безусловно подчинялись ансамблю крепости с расположенным внутри нее городским собором.
6. В планировке белгородских городов наличествуют  черты регулярности, что объясняется единовременностью разбивки новых поселений с регламентацией размеров дворовых и огородных участков и учетом в ходе разбивки наличия регулярной крепости в качестве городского ядра.

Белгородская черта, строительство которой завершилось в 1653 г., имела важное значение для внешней и внутренней политики России. Она позволила закрыть русские земли от татарских набегов, заселить обширные южные районы и подготовиться к войне с Польшей за Украину в 1654-1667 гг.; в отличие от Смоленской войны 1632-1634 гг. южный фланг русских войск был надежно защищен новопостроенной чертой.

Часть Третья. Города Слободской Украины.

Возведение Белгородской черты создало благоприятные условия для дальнейшего освоения южных окраинных земель, за которыми вскоре закрепляется название Слободской Украины. Этому процессу способствовал также хлынувший на восток с 30-х годов XVII в. многотысячный поток украинских переселенцев с соседних, захваченных Литвой и Польшей территорий. Сложившаяся ситуация была гибко использована правительством для создания новых укрепленных районов на пути крымцев и ногаев к центральным районам страны. Понимая, что строительство новых крепостей и укрепленных линий потребовало бы ослабления уже созданных оборонительных систем, государственные органы всячески способствовали переселению на свои южные и юго-западные границы украинцев. Вновь прибывшее население пользовалось многочисленными «жалованными» привилегиями: получало значительные наделы земли, освобождалось от налогов и податей, пользовалось правом заимочного владения различными угодьями. Одной из главных привилегий, оставленной для украинских переселенцев, было традиционное казацкое самоуправление на полковой основе. В 50-х годах XVII в. на территории Слободской Украины были образованы четыре полка — Острогожский, Сумской, Ахтырский и Харьковский. В начале 70-х годов XVII в. формируется Балаклейский полк, присоединенный в 1677 г. к Харьковскому, а к 1685 г. был создан новый, Изюмский полк.

В короткие сроки южнее Белгородской черты сосредоточилось население, состоявшее из выходцев с Поднепровья, Полесья, Подолии, Волыни. Часть поселян составляли «переведенцы» из центральных районов России и боярские дети. Приток населения на «пустопорожние» земли создавал условия для возведения новых и расширения существующих городов и слобод. За полстолетия на территории слободских полков было основано свыше трехсот различных поселений. В 1654 г. мужское население Слободской Украины составляло более 80 тыс., а общее число жителей около 200 тыс. чел., из которых 15% приходилось на долю горожан. Это было примерно в пять раз больше, чем в среднем по европейской части России. К середине 50-х годов XVII в. были возведены такие крупные города-крепости, как Чугуев, Сумы, Ахтырка, Лебедин, Харьков, восстановлен Царев-Борисов, основаны Маяцкий городок, Тор (Соленый) — центр добычи соли.

Коломак. План середины XVIII в.

Изюмская крепость. План 1775 г.

Наряду с практикой автономного размещения крепостей в пограничных районах, входивших в состав Белгородского разряда, появилась новая форма создание линий из нескольких городов под руководством местного полкового старшины. Так сложилась линия, включившая в себя Харьков, Олышаны и Валки. В 60—70-х годах XVII в. атаман Яков Черниговец с разрешения белгородских воевод возводит «на татарских бродах» по Северскому Донцу города Бишкин Лиман, Андреевы Лозы, Балаклею, Савинский, Изюм. Аналогичная линия обозначилась в это же время вдоль реки Мжи: Змиев, Соколов, Водолага, Валки. По реке Мерле строятся Колонтаев, Краснокутск, Богодухов. Цепочки городов были развернуты своим фронтом к главным неприятельским путям и окаймляли гигантскую территорию междуречья Северского Донца и Оскола, клином выдававшуюся далеко на юг к Царево-Борисову — древнейшему русскому городу на южном пограничье.

Земли слободских полков, выполнявшие первоначально роль своеобразного военного плацдарма, к концу третьей четверти XVII в. приобрели заметное значение для экономики России, войдя в число основных районов поставщиков хлеба. Значительное развитие на Слободской Украине получили цеховое ремесло н торговля. На крупнейшие Харьковские и Сумские ярмарки приезжали не только русские купцы, но и купцы из Шлёнска, Гданьска, Лейпцига, нежинские греки. Развивалось производство селитры. В царских угодьях, занимавших  часть слободских земель,  выращивались виноград, арбузы, размещались пасеки и «государевы ловы». В 70-е годы XVII в. поселения края оказались в особой опасности в связи с русско-турецкой войной, когда союзники Турции крымские татары особенно активно стремились вторгнуться в пределы России. Для их защиты русское правительство решило прибегнуть к испытанному способу: строительству новой сплошной линии укреплений за Белгородской чертой.

В 1678 г. возник проект сооружения сравнительно небольшой по протяженности укрепленной линии Усерд — Полатов —Новый Оскол, которая усилила бы тот участок Белгородской черты (Усерд —Верхососенск — Новый Оскол), где татары дважды «проламывали» земляной вал и прорывались на русскую сторону. Однако, когда уже был отсыпан участок вала от Усерда до Полатова, этот план был изменен: из чисто местного мероприятия новое строительство превратилось в сооружение 530-киломстровой оборонительной черты, протянувшейся по рекам Валую, Осколу, Северскому Донцу и Мже до верховий Коломака.

Организация нового строительства практически не отличалась от примененной на строительстве Белгородской черты. Руководителями были назначены воеводы II. В. Шереметьев (которого сменил II. II. Хованский), А. С. Опухтин, Г.И. Косагов. Активное участие в строительстве принимали казаки Харьковского полка под предводительством полковника Григория Донца. Основные работы были произведены в 1679 — 1681 гг. Укрепления черты, получившей название Изюмской, прошли через возведенные ранее линии городов на Мже и Северском Донце и включили поселения на Осколе. Это позволило в условиях военного времени практически за два строительных сезона создать крупный фортификационный комплекс, в состав которого входило 20 городов и укрепленных слобод, расположенных на расстоянии 20—30 км один от другого. По характеру укреплений Изюмская черта была аналогична Белгородской. К новшествам можно отнести устройство зубцов (остроконечных выступов) вместо городков-бастионов на Полатовском валу. Зубцы стратегически были менее выгодны, чем бастионы, поскольку не давали возможности вести круговой обстрел: применение зубцов было вызвано спешностью строительства, так как возведение бастионов требовало больших затрат времени и рабочей силы. Любопытно также использование гидротехнических сооружений: так, на реке Коломак была устроена плотина, повысившая уровень воды у города Высокополья. В состав черты были включены обследованные еще в 1636 г. белгородским воеводой А. Тургеневым древние «валки», перегораживавшие Муравский шлях — основной путь татарских набегов. Важное значение при строительстве Изюмской черты уделялось равномерности заселения всех ее участков, вплоть до принудительного переселения «сведенцев» на малопригодные в хозяйственном отношении земли. В результате фортификационно-градостроительной деятельности во второй половине XVII в. южнее Белгородской черты складывается новый, плотно заселенный район, отличавшийся рациональной системой размещения поселений, базировавшейся на групповом расселении вокруг полковых городов и полосовом — вдоль засечных линий.

Историческая ситуация, возникшая на южных границах Русского государства к середине XVII в., и последующее воссоединение Украины с Россией способствовали слиянию тенденций, утвердившихся в русском и украинском градостроительстве. Многие города за Белгородской чертой, а некоторые и в ее пределах возводились украинскими переселенцами под руководством присылаемых правительством воевод. Так, для строительства в 1638 г. города Чугуева был прикомандирован со служилыми людьми Максим Лодыженский, поставивший вместе с переселенцами с Правобережной Украины первый Чугуевский острог. Острог Харьковской крепости возводился в 1655—1656 гг. группой беженцев из Заднепровья по чертежу Чугуевского воеводы Григория Спешнева, а затем перестраивался воеводой Воином Солифонтовым. Отдельные города строились русскими ратными людьми: в 1656 г. отрядом под командой воеводы II. Ржевского была заложена первоначальная крепость города Змиёва. В ряде случаев города возводились по инициативе и под руководством предводителей украинских переселенцев, в частности упоминавшиеся шесть крепостей по Северскому Донцу, а также Печенег, Лебедин и др.

Города Слободской Украины имели двойное назначение: они служили убежищами для бежавшего от польско-литовских панов населения и были пунктами обороны южных и юго-западных рубежей Русского государства. Укрепления большинства городов имели двух- или трехчастную структуру. В Валках «подле острогу» находился маленький городок «для осадного времени». Внутри укреплений Золочева — «маленький острожек», Змиёва — «земляной городок». В описании Балаклеи упоминаются: «малый городок», «большой город» и «посад». Аналогичную структуру имели Сумы, Лебедин. Из трех частей состояли также укрепления Изюма. Как и в украинских городах Поднепровья и Левобережья, «малый городок», или «замок», был фактически цитаделью, выполнявшей оборонительную функцию. Здесь размещались пороховые погреба, воинские припасы, изредка амбары и склады зажиточных горожан. Площадь цитадели в зависимости от общих размеров юрода составляла от 0,2 га (Золочев) до 3,2 га (Изюм) и занимала либо один из внутренних углов крепости, либо примыкала снаружи к ее пряслу или углу. Крепость с цитаделью была не только более надежным оборонительным сооружением, но и обеспечивала большую оперативность при возведении нового города. Строившееся на первом этапе небольшое укрепление давало возможность под его прикрытием сооружать в более спокойной обстановке основную крепость.

Функции крепости или «большого города» были значительно шире. В нем размещались соборная площадь, торговые лавки, военно-административные учреждения, двор воеводы. Здесь же помещалось значительное число жилых кварталов. Размеры территории, занимаемой «большим городом», составляли: в Лимане, Балаклее, Савинском — около 3,5 га, в Змиеве, Лебедине, Сумах — 15,4—17 га, в Изюме —  28,6 га.

В таких городах, как Сумы, Лебедин, Новая Водолага, Балаклея, помимо «малого города» и «большого города» существовали еще и укрепленные посады. Однако посад слободского города не составлял особой социально-административной единицы, а представлял собой лишь дальнейшее распространение поселения за чертой крепости. Размеры посада могли как превосходить по площади городскую крепость (Сумы), так и уступать ей (Лебедин).

Наряду с городами, крепость которых была укреплена цитаделью, на Слободской Украине получают распространение и города-крепости без цитадели. В одних случаях центральное укрепление городов этого типа выполняло функцию, сходную с кремлем древнерусского города, а жилая застройка располагалась на одновременно возникавшем посаде и в пригородных слободах (Чугуев, Богодухов, Краснокутск, Мурафа, Колонтаев). Площадь крепостей в таких городах составляла, как и в городах Белгородской черты, от 2 до 6 га и часто была единственным укреплением. В других случаях крепость имела ту же функциональную структуру, что и «большой город» в городах с цитаделью. К этой группе относились Ахтырка, Белополье, Мирополье, Печенега, Харьков, защищенная территория которых (без посада) занимала площадь 6—27 га.

Панорама города Сумы в XVIII в.

Панорама Харькова в XVIII в.

Положение городов относительно Засечной черты накладывало отпечаток на их главные функции, что находило отражение в особенностях планировочной организации городской территории. Города, которые возводились «на черте», входили в систему укреплений главного оборонительного рубежа в качестве взаимосвязанных звеньев. Чаще всего они размещались у татарских «перелазов» — бродов через реки. Их задача, как и задача всей линии, была не дать врагу прорваться к центральным районам страны. Такие города, как правило, были вытянуты вдоль берега реки и имели планировочную структуру нецентрического типа, что наиболее полно отвечало не только задачам обороны, но и характеру функциональных связей в заселенной полосе вдоль черты. Примером может служить Изюм, бывший крайним южным укреплением Изюмской черты, которая в этом месте резко меняла направление и переходила с левого берега Северского Донца на правый. Вместе с ней реку пересекала и шедшая вдоль укреплений дорога, которая соединяла сторожевой городок Изюм-курган на левом берегу и крепость Изюм на правом. Между старым городком и новой крепостью возникли объединенные мостом прибрежные слободы. В результате территория города получила вытянутую форму, складывавшуюся из последовательно расположенных по обеим сторонам реки частей. При этом главное оборонительное сооружение крепость с цитаделью замыкало город с южной, наиболее опасной стороны.

Города «в черте» находились под прикрытием укреплений и крепостей главного рубежа и играли роль их внутренних дублеров. Большинство из них также располагалось на бродах под прикрытием рек, составляя как бы вторые оборонительные линии, что способствовало развитию планировочной структуры, аналогичной городам «на черте». Так, города Краснокутск и Богодухов, входившие в группу крепостей по реке Мерле, получили линейную планировку в виде одной-двух параллельных улиц, связывавших крепость и расположенные по обеим ее сторонам слободы. Меньшая по сравнению с городами «на черте» опасность нападение противника позволяла населению занимать выгодные в хозяйственном отношении береговые участки на довольно большом удалении от крепости. В результате протяженность городов «в черте» была весьма значительной и во много раз превышала размеры крепости.

Города «за чертой» выполняли роль форпостов, выдвинутых на разное расстояние от черты «в поле». Они принимали на себя первый удар врага, который мог прийти с любой стороны. Потому их укрепление и планировочная организация территории должны были строиться с учетом круговой обороны. Для этого в первую очередь использовались участки со сложными природными преградами — извилистыми руслами рек, изобилующими старицами, озерами, болотами, возвышенными мысами с оврагами и балками при слиянии рек, «заповедными» лесными массивами. Часто использовались заброшенные древние городища. Автономное расположение городов «за чертой» создавало условия для относительно равномерного освоения пригородных земель по всем направлениям и возникновения радиальных хозяйственных связей. Все это способствовало формированию в городах «за чертой» планировочных систем центрического типа. Так, крепость Ахтырки, основанная в 1652 г. с «крымской стороны» у западного плеча Белгородской черты, заняла место, охваченное с трех сторон петлей реки. Пригородные слободы разместились между двумя озерами на противоположном берегу, между озером и крепостью с напольной стороны. Улицы заречных слобод сходились к двум мостам, ведущим к крепости, а с юга и юго-востока подходили к крепостным воротам. Аналогичную радиальную схему имел построенный на древнем городище Харьков.

Если общий характер планировочной структуры городов Слободской Украины во многом зависел от их места в рамках системы, образованной засечными линиями, то планировка внутри городских укреплений и слобод определялась конкретными историческими условиями возникновения города, национальными традициями населения, топографическими особенностями местности и природными условиями. В ряде случаев решающее значение имела деятельность правительства, устанавливающего нормы дворовых наделов, выдававшего «строельные наказы», чертежи и контролировавшего с помощью воевод строительство крепости.

В результате на южных и юго-западных окраинах Русского государства в середине XVII в. возникает тип компактного, регулярно спланированного в пределах укреплений города, значительно отличающегося от традиционного русского кремля. Внутренняя планировка крепостей в Харькове, Изюме, Ахтырке, Сумах, Мирополье, Лебедине отличалась высокой степенью упорядоченности, опиравшейся на прямоугольно-прямолинейную сеть улиц, деливших городскую территорию на полтора-два десятка небольших жилых кварталов. Характер планировки посадов мало чем отличался от планировки «городов». В Сумах, Лебедине, например, внешние укрепления посадов продолжали укрепления «города», и только поперечная стена говорит о его делении на две части.

Вместе с тем ряд городов наследовал структуру и планировочные приемы городов Белгородской черты и других русских городов, где центральное укрепление выполняло лишь роль общественного центра, вместе с которым возникал более или менее регулярный посад, служивший для размещения постоянных, сравнительно просторных усадеб. К их числу относились Чугуев, Валки, Балаклея, где основную часть крепости занимала соборная площадь, а жилые кварталы были сосредоточены в посадах. В случае когда города возникали на основе уже существовавших поселений, планировка внутри крепости получала произвольный или лишь частично упорядоченный характер, а укрепления имели более свободную конфигурацию плана. Так, в основанном в 1672 г., а затем в достраивавшемся новыми группами переселенцев Белополье кварталы имели самую разнообразную форму и размеры. Схожую картину наблюдаем в Недригайлове и в крепости Печенеги.

Главным планировочным элементом укрепленной части городов Слободской Украины была городская площадь, которая располагалась в пределах крепости. На ней размещались собор, а иногда и другие церкви, торговые лавки, колодец, «государев двор»- резиденция воеводы, приказная изба, полковая канцелярия и суд, сотенные правления. На площадь выходили дворы полковой старшины и духовенства. Площадь служила для собраний «громады», здесь проходили ярмарки и устраивались праздничные гуляния горожан. В большинстве городов площадь примыкала изнутри к городским воротам и укреплениям. В крупных городах она располагалась ближе к геометрическому центру в окружении жилых кварталов. Стремление к пространственной дифференциации различных функций площади выразилось в появлении в пределах ряда городских крепостей (Изюм, Мирополье, Белополье) системы взаимосвязанных соборной и рыночной площадей, а также площадей при приходских церквах. В некоторых городах, возникнув на одной территории, торговая и общественная зоны отделялись впоследствии друг от друга небольшим «барьером» жилых дворов или торговых помещений. Примером может служить Купянск, где площадь — «рынок» занимала смежный с соборной площадью участок, отгороженный от нее длинным рядом торговых лавок. В случаях когда город возводился по традиционной схеме кремль — посад, соборная площадь с административно-военными учреждениями помещалась в кремле вдоль напольной стороны, а торговая — зеркально с внешней стороны укреплений на посаде. Территория площадей, совмещавших общественные и торговые функции, колебалась от 3 до 5 га. Если в систему центра входили одновременно соборная и рыночная площади, то их размеры соответственно составляли 1,7— 1,8 и 1,9— 2,1 га, площади при приходских церквах в «городе» занимали территорию 0,3 — 1 га. В конфигурации главных площадей начинает преобладать прямоугольная или близкая к прямоугольной форма. Такие площади были в Богодухове, Сумах, Харькове, Купянске, Чугуеве, Изюме, Мирополье, Балаклее. Однако в городах, где внутренняя планировка имела «свободный» рисунок улиц, форма площади оставалась традиционно неправильной и представляла сочетание крупных и мелких, часто случайных пространств. Главной постройкой городского центра был собор, выполнявший на площади роль отдельно стоящей архитектурной доминаты. Излюбленным типом соборного храма на Слободской Украине становится пяти-, девятикамерный пятикупольный тетраконх. Развитой крестообразный план собора определял симметричную композицию равноценных фасадов и хорошо соответствовал островному положению здания на площади. Наиболее интересными были каменный Успенский собор в Харькове (1687) и Спасопреображенский — в Изюме (1684).

План Изюма до перепланировки

План Ахтырки до перепланировки

План крепости Белополье до перепланировки

План крепости Печенеги до перепланировки

План крепости Змиев до перепланировки

План крепости Лебедин до перепланировки

План крепости Сумы до перепланировки

Непременным структурным элементом городов Слободской Украины были пригородные слободы, занимавшие, как правило, обособленные, ограниченные естественными преградами участки в непосредственной близости от крепости (Богодухов, Золочев, Краснокутск). В ряде городов, основанных на сравнительно небольших реках, пригородные слободы возникли на заречных территориях (Лебедин, Харьков). Локальному размещению слобод способствовала военно-административная полковая структура украинских поселян — «черкасов», основанная на делении на сотенные подразделения, пользовавшиеся определенной автономией и составлявшие, как правило, население слобод. В слободах концентрировались ремесленники одной профессии, входившие в различные цеховые объединения. Слобожане не несли никаких повинностей, кроме караульной и сторожевой службы. У жителей слобод не было осадных дворов в «городе». Основным занятием населения пригородных слобод было земледелие, охотничьи, рыбные и бортные промыслы. Пахотные земли, сады и огороды слобожан располагались в непосредственной близости от жилья, образуя своеобразный «зеленый пояс» вокруг города. В Харькове эта территория в XVII в. была обнесена рвом и валом протяженностью 10,5 версты, выполнявшими оборонно-межевые функции. Территория, обведенная валом, более чем вдвое превышала площадь, занятую жилыми кварталами, и составляла около 1350 га.

Многие пригородные слободы, как и посады, возникали практически одновременно с «городом». Это подтверждается прямым указанием документов XVII в. на то, что строительство пограничных крепостей сопровождалось разбивкой слобод. Сеть их улиц, как и в городах Белгородской черты, отличалась упорядоченностью, а форма кварталов приближалась к прямоугольнику. Перекрестно-рядовую планировку имели слободы Богодухова и Лебедина. Следы преднамеренной радиально-полигональной планировки носила Никольская слобода в Чугуеве и пригородная слобода в Печенегах. Вместе с тем пригородные и заречные слободы, возникавшие по мере развития городов в условиях перенесения основного фронта борьбы с татарами далее к югу, формировались в подавляющем большинстве стихийно. Их планировка подчинялась топографическим особенностям местности и была слабо связана с городским ядром, а иногда и совсем независима от него. Такими были слободы в Золочеве, Белополье, Сумах, Захарьковская слобода в Харькове. Сочетание «геометрической» планировки в пределах городских укреплений и свободной планировки слобод в городах Слободской Украины придавало им своеобразный, почти уникальный для русского градостроительства XVII в. характер.

В ходе строительства городов за Белгородской чертой происходят значительные изменения в конструкциях городских крепостей. Деревянные укрепления постепенно заменяются деревоземляными, а в 70—80-х годах XVII в. преимущественное распространение получает тип крепости с невысоким острогом по валу, что особенно проявилось в ходе строительства городов Изюмской черты. Так, в 1681 г. земляным валом был окружен Новый Перекоп. Вместо традиционных проезжих башен сквозь вал здесь «в проезжих воротах рублены иструбы». Повсеместное распространение получают раскаты земляные сооружения бастионного и реданного типов, редуты, «земляные башни». Наряду с угловыми раскатами на прямолинейных участках городских валов появляются реданы (Змиев, Изюм). Все это свидетельствует о том. что такие фортификационные приемы, как бастионный и полигональный фроны, получившие широкое распространение в русском оборонительном строительстве в первой половине XVIII в., были постепенно подготовлены всем ходом развития крепостного строительства на юге Русского государства.

Засечные черты на юге Русского государства в 50-80-е годы XVII в.

Завершение строительства Изюмской черты как бы подвело итог мероприятиям русского правительства по охране южных границ в XVII в. Теперь русские земли были надежно защищены тремя мощными рядами укреплений — Тульской,  Белгородской и Изюмской чертой, представлявшими собой как бы несокрушимые дамбы, о которые должны были разбиваться полны татарских набегов. Их мощь была даже несколько гипертрофирована — в литературе отмечалось, что татарской коннице успешно могли бы противостоять и более слабые укрепления, в то время как все три черты были рассчитаны на использование противником артиллерии, отсутствовавшей у татар. Однако русское правительство в данном случае проявило разумную дальновидность, возводя укрепления с применением новейших достижении западно-европейской фортификации, чтобы в случае русско-турецкой войны они могли бы выдержать осаду турецкой армии. Огромные по протяженности оборонительные линии самым наглядным образом выражали силу и мощь Русского государства; строгая организованность и регулярность их укреплений противостояли окружающей степи, как разум — стихии, как сила, одухотворенная мыслью и волей,— силе слепой и неразумной. Можно смело сказать, что такой размах военно-инженерной и градостроительной деятельности не имеет аналогий в практике других европейских государств.

• Ключевые слова: Города - крепости,засечная черта,дикое поле,монголо-татары,кочевники