ilion-skiv. Змиев дар: Хтонические персонажи в русской волшебной сказке

М. Пресняков Восхищение света

Если посмотрит (человек) ввысь – то там Господь, ибо Господь сотворил небеса;

Если посмотрит на землю и на море и подумает о том, что под землей, – то и там Господь, поскольку Господь сотворил все.

«Славянская книга Еноха»

КАРТОГРАФИЯ РЕАЛЬНОСТИ

В основании всякого осмысленного действия, будь то поход в магазин или воплощение в жизнь масштабных социально-политических проектов, лежит сумма представлений об окружающем нас мире. Эти представления образуют своеобразную топографическую карту местности, от полноты и точности которой зависит решение той или иной конкретной задачи. Такая карта, возьмись мы ее нарисовать в действительности, получилась бы принципиально ущербной, а значит, и недостаточно эффективной, если мы проигнорировали бы традиционные религиозно-мифологические и фольклорные источники. Пусть и в кодифицированной форме, они содержат важные сведения об изначальной природе реальности, ее структуре, движущих силах, управляющих различными жизненными процессами. При этом следует помнить, что Традиция – это не только «горизонтальная» передача во времени в рамках той или иной религиозно-мифологической системы, но в первую очередь трансляция из иных уровней бытия. Особое достоинство мифологической терминологии заключается в том, что она служит средством для передачи такого знания, независимо от понимания материала людьми, через которых осуществляется «горизонтальная» передача. Должным образом расшифровать это послание – задача не из легких, но, как писал Альбер Пюйу, граф де Пувурвиль, известный в традиционалистских кругах под псевдонимом Матжиои, «пытаться проникнуть в тайну – единственный способ ее почитания, который у нас имеется».

В большинстве традиционных культур наш мир является всего лишь одним из уровней более сложноорганизованной системы. Наиболее распространено трехчастное деление на небесный, земной и нижний миры, каждый из которых может состоять из различных слоев или ярусов. Поскольку все уровни взаимосвязаны, процессы, протекающие в каждом из них, оказывают влияние не только на соседствующие миры, но и систему в целом. Ее полноценное функционирование в немалой степени обеспечивается за счет регулярных связей между различными уровнями реальности, поддержание которых входит в число главных задач традиционных институтов. Когда мы говорим о такой коммуникации, в первую очередь подразумевается, что речь идет о сообщениях между Небом и Землей, богами и людьми. Тем не менее, связь между земным и нижним (подземно-подводным) миром столь же актуальна для традиционной культуры. Сведения о подобных контактах имеют широкое распространение в шаманизме и связанной с ним фольклорной традиции волшебной сказки. Во многом благодаря последней до нас дошли древнейшие представления о нижнем мире как о важнейшем источнике миростроительных энергий.

«АККУМУЛЯТОР» БЫТИЯ

Нижний мир в русской волшебной сказке связан с образом «иного царства», оно же «тридесятое», «иное», или «небывалое» государство. Некоторые исследователи отождествляют его с миром мертвых, однако мертвецы в волшебной сказке фигурируют в большинстве своем как сказочные дарители или помощники, не связанные с рельефами «иного царства». Их локализация – могила, из которой они временно поднимаются, чтобы снабдить героя тем или иным волшебным средством.

«Иное царство» представлено как мир первопричин и истинного знания. В эту страну отправляются, чтобы получить власть над животными, жизнью и смертью, болезнью и исцелением. Это некая функциональная изнанка мира, откуда возможно влияние на события, происходящие в земном мире, своего рода «волшебная коррекция». Там хранятся ключи и волшебные предметы (оружие, доспехи, золотые молодильные яблоки и т.п.).

М. Пресняков Заглядывание в круг

География «иного царства» чрезвычайно разнообразна, однако нас в первую очередь интересует наиболее архаический пласт сказочных представлений, связывающий это царство с подземными водами и наиболее типичным его насельником – змеем, который нередко выступает под именем Кощея бессмертного. Именно он более чем кто-либо может поведать нам об истинном предназначении и природе «иного царства».

Водная среда, наряду с подземной сферой, традиционно выступает в качестве убежища хтонических сил – царства тщательно оберегаемых тайн и причин, стоящих за «земными господствами». В ветхозаветной традиции эти силы представлены огромными существам «эт hа таниним hа гдолим», которые на пятый день Творения были созданы в качестве мистической основы и энергетического источника  всего царства живых существ. В славянском варианте перевода эти существа называются «рыбами большими» (Быт. 1, 21), хотя скорее их можно соотнести с огромными змеями или драконами.

Юлиус Шнорр фон Карольсфельд Пятый день творения

До  человека  «гдолим таниним» были высшими существами в Творении, коим принадлежал весь мир. В каббалистической традиции населяемые ими нижние миры образуют взаимосвязанное «древо клипот», коренящееся в разрушенных дочеловеческих мирах прошлого. К разряду обитавших в этих мирах существ комментаторы Ветхого Завета относят знаменитого библейского змия,  – прямоходящее существо, обладавшее даром речи и использовавшее свои особые умственные качества, чтобы искусить прародителей человечества. Сейчас миры «клипот» рассеивают божественный свет и питают бытие материального мира. Однако после грядущего процесса «восстановления» или «всеобщего исправления» («тиккун») они будут преображены в Свет. В славянском псевдоэпиграфе Откровение Авраама, аккумулировавшем иудейские космологические представления, с «гдолим таниним» ассоциируется таинственный океанический житель – Левиафан. Он изображается в качестве основания мира и краеугольного камня, призванного подчинить и герметизировать усмиренные воды хаоса. Левиафан служит космической плотиной против бурных подземных вод, символизирующих первозданный хаос. Образ Левиафана в эзотерическом иудаизме тесно связан со священным основанием Иерусалимского Храма, олицетворяющего связь небесной, земной и подземно-подводной сферы.

В китайской традиции мы также обнаруживаем гигантских змей, связанных с подземными силами, постепенно  трансформировавшихся в драконов, управляющих воздушными и водными стихиями. Равно как и в иудейской традиции, китайские драконы сохраняют в себе пульсацию бытия. Сокровенные энергетические каналы, по которым передавался внутренний импульс жизни, траектории, образованные взаимодействием ритмов материи и пространства, китайские художники называли «драконьими венами» или «драконьими жилами». Сеть «драконьих вен», теряющаяся в бесконечно сложной геометрии пространственно-временного континуума, образует и организует ткань окружающего нас мира. Водно-воздушная природа китайского дракона наглядно овеществляет связь между небесным, земным и нижним мирами.

Подобно подземному миру современных мегаполисов, нижний мир в различных традициях представляет собой скрытую от глаз важную часть общей инфраструктуры космоса, необходимую  для  его  существования  и должного  функционирования. Этот мир чудовищных хтонических  существ связан с циркуляцией колоссальных энергий, которые приводят в движение механизмы Вселенной. В древнегреческой мифологии эта сфера называется Тартаром и заключает в себе не вошедшие в систему мироздания элементы, в частности, нейтрализованных в ходе космогонического процесса титанов. О Тартаре говорится как о «начале всех вещей» и «бездне великой». Он вечно сохраняет в себе «остаточный» хаос и потому выступает в качестве источника энергии, питающей все уровни мироздания. Но поскольку свободный, ничем не ограниченный выход подобного рода энергий имел бы разрушительные последствия, Тартар ограждается от мира. Эта изоляция с неизбежностью приводит к истощению живительных энергий в закрытом (структурированном) мире. Для разрешения ситуации необходим герой, который, соприкасаясь с «бездной», наполняется ее первобытными энергиями, а через него уже и все мироздание восполняет свои энергетические запасы. Наряду с этим герой препятствует бесконтрольному проникновению элементов хаоса в наш структурированный мир. В волшебной сказке этот процесс представлен мотивом «разбушевавшегося» чудовища и его последующей нейтрализации героем. Подобно тому, как обнажившийся зубной нерв сигнализирует о расстройстве, требующем незамедлительного медицинского вмешательства, вышедший за установленные ему пределы змей сообщает о нарушении баланса сил в космосистеме, для ликвидации которого необходимо вмешательство героя. Это возможно благодаря наличию у героя особых качеств, пребывающих до поры до времени в скрытом состоянии.

ЗМЕЙ ПРОТИВ ЗМЕЯ

Характерная особенность поведения героя волшебной сказки – склонность к совершению запретных, табуированных действий. Волшебная сказка создает для него отдельную норму поведения, которая абсолютно не вписывается ни в один социальный стереотип, свойственный традиционной крестьянской культуре. Например, во время встречи с «чудесным помощником» или «дарителем» герой, в отличие от ложных героев, рас­сказывает о своей беде или о деле. Считается, что тем самым он проходит предварительное испытание, которое не выдерживают герои ложные. При этом герой откровенно нарушает традиционную норму, запрещающую рассказ постороннему о намечающемся и еще не свершившемся деле.

Инаковость героя усиливается его демонстративной асоциальностью: он лежит на печи, в то время как другие в поте лица добывают хлеб насущный, и т.п. Часто герой выглядит как самый «слабый» персонаж сказки – сирота или же младший сын, ленивый и обделенный наследством. Нередко он просто «дурак», однако заметим, что это слово в заданном контексте может быть истолковано не столько в значении «глу­пый», сколько в значении «делающий, думающий не как все».

Как правило, поведение героя представляется вынужденным, провоцируемым извне, порождаемым другими персона­жами: отец высылает из дому, необходимо отправляться на поиски чего-то. Лишь иногда исключительные обстоятельства вынуждают героя к совершению активных поступков. Былин­ный Илья Муромец является образцовой моделью подобного преображения вынужденной бездея­тельности в героическую активность. В былине, в отличие от волшеб­ной сказки, первоначальной бездеятельности придана благообразная форма (болезнь), в то время как в сказке фигурирует именно лень, буквальное нежелание что-либо делать.

В подавляющем большинстве случаев действие героя есть реализация программы, предложенной извне – тем или иным волшебным персонажем. Эта «волшебная помощь» гарантирует преодоление самых, казалось бы, невероятных препятствий. Важно, что она изначально предназначается герою, предоставляясь будто бы «случайно» или в качестве награды за какие-либо «добрые дела».

Сложившаяся по ходу сказочного сюжета проблемная ситуация героем никак не анализируется, единственный выход, которым он пользуется – поиск «знающего» персонажа (бабы-яги, идолища, старичка, птицы и т.п.), который владеет способом ее правильного разрешения. Для героя принципиально важно знание способов воздействия на окружающий мир через особые «акупунктурные» точки, а не познание структуры этого мира. Обучение в таком духе, как подчеркивал российский филолог-фольклорист В.Я. Пропп, является отличительной чертой посвятительных традиций во всем мире.

Пожалуй, решающую особенность героя волшебной сказки, обеспечивающую содействие волшебных помощников и, как следствие, благополучное преодоление всех препятствий, составляет тайна его происхождения. В комплексе богатырских змееборческих сказок главный герой, побеждающий змея и змеиху-мать, всегда происходит от животного. Он – звереныш, как и значительно более архаичный Медведко, Медвежье Ушко, но только звереныш домашний, рождающийся или от собаки (Сучич, Иван Сученко, Собачене), или от коровы (Буря-богатырь, Иван Коровий Сын, Иван Быкович), или от лошади (Кобылин  сын, Иван Кобылин Сын). Чаще всего встречается богатырь, рожденный собакой. Именно здесь на заднем плане мы обнаруживаем важные детали, которые демаскируют подлинное происхождении героя.

Обстоятельства рождения сказочного героя таковы: вылавливается волшебная «рыбка-золото-перо» (щу­ка, окунь), затем она попадает на царский двор, и здесь ее готовят к царскому столу. Потроха съедает кухарка, едят рыбу царь с царицей, а косточки достаются собаке-сучке. Действие волшебной золотой рыбы таково, что царица, повариха и собака одновременно ощущают беременность и в одно время рождают трех богатырей. Растут они, разумеется, «не по дням, а по часам», и скоро выясняется, что лучше и сильнее всех сын собаки. Наступает пора испытания – в состязаниях всегда побеждает Сучич, младший и низший по положению в обществе, который в конечном итоге становится победителем чудовища. Таким образом, мы можем сделать вывод, что чаще всего змееборец рождается от волшебной золотой рыбы.

Собака и рыба – звенья одной цепи, которая имеет прямое отношение к хтонической сфере. К этому следует присовокупить сущностную близость образа волка и змея или дракона (например, славянский Змей Огненный Волк) как существа, стоящего на границе этого и «иного мира» со всеми вытекающими отсюда двойственными характеристиками. Сказочный змей выступает не только как «охранитель границы», но и как ее нарушитель, от которого нужно защитить пограничный «калиновый мост» через реку. Отсюда, мы имеем дело, с одной стороны, со стражем-охранителем границы, с другой – существом, наделенным явно выраженными хтоническими чертами, угрожающим сложившемуся космическому миропорядку: скандинавский Фенрир-волк, низвергнутый асами в Хель, в последней битве богов выступающий на стороне сил мрака и поглощающий Одина. По всей видимости, отсюда берет свое начало представление о «нечистоте» пса со всеми вытекающими территориальными табу: ни один настоящий крестьянин не станет держать в доме собаку, ее место у ворот, где обычно и ставится собачья будка, – на самом краю обжитого домашнего пространства, которое она оберегает от всякой внешней опасности. Согласно архаической модели мира, пес вытесняется в хтоническую зону, в зону смерти. Попытка войти на «человеческую территорию» рассматривается как осквернение этой территории, нарушение человеческих и космических норм.

Васнецов В.М. Иван-царевич и Змей Горыныч

Мотив происхождения героя от собаки и рыбы скрывает за собой или замещает более древнее представление, связывающее происхождение героя с самим змеем. В цикле славянских мифов рассказывается об Огненном Змее, который вступает в брак с женщиной (или насилует ее), рожденный от этого союза ребенок впоследствии вступает в единоборство с отцом и побеждает его. Отсюда становится понятной изначальная связь змея и героя, скрывающаяся за пределами сказочного повествования: змей еще никогда не видел героя, но каким-то образом знает не только о его существовании, но и о том, что погибнет от его руки. Можно сказать, что ни от какой другой руки змей погибнуть просто не может.

Благодаря врожденным «генетическим» свойствам герой оказывается идеальным посредником-медиатором, обеспечивающим необходимую циркуляцию миростроительных энергий между земным и нижним миром. Этот процесс символизируется обретением «волшебного сокровища», ранее принадлежащего поверженному чудовищу, и последующей женитьбой героя, часто сопровождающейся радикальным изменением его социального статуса (восхождение на царский трон).

ТАЙНОЕ СОКРОВИЩЕ

Что же на самом деле представляет собой загадочное «сокровище», изъятое героем у змея? Истоки этого образа коренятся в наиболее архаических сказочных представлениях, которые демонстрируют удивительное родство с шаманскими и другими посвятительными практиками. Здесь змей выступает уже не в качестве супротивника, а как носитель магических способностей, зачастую по своей воле передающий их герою или инициату. Средоточие этих качеств олицетворяют камни или кристаллы, которые находятся в желудке или голове змея. Этот сюжет отчасти сохранился в самарской сказке, главный герой которой Стенька Разин находит внутри убитого им Волкодира-змея камень, лижет его и через это узнает «все, что есть на свете». Буквальное введение в тело инициируемого камня или кристалла для получения им сверхъестественных способностей – распространенная деталь шаманского посвящения в разных частях света. Отсюда берет свое начало известный фольклорный сюжет узнавания «языка птиц» через поедание змеи или определенной ее части.

Левиафан Фреска в храме Сен-Морис-де-Гурдан (Франция)

В ветхозаветной мессианской традиции, зафиксированной в Вавилонском Талмуде, имеется эпизод, который ставит в тупик многих исследователей. Он гласит, что в конце времен праведники будут приглашены на мессианский пир, во время которого Господь будет угощать их телом Левиафана. Также Господь создаст для них сияющую Скинию («шатер встречи» или «собрания») из кожи Левиафана: «и остаток кожи Левиафана, Святой, да будет Он благословен, расстелет на стенах Иерусалима и ее свет воссияет с одного края земли до другого».

Доре Г. Бог убивает Левиафана. Гравюра

Перечисленные выше сказочные и посвятительные представления позволяют заключить, что мотив поглощения частей чудовища (в данном случае Левиафана) символизирует приобщение праведников последних времен к его сокровенным тайнам. Причащая праведников телу Левиафана, Господь делегирует им его космоустроительные функции. Подобно герою, который сам отчасти является змеем, праведники становятся коллективным Левиафаном, что символизирует Скиния, сделанная для них из его кожи. В этом смысле весьма показательно, что в каббалистической традиции праведник отождествляется с плавником Левиафана, на котором в прямом смысле держится мир.

Что уж говорить о праведниках, если центральная фигура иудейской мистической эсхатологии – Мессия называется «святым змеем» и происходит из того же «дна реальности» («техиру»), где позднее был рожден библейский змий, «который есть диавол и сатана» (Откр. 20, 1-6). Об этом рассказывается в одном из главных источников саббатианской Каббалы – «Трактате о Драконах», написанном пророком Натаном из Газы. Там можно найти высказывания о том, что душа Мессии с самого начала творения пребывает на «дне бездны клипот» в обществе змеев, которые преследуют и пытаются соблазнить ее. По окончании процесса «всеобщего завершения» («тиккун») она поднимется в этот мир с целью его искупления. Как и в случае с героем волшебной сказки, здесь мы снова встречаем противостояние двух змеев – Мессии и «царя драконов». После окончания земной миссии «святой змей» должен вновь спуститься в «бездны клипот», чтобы победить «царя драконов» и переместить его и все его царство в «обитель святости».

В этой связи стоит вспомнить, что ихтис (рыба) – древний акроним имени Иисуса Христа и один из первых символов христианской традиции. Символы рыбы и змея (дракона) тесно связаны, в том числе общностью стихии их обитания, и часто замещают друг друга. Посмертное сошествие Христа в ад для евангельской проповеди и освобождения заключенные там душ также весьма напоминает миссию «святого змея» в «бездне клипот». Главное таинство христианской традиции – Евхаристия, во время которого верующие приобщаются Тела и Крови Искупителя, возвращают нас к истории с праведниками, вкушающими плоть Левиафана, и традиционному фольклорному сюжету о передаче сверхъестественных способностей змея через поглощение отдельных его частей. Навряд ли все это можно списать на простые «совпадения».

Существует предположение, что в основании всех вышеперечисленных образов лежит древнейшее представление о волшебном змее, который пребывает внутри человека и наделяет его особыми способностями. Отголоски такого представления встречаются в шаманских посвятительных ритуалах и сохранившихся до наших дней фрагментах древнеегипетской традиции. Так в 32-й «главе отражения крокодила, который является, чтобы унести магические слова из преисподней» Книги мертвых мы находим следующие строки: «Отступи, о крокодил, живущий на западе, потому что змей – Ваан в моем желудке, он предаст тебя мне. Пусть твое пламя не будет против меня. Мое лицо открыто, мое сердце на своем месте, и корона со змеей на мне день за днем. Я – Ра, являющийся своим собственным защитником, и ничто никогда не повергнет меня на землю».

В индуистской традиции существует представление об энергии «кундалини», источник которой располагается в основании позвоночника и изображается в виде свернувшейся спиралью змеи. У большинства людей эта энергия находится в «спящем» состоянии, но с помощью определенных практик может быть активизирована, вследствие чего, как считается, человек получает сверхъестественные способности. В активном состоянии энергия «кундалини» поднимается по каналам вдоль позвоночного столба и проникает в мозг, где воздействует на определенные центры, называемые «чакрами». И тут следует вспомнить, что в наиболее древней части нашего мозга скрывается еще один «дремлющий дракон», которого выявила уже современная наука. Это так называемый Р-комплекс – часть головного мозга, доставшаяся нам по наследству от рептилий. «Рептильный мозг» играет важную роль в агрессивном, ритуальном и территориальном поведении, а также в установлении социальной иерархии. Для него характерны не бурные страсти и рефлексии, а послушное и бесстрастное осуществление любого поведения, диктуемого генами или мозгом, что вызывает прямые аналогии с поведенческими «нормативами» героя волшебной сказки.

Можно только гадать, по какой причине в фольклорных традициях разных народов сверхъестественные качества змея были отделены от его фигуры и «материализовались» в форме охраняемого им «волшебного сокровища». Нам остается лишь констатировать, что изначальное «сокровище» змея есть сам змей, в том числе и его кровь, бегущая по жилам героя русской волшебной сказки. Именно она является настоящим ключом ко многим сокровенным тайнам прошлого, настоящего и будущего.

Источник

• Ключевые слова: Змиев дар, Хтонические персонажи, в русской волшебной сказке, ilion-skiv