Степанов А.Ф. (Шаман). Начало и конец эпохи эльфов. Что дальше?

Нильс Бломмер “Луговые эльфы” (1850)

ПРОЛОГ

… Погожее летнее утро 1996 года, середина июня. В тундре сходят остатки снега, воздух после долгой полярной зимы опьяняет ароматами оттаявшего мха, багульника, ольхи и вербы. Все эти будоражащие запахи вливаются в мою квартиру через открытое окно – и я понимаю, что сидеть сегодня дома, тупо занимаясь растяжкой и отрабатывая стойку на голове – преступление против себя и природы. Она меня зовёт к себе, она что-то хочет мне показать – или подарить?

Можно сесть и помедитировать на эту тему – но я вспоминаю, что по законам кармы тот, кто отвергает любовь женщины, расплачивается за это в семи воплощениях. Причём неважно, какую ты придумаешь отмазку – хоть спасение вселенной. А сегодня меня зовет не женщина – тундра. Весенняя, юная, собирающаяся вот-вот расцвести – как дева, ждущая первой любви. Какая тут, к лешему, может быть медитация? Дело гораздо серьёзней… Глубоко внутри ощущаю – сегодня я избран. И не могу не ответить.

Я почему-то уже знаю, куда пойду – и, уходя, оставляю на столе записку: “Пошёл на юго-запад, удаление – до 20 км. Расчетное время возвр. – не позже 20.00. 23.6.”. Итак, на всё про всё я отпускаю себе 36 часов. Но вернусь раньше – к сегодняшнему вечеру, это я тоже почему-то знаю.    Тундра в окрестностях посёлка мне знакома в радиусе пяти-шести километров, не больше – я здесь живу совсем недолго. Сегодняшний же бросок – я не совсем понимаю, зачем он мне нужен, да ещё в том направлении, где я никогда не подозревал ничего интересного – плоская унылая равнина, поросшая низеньким кустарничком. Но одно из важнейших умений человека – не думать, а делать. Не головой, а сердцем – хотя голова значительно больше. Сегодня как раз такой случай – но я не думаю в тот момент даже об этом. Я просто иду на зов…

…Тогда я ещё не знал, к чему меня приведёт этот поход. Собственно – и не поход даже, а так, прогулка. Сегодня тоже не знаю конца пути. И понял, что не знаю и его начала…

СПРАВКА

Географическое положение    Округ расположен на Крайнем Севере, в арктической зоне Западно-Сибирской равнины. Около половины территории округа находится за Полярным кругом. На севере на протяжении 5100 км округ омывается водами Карского моря и является частью государственной границы Российской Федерации. На востоке граничит с Таймырским (Долгано-Ненецким) и Эвенкийским автономными округами Красноярского края на юге – с Ханты-Мансийским автономным округом, на западе – с Республикой Коми и Архангельской областью.

Природные условия (особенности рельефа):

Поверхность территории округа – низменная равнина, состоящая из тундры и лесотундры с множеством озер и болот. На западе округа простирается узкий горный массив Полярного Урала… Климат континентальный и резко континентальный. Зима суровая, продолжительная (около 8 месяцев), с частыми метелями и сильными бурями. Средняя температура января составляет около -25ºС, минимальная температура достигает -61ºС. Среднегодовая температура отрицательная, на Крайнем Севере доходящая до -10ºС. Лето короткое (50 дней), прохладное, с густыми туманами. Довольно часты магнитные бури., которые в зимнее время сопровождаются полярным сиянием.

Водные ресурсы    Водные ресурсы округа богаты и разнообразны. Они включают прибрежную полосу Карского моря, многочисленные заливы и озёра. На территории округа находится около 300 тыс. озер и 48 тыс. рек, самые крупные из которых судоходные: Обь, Надым, Таз и Пур. Множество озер богато рыбой…

БРИТАНСКИЕ ЭЛЬФЫ

…При создании “Властелина…” и пр. Толкиен использовал предания и сказки народов, населяющих Ирландию, Британию, Скандинавию, Финляндию. Если прочитать “Сильмариллион” и, к примеру, “Калевалу” – то станет ясно, откуда “растут уши”. Действительно, написанное мэтром – не столько выдумка, сколько синтез многих разрозненных (но объединённых одной темой) фактов, легенд, сказок – причем из разных мест Северной Европы.    Теперь я начинаю свой обзор этой территории.    Для Ирландии и севера Британии характерны предания о эльфах – жил такой маленький народ, маги и трудяги, ювелиры и певцы – пока не нахлынули на их исконные земли другие племена. Тогда эти ребята потеснились – а заодно и поделились своими знаниями с пришельцами. Откуда и появились друиды с их религией. Но захватчики плодились – и малюткам-медоварам пришлось уйти в пещеры, под землю. Последних из них гоняла католическая церковь (равно как и протестантская) до тех пор, пока оставшиеся представители этого народа вообще не ушли в другой мир. Были они невысокого роста, светлокожи и светловолосы… Но иногда они выходят из того, другого мира в наш – и люди их видят. Не все, правда, а некоторые. И встреча с этими ребятами плохо кончается для тех, кто с ними столкнулся. Кто-то болеет, у кого-то дом сгорит, кто-то с ума сходит, кто-то разоряется… Но бывает и так, что результат положительный – человеку, столкнувшемуся с жителями другого мира те дарят клад – или перманентное везение. Живут же “те” в холмах – или вообще непонятно где. Бывает, что сталкиваются с ними, заблудившись в “странном тумане”, бывает, что обходится без оного. Есть легенды о том, как некоторых не в меру любознательных британцев приглашали в гости, а когда они, обалдев от увиденного, возвращались восвояси – то оказывалось, что за одну ночь “в гостях” дома проходило лет двадцать. Или сто двадцать…

“Сейчас рассуждать о многомерности пространства почти модно: мобилизованы именитые защитники идеи, собраны впечатляющие цифры. Д. Андреев (его “Роза мира” была написана в 50-е года XX века, издана в 1991 году) убежден, что наша планета имеет 6 пространственных измерений и, как следствие, 242 слоя разной мерности, многие из них обитаемы; что у времени тоже несколько измерений и можно жить в разных временах. Английский физик Пол Девис в 1984 году писал о том, что “в дополнение к трем пространственным измерениям и одному временному, которые мы воспринимаем в повседневной жизни, существуют еще семь измерений, которые до сих пор никем замечены не были”.”

“В литературе сложные структуры с параллельными мирами упоминаются довольно часто (чаще всего подобные произведения мы именуем сказками или фантастикой), и можно проследить обязательные правила общения с другими пространствами: попасть туда может только избранный, только при помощи тайных сил и при наличии проводника.”

Вообще, туманный Альбион – просто прибежище какое-то для разного рода чудес: Лох Несси (не такой уж лох, если поймать до сих пор не могут!), привидения, эльфы… И все они – неуловимы. Пачки свидетельств от толп свидетелей – и ничего материального.

Кроме, пожалуй, романа Толкиена – он вернул в наш мир эльфов…

…Вокруг этой темы можно ходить долго, очень долго. Если начать приводить выдержки из сказок, трудов, ссылки на разных авторов и т.д. – это займёт не один том, наверное. И вряд ли я при этом дам что-то новое, свежее, оригинальное – компиляция редко бывает интересной. Но в этом сочинении без неё не обойтись – но я хотя бы постараюсь приводить выдержки из трудов малоизвестных, на первый взгляд, отношения к фэнтези не имеющих… Дальше я прекращаю голословствовать и начинаю забивать свою статью выдержками из некоторых источников, которые мне удалось раскопать в разное время. Их будет много – я имею ввиду выдержки, но они будут интересны – как я надеюсь.

Да и затрагивать тему эльфов и Запада Европы… Лучше я дам глобальную ссылку: набираете в любой поисковой системе “эльфы, предания, свидетельства”… – и в этом можно зарыться с головой. Я порылся, порылся, потом удивился – и у меня вывод напросился.    Достаточно безумный, чтобы быть истиной: эльфы – реальность.

Действительно, Толкиен мог писать книгу о реальных существах – кроме хоббитов. Они у него получились очень живые и достоверные – за счёт его мастерства как писателя, но они – его вымысел. А вот остальной описанный им ( и другими писателями от фэнтези) мир имеет под собой реальную основу. Довольно дикое предположение на первый взгляд.

Чтобы разобраться в получившейся “дичи”, я провёл некоторые изыскания – в том числе и в полевых условиях. Результаты оказались – на мой взгляд – достаточно интересными, чтобы ими поделиться. Вот и делюсь.

А я пойду на север… Точнее – на северо-восток.

БОСИКОМ ТУДА

…Когда позади остались поселковые свалки, мне почему-то захотелось разуться. В этот раз я пошел не как обычно, в сапогах-болотниках, а в кроссовках.    Задумано – сделано. Я запихал кроссовки в рюкзак и босиком двинулся дальше. Оттаявший мох приятно щекотал ступни, и оказалось – голова теперь не болит о том, чтобы ненароком не наступить в какую-нибудь лужу. Я испытывал незнакомое раньше чувство – это была свобода, свобода от привычек современного человека.

Выбор одежды на этот раз был удачен как никогда: шорты и тельняшка-безрукавка. Солнце жарило вовсю, а комары и мошка ещё не появились – их время придёт через неделю-полторы, с наступлением июля, по ненецки – ненянг-иры. Переводится как “месяц комара” – точнее некуда. Но сейчас – полная свобода, таким был когда-то рай на Земле, не иначе.

Через пару километров я начал понимать ценность своего открытия, сделанного только под влиянием минутной прихоти, если угодно – каприза. Я не шёл по тундре – я летел! Меня не заставляли делать бесконечные зигзаги лужицы и болота – я шёл прямо. Мне не приходилось в топких местах с усилием и чавканьем выдёргивать свои сапоги – босые ноги вылезали из топи так же легко, как и погружались. И совершенно пропал страх перед болотом – оказалось, что здесь мало мест, где глубина больше, чем по колено. Меня разбирал смех, когда я думал о всех тех миллионах пар обутых в тяжёлые сапоги ног, которые надо ещё беречь от потёртостей и опрелостей, о эверестах мокрых портянок и носков, нуждающихся в сушке и стирке, о бесконечных заботах о целостности резины… Теперь я был свободен от этого – по крайней мере, до холодов.

Попадающиеся мне снежники в ложбинах я пересекал, не обуваясь – сто-двести метров по талому снегу – ничего в этом страшного нет, когда вокруг +25. Прикольно было, оглянувшись, видеть на снегу цепочку следов босых ног – снежный человек прошёл, не иначе. А после снежника начинался теплый моховой ковер, или хрустящий как яичная скорлупа ягель – но тоже тёплый, прогретый неистовым солнцем стремительно наступающего лета. Контрастный массаж, неизвестный современному человеку.

Я совершенно не знал, что я найду там, куда направляюсь – и впереди не было видно ничего такого, что могло бы заинтересовать – поросшая вереском и багульником равнина, до самого горизонта. Впрочем, меня это и не особенно сейчас интересовало – я наслаждался неожиданно обретённой свободой движения, непредставимой до сих пор. Спускаясь в очередную неглубокую ложбину, я побежал – но это был уже не бег, а незнакомое мне раньше состояние движения, чуть-чуть не дотягивающее до полёта. Я не ощущал собственного веса, ноги, казалось, скользили по воздуху, я не бежал – я летел! Господи! В этот момент в мире нас было всего трое: Небо, Тундра и я!

Не знаю, сколько это продолжалось – мгновения или вечность. Внезапно я осознал себя стоящим – километрах в трёх от того места, где взял старт. Ни усталости, ни одышки – или я и правда летел? Теперь я знал – нет меня и нет природы в отдельности. Есть Единство: я – только часть Её. Я – только часть этого мира, этой вселенной, а она – часть меня. Мы едины! Это не было мыслью, это было понятием – которое гораздо глубже и обширней любой мысли.    На горизонте я увидел нечто, что не было видно раньше – там была уже не плоская равнина, там что-то было ещё. Другая местность. Я не мог рассмотреть точно, что там – но уже знал, что это – именно то, что и позвало меня сегодня в дорогу.    В бинокль я разглядел деревья, почти лес. Деревья в тундре? Стоит посмотреть поближе!

…Я уже отчаялся что-то найти и всерьёз считал, что виденные мной деревья – просто мираж, в тундре такое случается. Уже два часа я продвигался вперёд по самой плоской плоскости в мире – и она не думала кончаться, она тянулась бесконечно и равномерно, пересекаемая лишь застарелыми полузаросшими следами вездеходов и оживляемая растущими изредка группами ольховых кустов. Сейчас метрах в трёхстах впереди маячила целая полоса таких кустов – и я уже решил: дойду до них – и обратно. Прошёл я, по поим прикидкам, уже не меньше двадцати километров, и в нынешнем году это был первый выход на природу – а за долгую зиму выносливость к большим переходам здорово падает. Да и пережитый мной экстаз единения отнял много сил, да и взял я с собой всего ничего – пару бутербродов и термос с чаем… В общем, я уже признал для себя, что выбранное мной направление ничего мне не даст, кроме усталости – но разворачиваться просто так для меня было бы равносильно признанию собственного поражения. Поэтому – сначала надо дойти хоть до чего-то…

…Я прыгал и орал от радости, я катался и кувыркался по земле, я не мог поверить собственным глазам – неужели такое возможно на этой планете? Господи, какая красота!

Сразу же за полосой ольховника начиналась маленькая страна, совершенно отличная от окружающего ландшафта. Ничего в ней не напоминало плоскую равнину – это был участок в несколько гектаров, словно бы взятый из другого мира и гармонично вписанный сюда.    Прямо у меня под ногами равнина заканчивалась резким и глубоким спуском вниз – к почти идеально круглой котловине, с блестящими в ней небольшими озёрами-старицами и неглубокой рекой с белыми песчаными пляжами, протекающей по её краю. Саму котловину словно разрисовал кольцами какой-то великан: круг тёмно-зелёный, круг светло-зелёный… На другом берегу реки стоял тот самый лес, который я видел на горизонте – но только сейчас я понял, что по законам оптики видеть его я не мог никак- он был ниже уровня горизонта! Лес – собственно, это был даже не лес, а небольшие группки деревьев. Позже я их пересчитал: сто одна лиственница. И настоящие берёзы, не карликовые! И заросли можжевельника, который я нигде в тундре до этого не встречал. Расцветающий на берегах шиповник – и обилие цветов, словно бы посаженных здесь чьей-то доброй рукой…

Теперь я знал, зачем вышел утром из дома…

И СЕВЕРНЫЕ СТРАННОСТИ

…дальше по ходу движения – вдоль берегов Ледовитого. Как раз в тех краях, которые Толкиен вряд ли изучал по каким бы то ни было манускриптам. И эти края – территория нашей Родины.

“Сейд-озеро на Кольском полуострове: работающая там с 1997 года научно-поисковая экспедиция “Гиперборея” напрямую связывает его с тайнами северной прародины человечества; легенды утверждают, что у него два дна и что оно является подводным (для кого?) убежищем…”

“В последнее время, в связи с оживлением интереса к проблеме северной прародины человечества, часто вспоминают предания нашего Севера, в том числе и русского, о чуди и других подземных людях. Эти рассказы существуют в различных вариантах и бытуют от Кольского полуострова до Камчатки.    Во всех этих рассказах чудь – образ собирательный, иногда откровенно сказочный. Например, в коми-пермяцких поверьях само понятие “чудь” объединяет представления о персонажах низшей мифологии, бытующих еще в каменном веке (маленькие, звероподобные, злонамеренные: могут убить, задушить, утопить в проруби или подменить человека деревянной чуркой.” –    “В древнегреческих источниках говорится о людях “совершенно добродетельных” живших на Севере за горами Рифейскими (Уральскими) и называли их гипербореями. Дословно этноним гиперборейцы “те, кто живут за Северным ветром”. Плиний Старший говорил, что солнце там светит полгода, жители живут очень долго, умеют летать как птицы. Сохранилась карта Герарда Мернатора, где эта страна изображена в виде материка с высокой горой Меру посередине. Слева расположены горы, справа равнина…

…Гиперборея возможно располагалась в бассейне северных рек Печёры, Сев. Двины, Оби. Останки также найдены на Кольском полуострове. Аполлон Гиперборейский известен как всадник на львиноголовом грифе. Он, как божество охраняющий людей, стада, золото в стране гипербореев. Эта древняя культура после себя оставила след, в виде обломков гончарного ремесла, т.к. обожженная глина дольше всего сохраняется в земле.”

“Историческая справка.    Освоение территории, на которой ныне располагается Ямало-Ненецкий автономный округ, началось в эпоху неолита. Население вело в основном оседлый образ жизни, занимаясь охотой, рыболовством, морским зверобойным промыслом.”

И ОБРАТНО

…За всё приходится платить в этом мире. Заплатил и я за своё открытие “маленькой страны”. Заплатил болью, заплатил кровью, заплатил заточением!

Знайте, люди: нет бесплатного удовольствия. Всё имеет свою оборотную сторону. И если кто-то летал – он будет ползать. Если ты радовался – ты будешь страдать. Или наоборот.

Такие мысли одолевали меня через день после моего открытия. Собственно, винить мне было некого, кроме себя – сорок кэмэ за день босиком – это ещё тот мазохизм на самом деле. Уже на обратном пути от котловины кожа на ступнях начала заявлять о себе болью – и всё благодаря тому хрустящему и похожему на яичную скорлупу сухому ягелю. Он оставил на ногах тысячи микропорезов – нечувствительных каждый сам по себе, но постепенно превратившихся в одну большую ссадину – во всю ступню. Но, не желая изменять своему упорству во всём – а точнее, упёртости – я решил дойти до посёлка босиком назло всему, и обулся, лишь подойдя к свалкам.

Пришёл домой смертельно уставший, было уже поздно – и завалился спать. Утром же, спустив ноги с дивана, я просто взвыл от боли: на ногах не было живого места. И простыня, и ступни – в корке подсохшей крови. Ноги распухли и мешали ходить. Ноги-ноги-ноги-ноги мои…

Последующие два дня прошли в самозаточении и самолечении. Я перебирался по квартире как гибрид хромой утки и подстреленного медведя: переваливаясь с ноги на ногу и рыча от боли. Ступни, обвязанные молодой берёзовой корой, то и дело замачиваемые в тазике с берёзовым листом, потихоньку принимали нормальную форму и сбрасывали с себя боль. Но при этом меняли свой естественный цвет на зелёно-коричневый, который не смывало никакое мыло. Мне было скучно и интересно одновременно – сколько я просижу ещё до поправки?

…Любое страдание в конце концов вознаграждается. Вознаградилось и моё. Это я понял через три дня – когда снова вышел в тундру и разулся. Теперь мне и моим зелёным ногам не нужна была обувь. Вообще, разве что среди людей – для приличия. Кожа на ступнях, не утратив никакой эластичности, стала совершенно невосприимчивой не только к ягелю, но даже к веткам и корягам. Я стал самодостаточным двуногим вездеходом.

Ещё одно маленькое чудо, произошедшее после этой прогулки, я осознал только через пару лет: я понял, что больше не простужаюсь. Исчезли затяжные гриппы и ангины, донимавшие меня с детства.

Я вернулся тогда таким же, каким и ушёл – но не совсем. Что-то изменилось после той долины-котловины – и где-то глубоко внутри я начал ощущать зрелость… и в то же время становился более… юным, что ли? Более открытым к окружающему, более доверчивым, более непосредственным. Что-то в душе ломалось тем летом, что-то трещало по швам и рассыпалось, и порой это было невыносимо. Были моменты, когда я просто тихо выл в пустой квартире, не в силах вынести происходящих со мной перемен – и лицо моё было мокро от слёз. Не мог вынести внезапно пришедшего осознания своей непохожести на других людей – хотя и до этого знал, что не таков, как все. Теперь же у меня не оставалось в этом никаких сомнений – и я знал, что назад пути нет. Что-то неясное мне внутри меня росло – но оно не было враждебным мне, оно несло в себе Силу – и я уже понимал её характер. Спокойная, неторопливая, способная тратить себя независимо от ожидаемого результата, будто даром… И возрастающая при проигрыше и при выигрыше. Сила, у которой нет жалости ни к себе, ни ко мне – её носителю. Но – Сила, не терпящая несправедливости и разрушения, Сила, жертвующая собой и мной, чтобы остановить боль и несчастье, тьму и хаос… Сила, у которой нет имени – но есть разум… И даже сегодня я ещё не понял её до конца – и не знаю, смогу ли когда-нибудь понять. А уж тогда не мог понять её и подавно – и даже не знал о ней, не подозревал на самом деле – лишь ощущал начало какого-то запущенного во мне кем-то или чем-то процесса, не догадываясь, что со мной происходит.

А её величество Судьба уже готовила мне новые события в моей жизни, не имеющие на первый взгляд никакой взаимосвязи между собой – но составляющие на самом деле единую цепь событий, которую можно увидеть лишь по прошествии какого-то срока и достижении какого-то результата…

ОКОЛОЛОГИЧЕСКАЯ ЭКВИЛИБРИСТИКА

…Откуда действительно появился мир фэнтези с его обитателями – гномами, эльфами, троллями?    И не просто появился – а ещё и начал жить своей, устойчивой жизнью, развиваться и расширяться. Казалось бы – выдумка, сказка – но… Почему-то читая эти “сказки”, многие из нас не могут расстаться с ощущением реальности того мира, в который нас погружают авторы.

Действительно, если сравнить жанр фэнтези с другими “аналогичными” – фабльо, сказками, фантастикой и пр., то можно заметить следующее (хотя это и относится к субъективному восприятию): фэнтези воспринимается как реальность. И не только толкинистами!

Можно возразить: мастерство автора, мол… Да, мастерство – к примеру, был такой Толкиен – очень хорошо и качественно писал. Столько лет трудился над своим Пятикнижием – подумать страшно. И как он его проверял на прочность – даже фазы Луны учитывал в изложении событий – так что всё описанное им по проработке стоит не ниже “Войны и мира” или же других аналогов.    Но это – Толкиен. А вот после него появилась действительно масса авторов, пишущих в том же жанре. Прорыв. И – как ни странно – даже при низком уровне мастерства автора ощущение достоверности не снижается. Чтобы написать фэнтези, которому не хочется верить – это надо постараться, или это уже не фэнтези.    Уровень достоверности фэнтэзи примерно одинаков с достоверностью исторических произведений, с реализмом и с тем, что к жанру выдумки не относится. А вот фантастика, например, таким уровнем достоверности похвастать не может, даже когда описывает времена не столь от нас далёкие. За редким исключением – она недостоверна в субъективном плане. К исключениям можно отнести Хайнлайна и Стругацких, например – и то далеко не везде. Если же взять фантастику среднюю – это читается как сказки о будущем, не более того. Но стоит добавить в неё элементы фэнтэзи – и её достоверность начинает расти. Хотя, казалось бы, если придерживаться логики – должно происходить обратное. Если к выдумке о будущей технике добавить магию – это должно восприниматься как ещё большая выдумка, и верить ей должны меньше…

Получается, что то, что делает фэнтези именно фэнтэзи – диковинные люди, драконы, магия и протчая, и протчая, и протчая – должно создавать доверие. Но посмотрим на сказки. Они из такого набора состоят сплошь – но воспринимаются нами как всего лишь сказки, не более. Правда, в них редко присутствуют эльфы и прочие иже с ними…

Итак, путём такой вот околологической эквилибристики можно придти к выводу: повышенную достоверность жанру фэнтэзи придают именно эльфы, гномы, драконы. Ну – и немного магия. При отсутствии таковых составляющих спасти положение может только мастерство и талант автора – да и то далеко не всегда. Или низкий IQ читателя, что очень нравится некоторым авторам – настолько, что они готовы дебилизировать весь мир (Бог им судья, журналистам от литературы).    Вышеупомянутый мной малоизвестный писатель Дж. Р. Р. Толкиен никогда не рассчитывал на обширную аудиторию дебилов и кретинов – почему он так тщательно и писал свои книги. Он уважал своих будущих читателей – и поэтому не собирался им развешивать лапшу ни на какие части тела. За что и я его уважаю в ответ. Он писал для умных людей – и в итоге написал для всех.

Но вот ещё один интересный факт: Толкиен не только учитывал фазы Луны и вел хронологический учет происходящим в книге событиям. Он еще и изучал саги, сказки, предания, свидетельства, фиксированные в хрониках и летописях… Он изучил массу всего, связанного с теми “скрытыми” народами, которые так мастерски описал. Хоббиты – тоже не совсем “высосаны из пальца магистра”. Это – творческая переработка норвежских гномов. По крайней мере мне такая версия кажется наиболее достоверной – хотя я и не специалист по гномам. Но так или иначе норвежские гномы имеют с хоббитами очень много общего – и жильё в норах на склонах, и стиль одежды, и характер, и умение мгновенно прятаться… Впрочем, я могу и ошибаться.

С хоббитами вообще интересная история: появившись у Толкиена, они практически нигде больше не появлялись – за редким исключением некоторых не вполне умелых (и этичных) авторов. Хотя эльфов, гномов, гоблинов, драконов эксплуатируют все, кому не лень. В чём дело? Почему хоббиты оказались “нежизнеспособны” вне пределов одной-единственной книги? Ещё одна загадка в мире фэнтэзи…

Впрочем, можно уйти с головой в исследование процесса написания чего угодно кем угодно, закопаться в фактах биографии авторов, метаться по земле в поисках его документов, рукописей, очевидцев… Что ж, это тоже интересное для кого-то времяпрепровождение. Мне же совершенно неинтересно ни имя жены Толкиена, ни даже сам факт существования таковой. Меня и сам Толкиен не особо интересует сейчас вне круга поставленной передо мной задачи – меня интересует Истина, как всегда. Но я не собираюсь заявлять, что поймал её за хвост – как знать, может я вообще не в той куче роюсь…

Итак, у меня получилось следующее (если кратко):

1. Жанр фэнтези по достоверности восприятия не уступает реализму.

2. Достоверность фэнтези мало зависит от мастерства автора.

3. Хоббиты при всём мастерстве их создателя не выживают вне своего ареала обитания (Пятикнижия).

4. Зато остальные “расы фэнтези” прекрасно себя чувствуют у кого угодно.

Почему?

ЛУК, СПЛЕТЁННЫЙ ИЗ ВЕТВЕЙ И ТРАВ…

…Не знаю, зачем он мне был нужен… впрочем, вспомнил: у лука было вполне разумное утилитарное назначение: отстрел бродячих собак.

В тот год их развелось как-то уж слишком, слишком много. Северные псы в основной своей массе отличаются дружелюбием – или, на худой конец, полным равнодушием к людям. Но в семье не без урода – и в дворовой стае всегда найдётся один-два придурка, норовящих при случае тяпнуть исподтишка прохожего за пятку или покусать ребёнка. И это при том, что в Заполярье собачки просто крохотные – так, чуть поменьше телёночка вырастают.

Я довольно долго наблюдал из своего окна за творящимися во дворе безобразиями, пока мне это не надоело. Но применять в черте посёлка нарезное, равно и гладкоствольное огнестрельное оружие жителям запрещено категорически – а соответствующим инстанциям и службе подочистки на их прямые обязанности было как-то… скажем мягко, не обратить внимания. Нужно было действовать, но – в соответствии с законом.

Ядов у меня не имелось, злобная серая сволочь к себе никого не подпускала, бросаясь наутёк при приближении взрослого человека – и после долгих и мучительных поисков подходящего способа разделки врага на составные части я сам (!) дошёл до идеи лука.

Оказалось, что сотворить его несложно – берёзовая ветка и стальной тросик образовали систему, способную пробить фанеру-десятку. Сначала я тренировался дома – и добился чудесных результатов: внутренняя сторона левого предплечья приобрела изумительную, превосходную, ни с чем не сравнимую, равномерную сине-зеленоватую окраску. Проще говоря, это был один сплошной синяк.

Но стрелы у меня начали летать примерно в том направлении, куда мне хотелось бы, чтобы они летели. С пяти метров я мог попасть в посылочный ящик и пробить его навылет! Особенно это здорово удавалось, если тщательно, не торопясь, прицелиться.

Но практика показала, что стрелок я не только меткий, а ещё и гуманный – от того лука не погибло ни одно живое существо – настолько я точно стрелял мимо цели! Несколько ночей, проведённых мной в качестве охотника, принесли свои плоды: я повесил лук и колчан со стрелами на оленьи рога в своей прихожей и принял твёрдое решение использовать его впредь только в декоративных целях.

Так он и висел у меня в качестве антуража к моей стилизованной под средневековье прихожке, иногда выводимый на прогулки в тундру, когда в мою жизнь вошёл Его Величество Толкинизм.

До Севера – особенно крайнего – всё доходит с запозданием. И как я огорчался, что не познакомился с этим делом раньше! Собственно, оказалось, что мне и знакомиться-то было почти не нужно – мой стиль жизни, пристрастия и даже внешний вид к тому времени уже почти полностью укладывались в определение “Толкинист”. Единственное, чего не хватало – так это информации. И она пришла, обрушившись на меня подобно лавине…

Только тогда я узнал, что мои неудачные опыты с луком на самом деле можно считать удачными – точнее, мне повезло. Если бы я умудрился сотворить лук более совершенный – быть бы мне инвалидом при первом же неудачном выстреле! А так – отделался синяками. Настоящий боевой лук – очень, очень опасная вещь…

И – Толкиен! Только прочитав Пятикнижие, я понял, чего мне не хватало. Да, это было Оно! Мир, описанный в фэнтези, я и искал всю свою жизнь – и даже сам что-то из этого мира создавал, не ведая о том, что изобретаю велосипед.

И – эльфы! Я зачитывался с упоением Сильмариллионом, я искал всё, что можно было о них найти… и вдруг понял, что не так уж они далеко от меня – не надо в Скандинавию, есть места гораздо ближе. И знал я это, как оказалось, чуть ли не с детства – просто назывались они другим именем…

НЕМНОГО ИСТОРИИ 

…В бескрайних монгольских степях начиналась засуха. Благоденствующие пастухи, пасущие своих коней и волов на сочных пастбищах, среди рек и ручьёв, ещё не знали, что засуха пришла надолго – на сотни лет, на многие века. Не могли они знать, что та степь, к которой они привыкли, уходит в прошлое – и для них, живущих в то время, это навсегда. Они не знали тогда о глобальных климатических изменениях в природе – а даже если бы и знали, что бы это изменило в истории человечества на стыке эпох? Наверное, ничего.

Монголия велика. Но на карте Евразии она – лишь небольшой участок. Но чтобы пришла лавина, способная смести с лица земли целый город, бывает достаточно небольшого камешка, или даже одной снежинки. То же произошло и с историей целого континента в период великого переселения народов. Ещё недавно мирные скотоводы, спокойно сидевшие в своих степях, превратились в безжалостных хуннов, теснящих или истребляющих целые народы, места обитания которых не затронула Великая Засуха. Досталось всем рано или поздно, как бы далеко они от Монголии не находились…

Кто убит – убит. Кто бежал – бежал. Убитые оставались на месте, бежавшие двигались подальше от смерти, идущей по пятам в образе диких степняков.

Горный Алтай недалеко от Монголии. И там жил рослый, сильный народ. Как он тогда назывался? Вряд ли мы это узнаем когда-нибудь доподлинно. Да это сейчас в данном контексте и не так важно. Важно то, что этот народ не погиб под ударами кочевников – он ушёл.

Путь его был долог – десятки, а может быть, и сотни лет – через казахские степи, через сибирскую тайгу и широкие полноводные реки… Но этот народ нашёл себе новое место под солнцем. Его домом стала тундра.

Безлесная, пустынная местность, где огромные заросшие ягелем пустоши были покрыты тысячами диких оленей. Незаходящее летом солнце, под лучами которого болота покрывают несметные стаи перелётных птиц. Озёра и реки, полные ценной рыбы…

Но пустых мест под солнцем не бывает. Была занята и эта земля. Если послушать ненецкие предания, то можно узнать, что за народ жил здесь до прихода ненцев и, кажется, это был непростой народ… Чем и как он жил, мы начинаем узнавать только сейчас – благодаря раскопкам археологов, работе этнографов и тому, что в среде самого ненецкого народа появляются люди, способные рассказать о своей истории и истории своей земли…

Надежда Салиндер. Легенда о племени сихиртя.

Говорят, давным-давно жили в наших северных краях маленькие люди-сихиртя. Жили они, согласно преданиям, под землей, в пещерах, под высокими сопками. До наших дней дошли довольно скудные сведения об этом маленьком народе. Легенды рассказывают, что у сихиртя была развита культура. Внешне они были похожи на русских: белокурые, светлоглазые, только очень маленького роста. Сихиртя ловили рыбу, охотничали, тем они и жили. Что странно, люди этого племени днем спали. Жизнь закипала у них ночью. А еще говорят, сихиртя обладали сверхъестественной силой. По преданиям, обычные люди, увидевшие сихиртя, вскоре умирали.    

В давние годы мои соплеменники находили возле обрывов или осыпавшихся курганов черепки красивой глиняной посуды, бронзовые женские украшения и прочие расписные бытовые изделия.    

По одной легенде, мимо высокой сопки ехал аргиш*. А дело было летом. Проезжая мимо сопки, люди решили сделать привал, дать оленям передохнуть. Решили обследовать сопку. Неожиданно возле травяной кочки обнаружили спящую девушку маленького роста. Девушка была очень красива. На ней была одежда, украшенная расписными пуговицами, серебряными бляшками. Возле девушки лежала туча – мешочек для шитья. Такой невиданной красоты пришлые люди никогда не видели. Мешочек был украшен блестящими искрящими на солнце бусами, бисером. Бронзовые ажурные подвески издавали тонкий мелодичный звон. Тут девушка проснулась, резко вскочила на ноги и мигом скрылась в ближних кустах. Только ее и видели. Поиски чудесной незнакомки результатов не дали. Как сквозь землю провалилась. Люди покрутились туда-сюда. Нет её да и всё.    

Решили тучу-мешочек с собой прихватить. Тронулись они с места, покатили дальше. К концу дня приехали на место, поставили чумы. А ближе к ночи стал раздаваться женский жалобный крик: “Где моя туча?” “Где моя туча?” Говорят, до утра крик раздавался. Никто не осмелился выйти из чума и отнести куда-нибудь в тундру мешочек для шитья, как вы уже догадались, девушки-сихиртя. Семья, у которой находилась эта красивая сумочка, вскоре умерла. А родственники все равно сохранили эту драгоценную находку. (Говорят, эта туча до сих пор в священной нарте у одного жителя Находкинской тундры).    

Как я уже говорила, сихиртя имели сверхъестественную силу. Вот и этот мешочек стал священным атрибутом. Во время болезни человека родственники вешали эту тучу на хорей*, до выздоровления больного.    Мы не знаем, действительно ли жили такие маленькие люди в наших краях. Но из поколения в поколение передаются небольшие легенды о таинственном народе-сихиртя. Возможно, они и жили здесь, коль сохранилась до нас песня под названием “Плач девушки-сихиртя”. Ведь зачастую легенды имеют под собой реальную почву. 

аргиш – несколько оленьих упряжек с нартами, осуществляющих совместное согласованное движение по местности.

хорей – шест, примерно 3 -4 м. длины с костяным кольцеобразным наконечником. Применяется ненцами во время поездок для тычков в задние части оленей и ударов по их верхним частям, благодаря чему они становятся управляемы. Выполняет одновременно роль газа, руля и тормоза для упряжки. (прим. Шамана).

…Впервые я заинтересовался сихиртя (а также их называют сииртя, сиртя – всё зависит от местного диалекта) ещё в начале …-х гг. Х…-го в.. Учился я тогда в одной школе с ненцами ( в классе из 25 учеников было всего 2-е “русских” – так у нас называли всех, кто имел евроразрезы глаз в области лица), и почему-то с ненцами у меня отношения были гораздо лучше, чем со своими “братьями по расе”. Я и сидел за одной партой с ненцем – и место это выбрал сам – за что и попал в длительный бойкот со стороны евросверстников.

Вот тогда я, недавно приехавший на Север, и стал учить ненецкий язык – чего никто не понимал, даже учителя! А мне было просто интересно. И тогда же я впервые соприкоснулся с древними тайнами этой земли, в частности – сихиртя и тунгу.

О сихиртя уже немного сказано, а вот тунгу – это аналог нашего снежного человека. Кстати, если сравнить его с троллем – то станет понятно, что и тролли имеют место быть в нашем мире. Но – неуловимы, как и прочие жители того потаённого мира.

По преданиям, которые я сам слышал, сихиртя продержались среди людей вплоть до начала ХХ-го века. Некоторые из моих одноклассников сами происходили от сихиртя – но почему-то у всех были корни по женской линии (сихиртя были бабушка иди прабабушка, но никогда я не встречал упоминаний о сихиртя-дедушке). Как закономерность, эти ребята и девчата отличались от остальных низкорослостью и округлостью черт лица, особенно приятной у девчонок – такая, знаете ли, кардиоида – т.е. лицо имеет форму сердца. Всё это мной воспринималось как само собой разумеющееся – не было тогда у меня в сознании никаких параллелей с эльфами. “Дикие” земли всегда полны сказок…

И только потом, когда я уже был “втянут по уши в секту толкинистов”, отходив пятнадцать лет с такими знаниями, я внезапно для самого себя осознал это сходство. Вытащив всё, что удалось найти про эльфов и сихиртя и сравнив описания этих двух народов, я ощутил состояние, близкое к шоковому. Не может быть! И бросился искать факты.

“Так, снежного человека чаще всего встречают в Приполярном Урале и в низовьях Оби…. В этих же самых местах еще в ХVI-ХVIII веках были записаны рассказы самоедов о таинственных сиртя (сииртя, сихиртя…), живших здесь в былые времена и ушедших под землю; теперь они живут в подземельях, сторонятся солнечного света и только иногда ненадолго выходят из своих убежищ.” .  …”Все исследователи, в той или иной степени касающиеся этногенеза ненцев, приводят один вариант этих легенд: сихиртя – это небольшого роста люди, ранее обитавшие в тундре, а впоследствии ушедшие под землю (в холмы, сопки) с приходом ненцев; они могут вступать в связь с людьми (наземными жителями), в результате чего рождаются дети. С сихиртя (с их деятельностью) связывают металлические изделия, находимые на поверхности земли (см.: Лашук, 1968; Хомич, 1995, и другие). Иногда добавляются подробности, например, об их способности становиться невидимыми и так скрываться от преследователей (Головнев, 1995). Но вне зависимости от тех или подробностей, сихиртя воспринимаются как доненецкое, досамодийское население, постоянно обитавшее в тундре и занятое, преимущественно морским зверобойным промыслом, а ненцы – пришлым откуда-то, с юга ли, с запада ли, но появившимся в западносибирской Арктике относительно недавно: временные рамки этого события колеблются в пределах нескольких веков I – начала II тыс. н.э”…

“Существовавшие на Севере Зап. Сибири древние аборигены после прихода на эту территорию новых этнических групп (угорских народов) были ассимилированы, что привело к возникновению новых племён (вогуличей и остяков), а с другой стороны – к полному исчезновению прежних насельников, как самостоятельных этнических групп” – В.Н.Чернецов (Источники по этнографии Зап.Сибири). Угры продвигавшиеся по Оби, встретили народ, имя которого история не сохранила. Название, которое они ему попытались дать, исходя из преданий – “сииртя”, означает “не упокоенный дух убитого, приходящий по ночам для отмщения своим погубителям”. У заволоцкой чуди означает “закопавшихся в землю, увидев берёзу”, т.е. людей с белым лицом и светлыми волосами. Манси считали, что последние “сииртя” прячутся в пещерах Северного Урала. У ненцев этот народ называется “сихиртя”.

“Так кто же такие сихиртя и в каких отношениях родства они состоят с ненэй ненэць”, ненцами, самодийцами? Один из авторов в свое время предложил одну из возможных гипотез, которая заключалась в том, что разница между сихиртя и ненцами не этническая, а скорее культурная – сихиртя – народ, обитавший на побережьях, где было много плавного дерева, что дало ему возможность и далее развивать традицию плавки цветных металлов и варки железа (Федорова, 2000, с.63-64). Естественно, имеется в виду обитание в летнее время, а общие генетические корни с северотаежным западносибирским населением предполагают и общую традицию металлобработки, что неоднократно зафиксировано в археологическом материале.”

РАЗГОВОР В ПУСТОЙ КВАРТИРЕ

– Слушай, ты мне как-то про сихиртя рассказывал, в школе ещё…

– Да ты наливай, надо будет – ещё расскажу…

– Твоё здоровье!

– Фу…ххх… хорошо пошла! А зачем они тебе?

– Да так… По-моему, не такие уж это сказки. Найти что-нибудь хочется…

– Ты в школе самым умным был… Но всё равно дураком. А сейчас совсем дурак.

– Почему?

– Не лезь в эту тему. Рассказать – расскажу, но плохо всё это…

– Чем плохо-то?

– Тем, что смерти ты своей ищешь, вот чем. Нам к ним вход заказан, а уж вам, русским, и подавно. Ты по тундре бродить любишь – и без ружья. Медведя не боишься… дурак. Что-то тебя бережёт… любит тебя тундра. Но сихиртя – они не наши, они другие… Искать их будешь – не придёшь обратно. Не любят они людей, не любят…

– Ладно, не буду их искать. Ты мне вот что скажи: ты в тундре вырос, всё знаешь…

– Всего никто не знает.

– Ну, не всё – но ведь больше меня!

– Ты наливай, а то она греется.

– Да, эту дрянь теплой лучше не пить… Ацетон чёртов!

– Оё, гадость какая… О чём мы?…

– Я что хочу спросить: ты не знаешь, в тундре можно найти вещи… Как тебе сказать… В общем, которые не наши и не ваши… Не русские и не ненецкие.

– Находят, конечно. Не то, что бы часто, но бывает.

– А что за вещи?

– Что тебя на эту тему со школы тянет? Сам же в Антипаюте жил – если бы тогда поспрашивал, я бы сказал , где посмотреть можешь. А сам бы с тобой не пошёл бы, нет… Я не дурак, как ты – нет, я жить хочу и пока мне с ума сходить незачем. Плохие это места. Красивые, но плохие. Там можно днём заблудиться и сумасшедшим только выйти. Или вообще пропасть… Нет, сихиртя не любят, когда их тревожат – или берут у них что-то…

– Так что, получается, они есть? Сейчас?

– А почему ты решил, что их нет? Есть, конечно – только под землёй прячутся. Если рядом с их домом спать на земле ляжешь один – не проснешься. Или проснёшься… салако*. Да я же тебе это в школе рассказывал ещё…

– Ты извини…

– Наливай ещё – тогда и извиню.

– Ты извини, я тогда думал, что сказки всё это… Твоё здоровье!

– Твоё здоровье!.. Какие сказки – я сам находил – и гарпун костяной, и куклу костяную, у деда в сундучке такие вещи до сих пор по тундре катаются.

– А может, эти кости – того, ненецкие?

– Ты меня обидеть хочешь? Я что, ненецкое от другого не отличу? Нет, это вещи сихиртя – вот что! И ненцы разве в землянках живут, а?

– А причём тут землянки?

– А сколько я их находил? Старые-старые, всё там уже сгнило и мохом заросло, а кости и серебро так и лежат в них… Старые-старые…

– Слушай, водка кончилась.

– Ер…ерррр… ендура… Ерунда! У меня ещё взято. Я же не дурак с одной в гости ходить!

– Ой, много пьёшь…

– А мы все много пьём… И девчонки наши замуж всё за русских выходят… Как у последних сихиртя – там тоже их женщинам их мужчины не нужны стали… Они не оленные люди были, рыбу ловили, охотились, бедно жили… В чуме лучше жить, чем в землянке… А в квартире – лучше, чем в чуме! Так-то вот! А мы пьём…

– Не все же!

– Дед мой – не пьёт! Но он в тундре живёт, рыбак он… И – не просто! Не просто! Он – большой человек, шаман. Много знает… Много… Если бы не он – я бы салако стал… А ты – ты сэр луца*, но всё равно салако… Я их видел – меня дед спас. А тебя кто спасёт?

– Кого видел? Сихиртя?

– Не говори! Нельзя о них говорить… И я ничего не скажу больше. Ты дурак, они тебя под землю утащат…

Салако – дурачок, слабоумный, повредившийся в уме человек (ненецк.)

Сэр луца – “белый русский”, уважит. название для европеоида (не путать с белогвардейцами), ненецк. (прим. Шамана).

КАК ВЫЖИТЬ НА КРАЙНЕМ СЕВЕРЕ

“Формирование устоявшейся традиции восприятия “сихиртянского пласта” до недавнего времени, казалось бы прочно опирается на археологический фундамент, состоящий в убеждении, что на Ямальских побережьях археологически фиксируется постоянно (круглогодично) присутствующее население, в основе системы жизнеобеспечения которого лежит своего рода “эскимосская модель” – подземные (или полуподземные) жилища, охота на морского зверя, кожаные лодки-каяки, гарпуны и т.д.

Итак, насколько реально существование постоянного населения в тундровой зоне Западной Сибири? Для постоянного обитания человеку необходимо круглогодичное наличие достаточного количества пищевых ресурсов, шкур для изготовления теплой одежды и жилищ, топлива.

Таким образом, из пищевых ресурсов, только северный олень, нерпа и рыба доступны круглый год. Но численность первых двух видов в холодное время года настолько невелика, что не дает возможности для обитания на этой основе стабильного человеческого коллектива. Ловля рыбы в достаточных количествах была невозможна, так как крупные сети появились в тундре только с приходом русского населения в 17 веке. Отсюда очевидно, что пищевые ресурсы в большей части Ямальской тундры были достаточны только в теплый период года.

Мы не будем касаться вопроса о необходимом для жизнеобеспечении количестве шкур животных – их, в конце – концов, можно было запасти где угодно и привезти (или принести) в тундру. А вот вопрос с наличием достаточного для обогрева жилищ в зимнее время топлива – это серьезно. Эскимосы Берингии, хозяйство которых основывалось на морском зверобойном промысле, отапливали (и освещали – что немаловажно в условиях полярной ночи) свои жилища жиром морских млекопитающих, для чего у них служили своеобразные лампы-жирники. Ничего подобного в археологических находках с полуострова Ямал нет. Впрочем, дров в тундре тоже нет. Богатые запасы плавного дерева, которые можно использовать на побережьях, доступны только летом, так как зимой они скрыты под снегом и торосами, вморожены в лед*. Этот фактор также свидетельствует против возможности круглогодичного обитания населения в ямальских тундрах”.

Ненцы заготавливают дрова в летний период, складывая их на возвышенных местах, неподверженных снегозаметанию и льдовмерзанию. Странно, что исследователь этого не знал. (прим. Шамана).

“Первым открыл и исследовал эту культуру В.Н.Чернецов в 1932-1953гг. и назвал “усть-полуйской” по названию реки впадающей в Обь на месте нынешнего Салехарда (Обдороск). Несколько культур ( 10 ) на протяжении 3 тыс. лет до н.э. сменяют друг друга по обе стороны Урала.

Усть-Полуйцы являются связующим звеном всех северных народов России. Они были охотники и рыболовы. Использовали глиняную и бронзовую посуду, знали как добывать и обрабатывать серебро. При археологических раскопках были найдены остатки металлургического производства. Это говорит о высоком уровне развития культуры по сравнению с другими того периода. Они ничуть не отставали по развитию от европейской цивилизации,хотя жили в жилищах полуземляного типа, дверь устроена на подобии устья печи, это позволяло переносить низкие температуры зимнего периода. Останки этих поселений можно встретить в лесах нашего края. В отчётах археологических экспедиций на территории Югорска (Геологическая-16) видим жилища такого же плана. Здесь жили люди на протяжении 5-6 тыс. лет. Стоянка древняя, бытовая керамика нижнего слоя периода неолита (5-4тыс. до н.э.), похожа на керамику наиболее древнего сумпаньинского комплекса.”

ИСПЫТАНИЕ НЕПОСЛУШНИКА

Утонутие

…Прошёл год с того дня, как я открыл свою маленькую страну. Теперь я уже не то что бы твёрдо верил в существование в нашей тундре эльфов – я просто это знал наверняка. Откуда? Может быть я, затянутый в сети “ужасной нетоталитарной сети толкинистов”, просто повредился в уме? Может быть – но тогда я и сейчас являюсь субъектом с поражённым психическим заболеванием мыслительным аппаратом – и могу признаться, что вряд ли поправлюсь. Потому, что не хочу рассудительного душевного здоровья, делающего из человека холодную машину для унылого выделывания зарплаты и не видящую вокруг себя ничего, кроме того, что укладывается в рамки разрешённого зрением спектра…

Ко мне пристало прозвище Шут Полярный – я уже утомил всех своим “коньком”. Да ещё и толкинист! Впрочем, на отношениях с друзьями это особо не отражалось – просто все знали, о чем я заговорю после третьей рюмки. Но и круг общения немного изменился – вокруг меня стало поменьше унылых прагматиков и подлецов, больше ребят, потенциально творческих – это не могло меня не радовать. А время текло себе в ему одному известном направлении – и наступило в тундре очередное лето. Меня ждало моё место.

Ещё в предыдущее лето я потихоньку натаскал туда кирпичей, соорудил плиту – чтобы не уродовать тундру кострищем. За зиму сшил чудо-палатку – она могла превращаться в баню. Я собирался поселиться в этом месте примерно на пару недель – и хорошенько обследовать все окружающие холмы, склоны и сопки, берега реки… Вдруг что-то да изыщется?

Мастеря детям игрушки, из остатка чурбака я вытесал небольшого идола – так, то ли в шутку, то ли для антуража мастерской. И к моменту похода в долину сто одной лиственницы я решил прихватить эту статуэтку с собой – на “моём” месте есть одна небольшая живописная сопочка, и мне подумалось, что на ней он будет смотреться вполне живописно.

Ещё когда я выстругивал свой “знак”, меня в какой-то момент охватило странное ощущение: внезапно я перестал ощущать своё тело, зато полностью ощутил кусок дерева, с которым работал. Словно бы оно – это я… Или, точнее – что мы с ним одно целое. Очень странное чувство, на самом деле: вдруг понять до конца деревяшку… Самым для меня удивительным оказалось ощущение симпатии, исходившей от казалось бы, мертвой древесины, ко мне. Я действительно нравился этому тотему!

Всё это продолжалось лишь какие-то мгновения – а потом вернулось в свою привычную колею, оставив мне изумление от произошедшего и какую-то задумчивость необычайную. Но не мог я тогда знать доподлинно, к чему это!    В поход я пошёл не один: мы вышли втроём. Я, мой брат и котёнок. Кот в тундре – это уже само по себе что-то, а кот, которому от роду месяц – вообще. Но не оставлять же его в пустой квартире на две недели! Так что он отправился с нами – в рюкзаке. Вместе с идолом.

На этот раз путь занял гораздо меньше времени, чем в самый первый раз – эта трасса уже была мной исхожена достаточно, чтобы выбрать пусть не самый короткий, но самый ненапрягающий маршрут. Правда, вышли мы поздновато – но вполне успели дотемна добраться до долины – хотя “дотемна” полярным летом понятие более чем относительное. До места бивака оставалось лишь перейти речку.

Собственно, речкой-то это я называл лишь из уважения к самому месту – скорее это был ручей шириной метров пятнадцать и глубиной максимум в полметра. Прошлый год я переходил его, не закатывая штанов в некоторых местах. Были в нём и омутки, чтобы можно было искупнуться – но не глубже, чем по пояс. Так что я смело ступил в этот ручей с берега, не снимая рюкзака. Глубины впереди не было видно – переправа была погружена в тень от другого берега, и вода вся казалась одинаково тёмной. Но я-то знал, что тут воробью по колено.

– Форсируем сходу! – весело крикнул я брату.

Следующий шаг меня слегка напряг – я был в воде уже по колено. “Вот, теперь придётся сушить джинсы!” – подумалось мне, и я сделал ещё один шаг.

Я не испугался, а удивился – теперь вода была мне по грудь! Здесь просто не могло быть такой глубины! Но она – была.

На самом мелком обычно месте вода вымыла яму в песке с поразительно крутыми склонами – и из-за этого я не мог дать задний ход. Мешал огромный рюкзак, тянущий килограммов на сорок. Мешало шустренькое течение. Я почувствовал, что не могу стоять и сползаю глубже и глубже.

– Не ходи за мной, подожди… – я крикнул это брату и решил: переплыву, если что – не должно тут быть глубже, чем мне по шею. Просто не может быть. Тем более, что берег – вот он, в трёх метрах…

Вас никогда не топили? Если вы когда-нибудь проходили через такие ощущения – значит, вы можете меня понять.

Плаваю я лучше, чем топор или утюг – гораздо лучше. Но до этого я никогда не пробовал плыть с сорокакилограммовым рюкзаком за спиной, объём которого – четверть куба. Удельный вес у него (плотность то есть) – это я потом уже посчитал – такой же, как у деревянной колоды.

…Ноги перестали ощущать донный песок, и я поплыл. Передо мной было всего три метра воды – но я почему-то совершенно не двигался вперед, как ни старался грести. Меня притопило рюкзаком так, что вода находилась на уровне глаз – и я не мог высунуть даже нос. Возникла вполне здравая в такой ситуации мысль: нырнуть, оттолкнуться от дна и вынырнуть уже на другом берегу. Но… Нырнуть не давал рюкзак – он был тяжёл, но непотопляем и, действуя как поплавок и грузило одновременно, удерживал меня на одном месте и в одном положении. Можно было бы попытаться его скинуть – но я был лишён и этой возможности: расстегнуть мою самодельную пряжку на поясном креплении было сложной задачей даже на суше. До меня дошло, что это – мой… скажем, каюк. Я просто тонул. Причём тонул глупо, утонуть здесь – всё равно, что утонуть в луже.    Сейчас всё решало время, в течении которого я мог не дышать – хватит ли мне его, чтобы добраться до берега. Я понял, что не хватит, после нескольких попыток продвинуться вперёд. Почему-то не было страшно. Я отчётливо слышал, как брат с берега спрашивал: “Тебе помочь?”. Я с удовольствием бы ему ответил… но чем? Рот-то под водой.

Я уже несколько раз хлебнул воды – отвратительное ощущение, когда она заливается в лёгкие! – когда вспомнил о котёнке в рюкзаке. Если я тут утону – и он утонет тоже. Почему-то такая пустая мысль придала мне сил – по крайней мере, теперь мне нужно было спасать не свою жизнь – на неё я уже махнул рукой – а жизнь кого-то ещё, кто сейчас даже не имел возможности бороться и целиком зависел от меня. Так я и выплыл – хотя не понимаю до сих пор, как мне это удалось.

…Я стоял на берегу на четвереньках и выбрасывал из лёгких воду. Текло из меня, с меня, с одежды, из рюкзака… Подошёл брат – он перешёл ручей по щиколотку… в метре от того места, где я изображал подводную лодку.

– Ты как?

– Нормально – сказал я, откашлявшись.

– Ну ты, блин, даёшь! Надо же, такую яму найти… Я сначала не понял – думал, ты меня разыгрываешь… Потом смотрю – вроде не шутки, тонешь, блин! А у меня как назло, руки заняты – бросить всё надо, а я стою как дурак, шевельнуться не могу…

– Всё нормально, брось. – Я снял рюкзак и вытащил из него котёнка. Тот крепко спал, утомлённый дорогой – и совершенно сухой. Он открыл светло-зелёный глаз, недовольно посмотрев на меня. И снова захрапел.

– Во даёт, блин!    Следом за котёнком я вытащил бутылку “Киндзмараули” и … своего идола. Я уже знал, что надо сделать: полбутылки – в реку, идола на сопку… И теперь это уже не было для меня приколом – это было всерьёз.

Это – я, на своем священном месте. Прямо за моей спиной – сопочка с идолом, тем самым. Его как раз прикрывает лиственница. По ненецким поверьям, женщины не должны видеть идолов и прикасаться к ним, чтобы не навлечь на себя гнева духов и т.д.

А это – вид на ночную тундру из палатки, над горизонтом висит луна. Сопка с идолом – справа от выхода.

Разговор на улице

– Привет! Что-то тебя долго не видно было.

– Да так… То, сё… К родителям в тундру ездил, дела опять же…

– А я тут чуть не утоп месяц назад! И – представляешь, на ровном месте!

– Где, в тундре?    – Ну да, где сто одна лиственница. Переходил ручей – и яма какая-то… Если бы котёнка в рюкзаке не нёс – тогда бы точно …

– А причём тут котёнок?

– Да я о нём подумал, когда уже на дно собрался.

– Вот как… Говорил я тебе, что ты дурак? Не послушал! Сихиртя даже в голове держать опасно. Как дело было, расскажи.

Мы присаживаемся на завалинку магазина, и я рассказываю всю историю своего утонутия со всеми подробностями. Он внимательно слушает, почти не задаёт вопросов – но если задаёт, то такие, словно он сам там присутствовал – как будто всё видел…

– Вот как, значит… Правильно мне дед сказал о тебе: дурак он, и пропасть может – но тундра ему ничего не сделает. И сихиртя его не обидят. К себе не пустят – но и от себя отпускать не захотят. Странный ты. Вроде русский – а думаешь как мы, временами. Знаешь, почему не утонул?

– Да повезло. И не утонул бы я на самом деле – брат рядом был, вытащил бы, откачал…

– Ерунда всё это. Труп бы он твой вытащил… Или сам бы там утоп вместе с тобой. Ты из реки живой вышел потому, что о коте своём в первую очередь подумал.

– Да ну…

– А почему, по твоему, ненцы в тундре могут жить, а? Они не о себе заботятся – об оленях! Ненец как говорит? Не олень для человека – человек для оленя живёт! А по другому бы думали – давно бы нас уже не было… Ты не обижайся – но ведь и не ненец ты. И не русский. Я не о том говорю, как ты выглядишь и какой язык знаешь – это всё пустое. Внутри у тебя что-то не так, другой ты. Может быть, потому тебе с сихиртя запрета нет.

– А как это: “к себе не пустят – и от себя отпускать не захотят”?

– Увидишь… Поймёшь со временем. А хибидя* свой ты правильно поставил. Теперь он это место охранять будет. Когда умрёшь, твой дух в него поселится. Это хорошо. И то, что тонул – не так просто. Это тебя проверяли – можешь ли ты быть тадибя*. Если бы не мог – не выплыл бы. Это мне дед сказал.

– Когда?    – Да пару недель назад.

– А он-то откуда знает?

– Так я его о тебе спрашивал, вот и знает.

– Если бы ты ему обо мне рассказывал, я бы понял. Ты же спрашивал!    – А это неважно. Он же тадебя. Ему всё равно – рассказываешь ты или спрашиваешь… Он просто знает.

Хибидя – тотем, идол, так же место, где он стоит.

Тадебя – шаман. (прим. Шамана).

… “На ненецком языке священное место – хэбидя я (букв.: хэбидя – священная, святая, я – земля) или хэхэ я, что означает земля духа-хозяина, духа.    По представлениям ненцев земля – живая. Весной, когда появляется зеленая трава, ненцы говорят я илелъй – земля ожила, осенью, когда трава желтеет, я ханга – земля умерла. В это время проводятся обряды, входящие в цикл календарной обрядности. Особо примечательные элементы ландшафта – холм, сопка, река, озеро, море являются ервсавэй я – имеющие своего духа-хозяина. Почитание таких мест воспринимается как почитание их хозяев – я” ерв (букв.: земли хозяин).

… Каждое из таких почитаемых мест имеет свою легенду. Место признавалось священным по указанию шамана, который объявлял, что оно должно почитаться всеми ненцами или только родом, семьей. Он указывал, где должно быть это место, какой образ должен иметь дух-хозяин данного святилища. Если же на этом месте имелся камень, то шаман мог “признать” в нем один из образов, принятый духом. Одновременно дух считается и духом той горы, холма, реки, озера, в честь которого было возведено данное святилище. Дух родового места является и хозяином родовой территории, и единым персонифицированным божеством, для которого предназначались обряды.

Материковые элементы священного ландшафта – это в основном высокие места: холмы, высокие берега рек, сопки, горы, камни, отдельно стоящие деревья. О почитании таких объектов кратко говорится в статье Л.В.Хомич [Л.В.Хомич, 1977].    Дух-хозяин места является невидимым, но может принимать облик различных зверей и птиц, являться в женской или мужской ипостаси, в различных одеждах. Духи некоторых святилищ имеют образ животных.”…

СОН

…Я иду по тундре вдоль “своей реки”. Знаю, что-то удивительное ждёт меня впереди. Под ногами мягко проминается мох, босыми ступнями я ощущаю каждую травинку и веточку как они есть – и я знаю, что земле приятно прикосновение живого тепла, а не грубой резины или мёртвой кожи.    Рядом со мной стоят лиственницы, они тихо шумят под порывами ветра. В их шуме я не слышу слов, но я их понимаю каким-то непостижимым образом. Они хотят, чтобы я шёл вперёд…

Впереди вырастает “моя” сопка со стоящим на её вершине хибидя. Я поднимаюсь к нему, чтобы украсить его ещё одной монеткой – мой хибидя любит металл, и ещё он любит вино. Но я не успеваю сделать то, что хотел: прямо передо мной, по линии, проходящей через вершину сопки, возникает стена призрачного огня, переливающегося всеми цветами радуги – она начинается от земли и теряется высоко в небе.

Этот огонь не жжёт – и он не испускает жара. Но я не рискую его коснуться и стою в ожидании дальнейших событий. Мой хибидя как раз на этой линии – собственно, от него как от центра и возникло это сияние. Но он – не его источник, он – всего лишь точка отсчёта, выбранная не мной, а кем-то другим, мне не знакомым – но я уверен, что он (или они) знают обо мне. И я жду, когда они появятся…

Постепенно моё зрение изменяется непонятным для меня образом и я начинаю видеть то, что находится “на той стороне”. Я не узнаю привычного ландшафта – эта не та тундра, которую я привык видеть на этом месте. Это какое-то другое место – но оно не в нашем мире, хотя вроде бы ничем от него не отличается. И ещё мне кажется, что на той стороне немного другой климат – теплее, чем у нас, и зимы не такие долгие. Это возникает не как наблюдение или рассуждение – а как готовое знание.

Теперь на той стороне кто-то появляется. Он стоит прямо передо мной – но он невидим. Дело не в том, что он прозрачен – я просто смотрю мимо его – и я знаю, что он не позволит мне его увидеть, мягко отклоняя мой взгляд. Ему не надо, чтобы я знал, как он выглядит. Почему?

– Ты можешь это узнать, если хочешь. Но ты не сможешь вспомнить ничего, что увидишь и узнаешь в нашем мире, пока будешь находиться в своём. Но когда снова попадёшь к нам – твоя память станет полной.

– Почему я не имею права помнить?

– Потому, что это наш мир, не ваш. Ты можешь быть в нём гостем – но не должен приводить других гостей. Те, кто пытается к нам попасть без приглашения, живут недолго. Мы и так уже пострадали от людей достаточно. А люди… они очень неразумны.

– Я тоже человек.

– Не совсем. Ты человек наполовину. Таких, как ты, мы находим… Когда ты решишь перейти на эту сторону – ты будешь помнить свою жизнь и среди людей, и среди нас. Когда перейдёшь обратно – у тебя снова останется лишь память своего мира.

– А это честно, так вот играть с моей памятью?

– Когда кто-то из нас переходит к вам, он не помнит того, что видел на родине – и живёт так же, как люди. Что же тут нечестного?

– Всегда?

– Нет, бывает, что наши… попадают в беду. Но я не могу так с тобой говорить – ты и так уже узнал больше, чем нужно. Сейчас ты должен решить – делать шаг или нет…

… Я снова стою на своей сопке, но смотрю уже в противоположную сторону – и не могу понять: побывал я там или нет. Но совершенно не помню, как повернулся…

Из истории вопроса. Проблема существования в Большеземельской тундре и на полуострове Ямал некоего загадочного народа, получившего в ненецких преданиях имя “сиртя”, в отечественной этнографии отнюдь не нова. Ее давно уже стремились обосновать, ссылаясь на неоднократные указания письменных источников о том, что в средневековье на Крайнем Севере, по обе стороны Полярного Урала, наряду с печерой, югрой и самоядью, присутствовал еще какой-то этнический элемент. Правда, в подобных сообщениях было много неясного и легендарного, но вместе с тем и интересного, не позволяющего попросту отмахнуться от нижеприводимых свидетельств.

На первом месте стоит известный рассказ Гюряты Роговича, услышанный летописцем от ладожан в 1114 г. (хотя в “Повести временных лет” он помещен под 1096 г.), в котором привлекает внимание такой отрывок: “Югра же рекоша отроку моему: дивно мы находихом чюдо, его же несмы слышали преже сих лет, се ж третьее лето поча быти, суть горы заидуче в луку моря, им же высота ако до небес, и в горах тех кличь велик и говор, и секут гору, хотяще высечися; и в горе той просечено оконце мало, и туде молвят, и есть не разумети языку их, но кажуть на железо, и помовають рукою, просяще железа; и аще кто даст им ножь ли, ли секиру, и они дають скорою противу. Есть же путь до гор тех непроходим пропастьми, снегом и лесом, темже не доходим их всегда” (Повесть временных лет…, стр. 227). (больше, правда, похоже на гномов – прим. Шамана).

“…летописный рассказ о людях неведомого языка, живущих в недрах гор, удивительно совпадает с ненецкими легендами об “ушедшем в землю” – в горы и тундровые сопки – народе сиртя, имевшем быт, во многом отличавшийся от быта ненцев-оленеводов.”

“Последним звеном в средневековой письменной традиции о несамодийском населении прибрежий Ледовитого океана принято считать информацию П. Ламартиньера (1653 г.) о “борандайцах” – охотниках и рыболовах большеземельского побережья Баренцева моря (в районе мыса Варандей), которые жили в хижинах, сложенных из костей морских животных и дерна и заметно отличных от тундровых оленных ненцев (Ламартиньер, 1912).

Академик И. Лепехин, зная распространенные на Европейском Севере легенды о “чудском народе”, стремился найти его реальные следы в виде археологических памятников. Благодаря сообщениям информаторов И. Лепехин смог сделать примечательную запись: “Вся самоедская земля в Мезенском округе наполнена запустевшими жилищами некогда древнего народа. Находят оные на многих местах: при озерах, на тундре, в лесах, при речках, сделанные в горах и холмах наподобие пещер с отверстиями, подобными дверям. В сих пещерах обретают печи и находят железные, медные и глиняные домашних вещей обломки” (1805, стр. 203).

А. Шренк, совершивший в 1837 г. большую поездку по Большеземельской тундре, существенно уточнил и дополнил эти сведения. “Чудские пещеры” с остатками материальной культуры (к сожалению, безвозвратно погибшими для науки) он обнаружил в низовьях р. Коротаихи, впадающей в Баренцево море к востоку от Варандея и к западу от Югорского полуострова и хребта Пай-Хой. Здесь же Шренк впервые записал подлинные ненецкие предания о сиртя – кочевых охотниках тундры и морского побережья, промышлявших диких оленей, рыбу и морского зверя, говоривших на языке, отличном от ненецкого, и в конце концов скрывшихся навсегда под землей (Schrenk, 1843).

Ненецкие рассказы о большеземельских сиртя не миновали и наблюдательного миссионера Вениамина, писавшего: “Река Коротаиха замечательна обилием рыбных промыслов и чудскими земляными пещерами, в которых, по самоедским преданиям, когда-то в древности жила Чудь. Пещеры эти в десяти верстах от устья, на правом берегу, на косогоре, который издревле по-самоедски назывался Сирте-ся – “Чудская гора” (1855, стр. 89).

В советское время интересующая нас проблема плодотворно разрабатывалась В. Н. Чернецовым (1935), который, побывав на Ямале, не только собрал разнообразные сказания о сиртя, но и обнаружил памятники древнейшей культуры, оставленные скорее сиртя, чем позднейшими ненцами. Согласно опубликованным им преданиям, ненцы, пришедшие на Ямал, встретили там население, обитавшее на побережье в земляных домах и промышлявшее морского зверя. Это и были сиртя, не знавшие оленеводства, с которыми ненцам приходилось воевать, а иногда и вступать в браки. Ненцы были убеждены, что последние сиртя еще за четыре – шесть поколений до наших дней, встречались кое-где на Северном Ямале, а затем окончательно исчезли.

В. Н. Чернецов дважды опубликовал важный археологический материал из землянок на мысе Тиутей-сале при слиянии рек Сер-яха и Тиутей-яха (на западном побережье Ямала под 71№30′ с. ш.), который он датировал VI-IX вв. и не без оснований приписывал сиртя (1957).    Новые археологические материалы. В поисках следов сиртя наше внимание на восточном побережье Ямала привлекала бухта Находка, где с давних пор кочующие ненцы занимались весенним морским промыслом (Житков, 1913). В конце 1950-х годов на возвышенном берегу при впадении в бухту тундровой речки Харде-яха, возникла оседлая база колхоза “Красный рыбак”.

На северо-восточной окраине поселка на сопке Харде-седе (“имеющая жилье сопка”) нами было обнаружено заброшенное “священное” место, с которым связано представление о сиртя. Многие местные жители всерьез рассказывают, что в этой сопке некогда скрывались диковинные маленькие люди, но уже давно они “ушли” в другую более удаленную сопку, оставив на прежнем месте только “сядеев”- изображения богов и различные вещи. Старухи и сейчас не разрешают детям бегать по сопке: “Вытопчите, мол, сядеев, а это – грех”. По другой версии, внутри сопки спрятан “богатый товар” погибшего купца, но никому этот клад не дается в руки. Само название сопки указывает, что на ней когда-то было не только жертвенное место, но и жилье.    Она не столь высока (от подошвы до вершины немногим более 3 м), культурный слой, начинающийся от глубины 1,5 м, выражен отчетливо: в его основе залегает серо-песчаный горизонт, на одном участке с горелыми прослойками, выше, более чем на 0,5 м,- торфяная подушка. Слой вечной мерзлоты начинается на глубине всего несколько десятков сантиметров. Поэтому большинство предполагаемых остатков материальной культуры находится именно в мерзлоте, преодолеть которую нам при зачистке не удалось. Вместе с тем мерзлота способствовала сохранению многих деревянных предметов, кожи, бересты, кости.

Харде-седе в верхних слоях – типичное жертвенное место, на котором принадлежности культа накапливались в течение долгого времени, и к тому же слои перемешаны недавними кладоискательскими поисками. Все это чрезвычайно затрудняет четкую стратиграфию слоев и их относительную датировку. Однако ясно, что это капище в позднюю пору было связано с промысловым культом, о чем, например, свидетельствуют массовые скопления костей северного оленя, песца, тюленя, крупных рыб, кусок обработанной кожи морского животного и т. д.

Среди находок в верхнем торфяном слое наряду с костями промысловых животных и костяными поделками обильно представлены деревянные предметы: масса оструганных, заостренных с зарубками палок, носок лыжи, сломанное древко простого лука, дощечки с круглыми и квадратными отверстиями, плоские личины богов с прорезанными “глазами” и “ртом”, деревянные сосуды и ложки, модели гарпунов (в одном случае воспроизводится железный гарпун – “носок”, в другом – более сложный костяной модели каких-то киркообразных орудий, обыкновенного ножа, иглы для вязания сетей. Обнаружены также остатки круглого сосуда, сшитого из бересты.

Законченные изделия из кости представлены трехлопастным наконечником стрелы из трубчатой кости, кольцом “тынзяна” – аркана для поимки оленя, ритуальными ложками из оленьего рога и массивной моржовой кости предметом неизвестного назначения с кольцеобразной выемкой на конце.    Весь этот инвентарь датировать трудно. Основная масса вещей относится, конечно, к позднему времени. Но некоторые из них имеют типологическое сходство с находками в землянке на мысе Тиутей-сале, существовавшей до X в. В частности, это – костяные ложки и деревянная модель ножа (Чернецов 1957).”

ПОСЛЕДНИЙ ВИЗИТ

…Я тупо сидел на склоне среди кустов, вытирая пот со лба. Чушь какая-то! Склон – всего ничего, в бросок камня уложится, кусты – не выше двух метров, ориентиров – хоть отбавляй. А я заблудился… Уже час пытаюсь выбраться – и никак. Брожу по склону между кустов и всё никак не могу выбрести наверх. Правду мне сказал Егор: не хотят меня отпускать… Тем более – с их вещью.

…На дне реки, рядом со своим местом, я всё-таки нашёл что-то. Это оказалась небольшая глиняная чашечка в форме сердца – размером такая, что как раз помещалась посередине ладони. Довольно грубо сделанная, она всё-таки несла на себе отпечаток какой-то древней красоты и гармонии. Чашечка не могла служить для питья – для этого она была слишком мелкой. Скорее всего, в ней что-то сжигали – какие-нибудь ароматические курения или нечто подобное. Вряд ли она могла служить в бытовых целях – для отпугивания древних комаров, например, или ароматизации отхожего места. Вероятнее всего – принадлежала когда-то шаманке. Мужская вещь была бы крупнее, да и сама форма как бы подсказывала мне: для любовных заклинаний.

Это – место утонутия, оно слева от предыдущей точки съёмки сразу за кустами, которые видны на ночном снимке. На месте, отмеченном крестиком, я тонул, а в месте, отмеченным стрелкой нашёл ту самую ‘чашечку’.

И сейчас, блуждая в кустах, я ощущал каким-то уголком сознания: не хотят меня отсюда отпускать – особенно с этим трофеем. Может быть, я и был неправ – не моя эта чашечка… Но – моя находка! В конце концов, я потратил три года на то, чтобы найти её здесь – а стало быть, имею на неё некоторые права. И подлинные хозяева этого места знали о моих намерениях – и вроде бы, не возражали против того, чтобы я что-то нашёл для себя. Да и сама по себе такая вещь в руки не даётся – это я тоже знал. Может быть, нужно просто договориться?

Я снял рюкзак, сел поудобней и расслабился. Всё, что мне нужно – это перестать отделять себя от окружающего мира, раствориться в нём – если хотите, перестать быть собой на какое-то время – и дать возможность Силе сделать всё, что необходимо.

Если встать на предыдущую точку съёмки и развернуться на 1800 , то и возникнет пред глазами сей чудный уголок.

Я не всегда могу запомнить, что происходит в то время, когда начинает работать Сила. Насколько я понимаю, воспоминания о событиях остаются лишь в том случае, если сила действует в этом мире. Когда же она соприкасается с миром, находящимся за гранью нашего – то у меня остаются в результате лишь самые общие выводы типа правильно-неправильно. Слепки эмоций, что ли.    Так и сейчас: я почувствовал, что часть моего сознания находится совсем не здесь – и она мне сейчас недоступна. Та же часть, которая никуда не уходила, наслаждалась тишиной и покоем этого места, получая от него Силу и делясь Силой своей. В момент, когда слияние меня и места дошло до высшей точки – мы как бы растворились друг в друге – ко мне пришло осознание, которого я не видел раньше: у Долины сто одной лиственницы два хозяина – в том и этом мире. В том мире – беседовавший со мной во сне эльф, в этом мире – я. Так что мы с ним коллеги. И с этого момента уже не важно, где я буду находиться – я всё равно буду здесь. И пока я буду помнить это место таким, каким оно предстало передо мной впервые – оно моё. И всякий, кто посмеет его осквернить – он будет тогда в моей власти. Мне не нужно будет читать заклинаний или колотить в бубен – мне достаточно просто пожелать ему… Чего? А что мне будет угодно. И рано или поздно это произойдёт – так или иначе. Но ответственность за всё – моя…

Я ощутил своё возращение из другого мира. Я снова был здесь – весь. И теперь я знал: можно идти дальше. Моё блуждание по кустам – всего лишь прощальная шутка сихиртя. Но это – так же и моё последнее посещение долины… По крайней мере, в ближайшие годы. Теперь у меня – другие задачи, о которых мне пока ничего неизвестно. Их подскажет и покажет дальнейшая жизнь – и всё, что я сделаю на этом пути, будет служить какой-то конкретной цели. Сихиртя отпускали меня от этого места – но для чего?

Это вид, который открывается на “мою” долину при подходе к ней.

Я снова шёл по бесконечной плоскости тундры – но теперь уже не было того солнечного буйства. День был хмур, душен, а воздух звенел от мошки, радостно обгрызавшей на мне всю кожу, до которой она могла добраться. Лёгкий ветер дул мне в лицо – и это было ещё одним знаком, что возвращаться мне не надо – при ветре в спину через километр хода лицо может превратиться в обглоданную до мяса маску – мошка действует нагло, быстро и неотступно, пока её не сдувает ветром. Летом в тундре всё спешит жить – и травы, и ягоды, и мошка с комарами… И я.

Общая панорама местности, снятая с точки в трёхстах метрах левее предыдущей.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

… “Все исследователи, в той или иной степени касающиеся этногенеза ненцев, приводят один вариант этих легенд: сихиртя – это небольшого роста люди, ранее обитавшие в тундре, а впоследствии ушедшие под землю (в холмы, сопки) с приходом ненцев; они могут вступать в связь с людьми (наземными жителями), в результате чего рождаются дети. С сихиртя (с их деятельностью) связывают металлические изделия, находимые на поверхности земли ( см.: Лашук, 1968; Хомич, 1995, и другие). Иногда добавляются подробности, например, об их способности становиться невидимыми и так скрываться от преследователей (Головнев, 1995). Но вне зависимости от тех или подробностей, сихиртя воспринимаются как доненецкое, досамодийское население, постоянно обитавшее в тундре и занятое, преимущественно морским зверобойным промыслом, а ненцы – пришлым откуда-то, с юга ли, с запада ли, но появившимся в западносибирской Арктике относительно недавно: временные рамки этого события колеблются в пределах нескольких веков I – начала II тыс. н.э.”

Вот, в принципе, и всё, что я хотел рассказать – и что и как сумел. В конце какого-либо писания людьми принято делать выводы о написанном – сделаю их и я.

Для выводов – что мы сейчас имеем? В самых общих чертах?

Итак, имеем набор характеристик сихиртя и эльфов: небольшой рост, европейский тип, способности к магии, доступ к драгметаллам, живут под землёй в холмах или вообще в другом мире, в котором течение времени отлично от нашего. Раньше жили в этом, но их вытеснили пришедшие с юга “нормальные люди”, и произошло это практически в одно время как на Британских островах, так и в Западной Сибири. Встречи с ними для людей в основном нежелательны, и лишь изредка заканчиваются счастливо.

Как же этот народ, владеющий, очень вероятно – какими-то древними тайными знаниями, позволяющими управлять пространством и временем (или пользоваться какими-то их неизвестными нам до сих пор свойствами) – как он позволил изгнать себя из этого мира? Причём кому – полудиким племенам, едва-едва освоившим основы земледелия? И – практически без боя – ведь в преданиях нет никаких упоминаний о борьбе между двумя расами.

Ответов у меня напрашивается несколько. Первое: раздробленность, необъединённость эльфов. Если у этого “скрытого народа” действительно имелась такая власть над природой – то и могущество каждого из них было настолько высоко, что он не нуждался в поддержке своих сородичей. К моменту прихода рослых и полудиких южан в обществе эльфов уже давно утвердился гомеостаз, отсутствовали крупные поселения и, соответственно, скопления людей. Все жили на особицу, никто не совал свой нос в дела соседа – в этом не было нужды. Враждовать им было не с кем – ведь даже с дикими хищниками они могли как-то “договориться”, а других врагов у них скорее всего и не было. Каждый из них был хозяином “своего угла”, а “стадный инстинкт”, так присущий людям, давно атрофировался. И – похоже, так и не восстановился за примерно двухтысячелетнюю историю противостояния двух цивилизаций. Может быть, цивилизация эльфов угасла из-за её старости?    “все народы (этносы) имеют возраст, отсчитываемый от момента пассионарного толчка, и финал этногенеза (гомеостаз) наступает неизбежно, когда этносу исполняется 1200-1500 лет…

…Гомеостаз, или этническая старость, – это лишь внешне первобытный покой и стабильность при минимуме активности. Процессы старения этноса продолжаются, хотя и текут замедленно. Резистентность этноса падает неуклонно, и он легко становится жертвой более пассионарных соседей или исчезает, разрушается как системная целостность в результате вырождения. Гомеостатичные этносы состоят из людей вялых, консервативных, непредприимчивых, хотя радушных и прекрасно адаптированных в естественных родных ландшафтах. Их внутренней энергии (или пассионарности) хватает лишь на сохранение традиционных навыков жизни, перенятых от старшего поколения. Напряжение творчества им недоступно.

Понятие “субпассионарность” Л.Н. Гумилев ввел как “отрицательное значение, антипод пассионарности”. “Пассионарность отдельного человека сопрягается с любыми способностями: высокими, малыми, средними; она не зависит от внешних воздействий, являясь чертой конституции данного человека; она не имеет отношения к этическим нормам, одинаково легко порождая подвиги и преступления, творчество и разрушение, благо и зло, исключая только равнодушие; и не она делает человека “героем”, ведущим “толпу”, ибо большинство пассионариев находится именно в составе “толпы”, определяя ее потентность и степень активности на тот или иной момент.”

Всё сопротивление, которое действительно могли оказывать эти раздробленные одиночки, сводилось к мелким диверсиям, основанным на нарушении закона вероятностей и причинно-следственной связи (как раз это во власти того, кто может управлять временем). Почему пришельцы и невзлюбили тех, кого выгоняли с обжитых мест – ушёл обиженный эльф, и начались несчастья… Давить колдунов!

А попробуй их давить, когда они – раз, и исчезли! То ли в нору какую, то ли на ту сторону реальности…

А как же с теми случаями, когда эльфы помогали, а не вредили? Видимо, здесь имели место взаимовыгодные союзы с людьми – вплоть до смешанных браков. Генетически эльфы – те же люди, просто на более высокой ступени развития (следы могут вести и в Атлантиду). Естественно, что своим союзникам и родственникам нужно помогать – и людям начинало везти… Так же кое-что из знаний эльфов – по крайней мере то, что люди на том уровне своего развития могли понять – перешло в мир людей. Календарь, приёмы механики, рудного дела, агрономия и врачевание. И – доступные “младшим братьям” приёмы нематериального воздействия на мир.

А если время в мире эльфов течёт по-другому, да и срок их жизни гораздо больше нашего? Тогда можно предположить, что встретившись в нашем мире с потомком врага, они устраивают ему “весёлую жизнь”, а если встречают своего родственника (или потомка) – помогают ему сообразно своим возможностям. А откуда знают, кто перед ними? Да очень просто – отслеживают! Собственно, затем в нашем мире и появляются – чтобы быть в курсе. Врагов изводят, друзей поддерживают.

Но у логики есть один интересный закон: что-то делать просто так, не рассчитывая на какой-то конечный результат, может только сумасшедший. Эльфы, уйдя в свой потаённый мир, могли бы просто махнуть на нас рукой и заняться своими делами. Но – нет, появляются, и скорее всего не просто так – а с какой-то конечной целью. Какой же может быть эта цель?    Я вижу два варианта с одной концовкой: эльфы возвращаются.

Вариант первый, неприятный: месть и реванш. Эльфы стараются уничтожить нас нашими же руками – методом минимально необходимых воздействий на человечество привести его к глобальному самоубийству и очистить Землю от противника. Времени у них навалом, спешить некуда – а в умении создавать удачу или неудачу для кого-то им не откажешь. Так повезло Гитлеру, Наполеону, проекту “Манхеттен”… И тогда им противостоит лишь добрая воля порядочных людей – которым, кстати, часто не везёт, заметьте!

Вариант второй, гуманистический: тайные учителя. Воздействие – такое же, но с обратной целью: научить человечество жить в мире с собой и привести нашу цивилизацию к тому же состоянию, в каком когда-то находилась цивилизация эльфов. Тогда можно спокойно вернуться, ничего не опасаясь. В этом случае потаённые ребята поддерживают ростки всего светлого в нас, потихоньку корчуя тёмное.

Второй вариант, если рассматривать чудный народ по Толкиену и фэнтези, более правдоподобен. И тогда появление самого жанра выглядит не простой случайностью – значит, близится время их появления и они сочли нужным дать о себе знать таким вот способом. Пусть, мол, народ привыкает и нас не пугается.    Каким же образом они подкидывают в наш мир свои идеи? Господи, телепатия хорошо известна и среди людей, а уж продвинутым в магии эльфам это – раз плюнуть.    Только вот при этом они всё равно выглядят кукловодами, а мы – марионетками…

Надеюсь, эльфы-сихиртя за это высказанное мнение на меня не обидятся.

ЭПИЛОГ

…Поезд, постукивая колёсами на рельсовых стыках, мчал меня в морозной ночи. Я что-то читал, лёжа на верхней полке купе – и вдруг ощутил пристальный взгляд. Меня разглядывала с противоположного места девочка лет трёх – дочка моих попутчиков. Вот уже три час подряд, с самой посадки в поезд, она не прекращала ни на минуту двигаться, спрашивать родителей о том и о сём, щебетать по поводу всего, что видела и что восхищало её детский ум – она в первый раз в своей жизни ехала на поезде. И при этом постоянно кашляла – девочка была прилично простужена. Родители всё время стеснялись её поведения и её кашля передо мной и никак не хотели верить, что это меня не раздражает – их дочь казалась им каким-то милым наказанием, что ли. И вдруг она затихла, забравшись на верхнюю полку.

Потому, что заинтересовалась мной. Я это понял, лишь только повернул голову и встретился с ней взглядом: она внимательно смотрела на меня – не рассматривала, не любопытствовала, а изучала. Причём на полном серьёзе, рассматривая меня с точки зрения ни симпатии, ни антипатии – а с точки зрения какого-то научного интереса. Такое отношение меня заинтересовало, я слегка коснулся её сознания. И понял – она сейчас на моём примере изучает мужчин – любых, всяких, какие могут попасться ей на пути жизни.

Она уже ощутила свою причастность к племени женщин – и теперь начала собирать знания, которые помогут ей как женщине в жизни.

Меня осенило: пока мы, пацаны, катаем машинки и запускаем в лужах кораблики – девчонки нас вовсю изучают, чуть ли не под микроскопом – всех нас, любых возрастов и видов, каких только встретят. И в итоге – когда дело доходит до нашего мужского внимания к женщине – она для нас Загадка. А мы для неё – открытая книга…

Это была очень, очень простая истина – почему так происходит. Но для меня это было в жизни одной из самых больших загадок – и мне удалось разгадать её при помощи этой девочки. Но на самом деле она раскрыла мне одну из самых больших женских тайн, существующих в мире – и я ей был благодарен. Чем-то нужно отдариться…

Свой нечаянный подарок она мне сделала молча – и ответный я сделал так же: она перестала кашлять уже через минуту после того, как я представил её здоровой. Так, маленькое чудо. И ещё через пять минут уже безмятежно спала. И ещё я ощутил, что есть в ней что-то родственное мне – вот только раскроется это “что-то” в ней раньше…    А поезд мчал меня в морозной ночи на юго-запад, оставляя для меня в прошлом и Север, и сихиртя, и долину сто одной лиственницы…

Но Сила оставалась со мной.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ   

При написании использованы следующие источники:

Надежда Салиндер – “Легенда о племени сихиртя”, Тазовский, газ. “Советское Заполярье” от 10.августа 2000г.

А. Степанов. – “Деревья плакать не умеют” ( там же).

Л.П.Лашук. “Сиртя” – древние обитатели субарктики.”     Опубликовано в: сб. Проблемы антропологии и исторической этнографии Азии.     Москва. 1968 г. с. 178-193.

Г.П. Харючи Культовые места – священные ландшафты в традиционном мировоззрении ненцев.

Лашук Л.П. 1968. “Сиртя” – древние обитатели субарктики. // Проблемы антропологии и исторической этнографии Азии. М. Мифы и предания ненцев Ямала. 2001. Тюмень, ИПОС.

Федорова Н.В. 2000. Олень, собака, кулайский феномен и легенда о сихиртя // Древности Ямала. Вып. 1. Екатеринбург-Салехард.

Федорова Н.В. 2001. Призраки и реальности ямальской археологии.

Хомич Л.В. 1995. Ненцы. СПб, “Русский двор”.

Балалаева О.Э. Священные места хантов Средней и Нижней Оби // Очерки традиционного природопользования хантов (материалы к атласу). Екатеринбург, 1999. С. 140-156.

Головнев А.В. Говорящие культуры: традиции самодийцев и угров. Екатеринбург: УрО РАН, 1995. 607 с.

Кулемзин В.М. Мировоззренческие аспекты охоты и рыболовства // История и культура хантов. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1995. С. 65-76.

Харючи Г.П. Традиции и инновации в культуре ненецкого этноса. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2001. 228 с.

Хомич Л.В. Религиозные культы ненцев // Памятники культуры народов Сибири и Севера (Сб. Музея антропологии и этнографии. Т. 33). Л.: Наука, 1977. С. 5-28.

Бадер О.Н. Древнейшие металлурги Приуралья. М., 1964.

Вениамин. Самоеды мезенские. “Вестник РГО”, кн. III. СПб., 1855.

Диков Н.Н. Каменный век Камчатки и Чукотки в свете новейших археологических данных. История и культура народов северо-востока СССР. Магадан, 1964.

Долгих Б.О. Проблемы этнографии и антропологии Арктики. СЭ, 1961, Љ 4.

Житков Б.М. Полуостров Ямал. СПб., 1913.

Заходер Б.Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. М., 1962..:     Статьи и др. материалы по археологии ЯНАО :: Меню разделов

П.А.Косинцев, Н.В.Федорова. Ненэй ненэць` и сихиртя. Опубликовано в: Самодийцы. Материалы IV Сибирского симпозиума “Культурное наследие народов Западной Сибири”. Тобольск – Омск, 2001. С. 51 – 53.

Майя Никулина Эссе http://stcorp.narod.ru/

А.В.Федотов “Наша Гиперборея” Югорск – 2004 год.

Леонид Кораблев, (Предисловие к книге)

Л.Н. Гумилёв. Собрание сочинений.

Надеюсь, авторы на меня тоже не обидятся…

Источник

Публикация на Тelegra.ph

Связанные публикации:

Алексей Комогорцев. Сиртя: пастухи «мамонтов»

Алексей Комогорцев. Поклоняющиеся чудовищам: чудь в преданиях нарымских селькупов.

Алексей Комогорцев. Ящер как источник магических способностей шамана в пермском зверином стиле.

Г. Темкин. Колыбель под семью звездами

• Ключевые слова: конец эпохи эльфов