Г.И. Королев. Герб Москвы: Змий или Дракон?

Из истории герба Москвы

Герб Московского княжества

Изображения драконов часто встречались и встречаются на различных гербах, флагах и т.п. Наглядным тому подтверждением может служить герб России и герб Москвы. По замечанию В. В. Похлебкина. «в русской эмблематике дракон полностью отождествлялся со змеем. как эмблемой сил, противостоящих Руси… Такая теологическая трактовка оказала глубокое влияние на применение эмблемы дракона как в средневековом, так и в современном европейском искусстве… и даже в современных представлениях людей».

В Московском княжестве образ пешего змееборца впервые встречается на монете князя Ивана II Красного (Красивого) (1353-59 гг.). На печати сына Дмитрия Донского Василия Дмитриевича изображен всадник с копьем, направленным вниз, в то место, где должен быть змей. И, наконец, на монетах того же Василия Дмитриевича, и особенно его сына Василия Васильевича Темного, эмблема приобретает вид, близкий к тому, что позднее утвердился в качестве московского герба.

Окончательное утверждение всадника-змееборца как герба Московского княжества произошло при Иване III (княжил с 1462 по 1505 гг.) и совпало по времени с завершением объединения основной части русских земель вокруг Москвы. При сыне Ивана III Василии III эта печать была полностью сохранена, заменено лишь имя князя. Только при Иване Грозном, первом русском князе, принявшем в 1547 году царский титул, на золотой булле 1562 года двуглавый орел занимает главное положение, а всадник, как герб Московского княжества, переходит на грудь орла. Эта композиция сохраняется и на Большой государственной печати 1583 года, и на всех последующих Больших государственных печатях Руси и России.

О том, как объясняли современники значение фигуры всадника-змееборца на печатях и монетах XV-XVII веков, опубликованы письменные свидетельства, позволяющие сделать однозначный вывод — русские источники считали всадника изображением князя или царя, и только иностранцы называли московского всадника святым Георгием. Послы Ивана Грозного на вопрос Александрийского патриарха: «На кони де благоверный царь на сей печати?», отвечали: «Государь на коне». Известна цитата из летописи: «При великом князе Василье Ивановиче бысть знамя на деньгах: князь великий на коне, а имея меч в руце и оттоле произваша деньги копейныя».

В 1728 году возникла необходимость составить гербы на знамена полков, размещенных по разным городам России. В мае 1729 года они были представлены в военную коллегию и удостоились высочайшего утверждения. Сенатский указ об этом последовал 8 марта 1730 года. Первым в списке утвержденных был государственный герб. Часть его описания посвящена московскому гербу: «…в середине того орла Георгий на коне белом, побеждающий змия, епанча и копье желтые, венец желтый же, змий черный, поле кругом белое, а в середине красное». С этого момента и вплоть до начала XX века всадник на московском гербе официально именуется святым Георгием.

В указе 1781 года об утверждении гербов Московской губернии описание московского герба почти полностью повторяет описание 1730 года: «Москва. Святой Георгий на коне против того же, как в середине Государственного герба, в красном поле, поражающий копьем черного змия». Герб Москвы просуществовал в таком виде до 1856 года, когда в результате реформы в русской геральдике, проведенной по указанию царя Николая I, герольдмейстером Кене был значительно изменен герб Московской губернии.

Основное изменение герба — всадник был повернут в другую сторону. По правилам западноевропейской геральдики живые существа (всадник, зверь) должны быть повернуты только в правую геральдическую (левую для зрителя) сторону. Это древнее правило было установлено для того, чтобы всадник или, например, лев, изображенные на щите рыцаря, который он держал у левого своего бока, не казались убегающими от противника. Плащ всадника вместо желтого стал лазоревым (синим), дракон из черного превратился в золотого с зелеными крыльями, а белый конь назван серебряным.

Распоряжением мэра Москвы «О восстановлении исторического герба Москвы» 23 ноября 1993 года столице был возвращен ее древний герб. В положении о гербе сказано: «На темно-красном щите (отношение ширины к высоте 8:9) развернутый вправо Георгий Победоносец в серебряных доспехах и лазоревой приволоке (мантии) на серебряном коне, поражающий золотым копьем черного змия». Итак, снова на гербе святой Георгий.

Змий или Дракон?

В описании московского герба, утвержденного в 1781 г., противник всадника назван змием¹. Во второй половине XIX в. фантастическое существо, поражаемое всадником, стали именовать драконом². Коль скоро одна и та же фигура называется по-разному, то возникает вопрос о смысле различия.

В гербоведческой литературе имеются краткие высказывания о «змие» и «драконе». А.Б. Лакиер, касаясь западноевропейских гербовых фигур, писал о драконе как эмблеме «нечистой силы, язычества, невежества» в виде грифона с лапами, языком-жалом, крыльями летучей мыши и рыбьим хвостом³. Кстати, утверждение о рыбьем хвосте неверно. Рыбий хвост оканчивается хвостовым плавником раздвоенной формы, которого у дракона нет. У дракона — драконий хвост (с одной стреловидной лопастью). Примечательно, что по поводу пресмыкающегося в русском эмблематике Лакиер хотя и употреблял слово «дракон»⁴, чаще пользовался словом «змей» (и «змий»)⁵, не считая цитат.

Объяснение символики «змея» по смыслу то же, что и объяснение «дракона»: «орудие злого духа при грехопадении прародителя нашего»⁶. Отдельного описания «змея» у него нет. По П.П. Винклеру, «дракон (символ силы и могущества)… изображается с головою и ногами орлиными, туловищем крокодила и крыльями летучей мыши». «Змия крылатого (символ зла и смуты)» Винклер не описал⁷. Возможно, как и Лакиер, он не видел разницы между изображениями «дракона» и «змия».

Разницу между изображениями «дракона» и «змия» усматривал Ю.В. Арсеньев. Имея в виду западноевропейский материал, Арсеньев характеризовал «дракона» как существо двулапое, с хвостом «вместо задних лап», а «крылатого змея» — как существо о четырех лапах, забыв, видимо, упомянуть хвост⁸. Отметим, что, подгоняя под приведенное различие между «драконом» и «змием», Арсеньев назвал драконом казанское двулапое крылатое пресмыкающееся, в описании 1781 г. названное змием ⁹.

Занимаясь в настоящей статье эмблемой из московского герба, мы будем иметь в виду далее русскую традицию, в нужных случаях все же привлекая термины чужеземной эмблематики. Московский герб происходит от изображений на печатях. Ранние известные ныне изображения фантастического существа на печатях относятся ко временам сидения князя Ярослава Всеволодовича в Новгороде (1215-1236) и его сына Александра Невского, сначала новгородского князя, а затем великого князя владимирского (1236-1263). На печати первого Св. Феодор колет противника копьем, а на печати второго тот же святой еще и держит коня в поводу¹⁰.

На московских печатях всадник появился в конце XIV в. Сначала он наносил удар копьем по неизображенному врагу¹¹. В последней трети XV в. сего врага стали изображать регулярно. Древнерусское напечатное пресмыкающееся изображалось одинаково: с двумя лапами, с крыльями, длинной шеей и длинным извивающимся хвостом без «драконьего» окончания. Технические и стилистические различия сейчас нет надобности учитывать.

Рассматриваемое существо фигурирует в древнерусском искусстве — в иконописи, в книжной миниатюре. Оно изображалось в сюжетах Св. Георгия («чудо Георгия о змие»). В Радзивилловской летописи, сохранившейся в списке конца XV в., имеются миниатюры с этим существом, в одном случае участвующим в искушении благочестивого человека (ползущая змея, не то лев, не то барс, и крылатое, двулапое, изрыгающее племя пресмыкающееся), а в другом — символизирующее половцев, разбитых русскими князьями в 1112 г. (бескрылое, безлапое, извивающееся животное, поражаемое одним из воинов) ¹².

Злая сила в облике крылатого, летающего, с одной или несколькими головами пресмыкающегося представлена в русском фольклоре под названием «змея», «змеи», «Змей-Горыныча». Например: «Вылетал-то тут змеинище Горыныще. Веют крылья его гумажные, Звенят его хоботы железные» и «Как вспорхнула змея со сырой земли, Полетела змея по-под небеса»¹³ и т. п. Констатировав большое сходство, а скорее тождество между изображениями пресмыкающегося, как в изобразительном смысле, так и в его значении (злая, враждебная сила), в древнерусском сфрагистическом и прочем искусстве, рассмотрим его наименование в письменных источниках.

В источниках до XVIII в., касающихся эмблем, пресмыкающийся враг всадника называется змием: «Воин вашего пресветлаго царскаго величества седяй на коне и копием змия побеждая» (о государственном гербе) ¹⁴, «под конем змия», «змия с крыльями» (о знаках на пушках в описи Тулы 1676 г.)¹⁵ и др. В текстах, не связанных с эмблематикой (описанием эмблем), слово «змий» встречается с XI в. Во включенной в «Изборник» 1073 г. статье «О образех» византийского писателя IX в. Георгия Хировоска слово «Инословие» (т.е. «аллегория.») объяснено так: «Слово бо акъi змии есть, на диавола же иноречьнh змьемъ нарицаема разумhваемъ».¹⁶

В Библии, изданной в 1663 г., употребляется только слово «змий» (и «змия»): «и пород их изыдет змия паряща» (Ис. 14, 29), «и будет село змием» (Ис. 34, 15), «и се змий велик чермен (красен — Г. К.) имея глав седмь и рогов десять, и на главах его седмь венец» (Апок. 12, 9), «и вложен (низвергнут — Г. К.) бысть змий великий, змий древний, нарицаемый диавол и сатана» (Апок. 12, 9).

Слово «змий», как и «змея», принадлежит к общеславянскому языковому фонду¹⁷ и, следовательно, восходит к глубокой древности.

Слово «дракон» в русском языке зафиксировано, как заимствованное из греческого языка, лишь с XVI в., а именно, начиная с текстов, переведенных Максимом Греком¹⁸. Языковеды уже отмечали, что это слово употреблял Андрей Курбский. Так, в послании старцу Васьяну он писал: «О горе нам! Како не зрим прилежно мысленным своим оком древняго дракона, врага нашего бодрого, и никогда же спящаго… Он бо древле праотцем завистию во Едеме смерть сотвори»¹⁹. Это вариация на тему библейского рассказа о змие — искусителе Адама и Евы (Быт. З). «Дракон» Курбского означает то же, что и «змий» («змей»). В одном из переводных романов (в списке XVII в.) отмечен оборот: «Брунцвик … виде зверя льва и драка змия»²⁰. «Драк» (вариант «дракона») уточнен здесь как вид «змия», или, иначе говоря, «драк» пояснен как «змий».

В древнегреческих текстах слово «drakwn» обозначало сказочное пресмыкающееся²¹, относившееся к змеям. Общим названием змей было «ojix». О принадлежности «дракона» к змеям говорит дважды употребленное поэтом Гесиодом (VIII-VII вв. до н.э.) в «Рождении богов» («Теогонии») словосочетание «змей-дракон»²².

Интересные данные о понимании переводчиками греческих слов «drakwn» и «ojix» доставляет Библия.

В Библии 1663 г., воспроизводящей Острожскую Библию Ивана Федорова 1581 г., оба слова передавались «змием». Так, особенно примечательно, в пророчестве о поражении («низвержении») злого существа это существо описано следующим образом: «змий великий, змий древний, нарицаемый диавол и сатана» (Апок. 12, 9). Тот же оборот содержится в исправленной Библии 1756 г. издания. В синодальном переводе на русский язык (1876-1878 гг.), употребляемом и в современных переизданиях (например, 1988 г.), стоят слова «великий дракон, древний змий», соответствующие греческому тексту со словами «drakwn» и «ojix».

Ясно, что речь идет об одном существе, которое в роли искусителя Евы (Быт. 3, 1) выступает под названием «ojix» — «змий» — «змей». В Библии 1756 г. регулярно употребляется слово «змий». Есть одно исключение. В рассказе о том, что Господь мечом поразит, словами перевода, «левиафана, змея прямо бегущего, и левиафана, змея изгибающегося, и убьет чудовище морское» (Ис. 27, 1), в Библии 1756 г. для всех трех существ употреблено слово «драконт» соответственно греческому тексту. Отметим, что в 12-ой главе Апокалипсиса, в которой говорится о том же самом пресмыкающемся, в переводе оно 5 раз названо драконом и 3 раза змием.

В древнерусских записях сказания «Чудо Георгия о змие» греческому «drakwn» соответствует «змий»²³. Описанный там змий, по выражению одной из рукописей XVI в., вышел из озера, «пущая грозный яд с пламенем огненым»²⁴. Это вполне привычный фольклорный образ огнедышащего «змея» («дракона»).

В источниках XVIII в. тоже встречаются переводы иноязычных «драконов» русским «змием». Так, в описании государственного герба, сделанного Ф. Санти в 1722 г. на французском языке, стоит «dragon». В переводе же, сделанном, видимо, вскоре после сочинения Санти, это слово передано как «змий»²⁵. В книге профессора Ф.Г. Дильтея, напечатанной параллельно на французском и русском языках, в описании московского герба стоят слова «dracon» и «змея»²⁶. Для обозначения все той же фигуры слово «змий» употреблялось и независимо от переводческих нужд. Например, в описании герба Воейковых упоминается о «двух змиях» («без крыл» и «с крыльями»)²⁷.

У меня нет сведений о том, почему в XIX в. змия переименовали в дракона. Скорее всего потому, что слово «дракон» уже вошло в широкое употребление. Возможно, в переименовании проявилась начавшаяся тогда модернизация в геральдике, отчасти понимавшаяся как сближение с западноевропейскими геральдическими обычаями и терминами. Может быть, желали усилить различие в именовании фантастического существа и реальной змеи. Не исключено, что слово «дракон» должно было подчеркнуть грецизацию всадника, т.е. и всей композиции.

История употребления слов «дракон» и «змий» показывает, что ими обозначалось одно и то же существо. Проведенное Арсеньевым различие между существами по числу их лап несущественно и, во всяком случае, в русской эмблематической традиции отсутствует. Вообще, именование московской гербовой фигуры «драконом» или «змием» так же зависело от сочинителей описаний, как и употребление этих слов в переводах древнегреческих произведений от переводчика, скажем, XX в. Приведу примеры. В трагедии Эсхила «Семеро против Фив» слово «drakwn» в изданиях 1937 и 1978 гг. передано «змеем» (в суждении Этеокла, что Паллада спасет город, и в характеристике Тидея).

Во второй же строфе «Персов» в 1937 г. напечатано «змей», а в 1978 г. — «дракон». Различаются переводы «drakwnqomilon» в «Просителях» — «поганых змиев» (в 1937 г.) и «клубок драконов» (в 1978 г.). В «Жертве у гроба» (или «Хоэфорах») в издании 1978 г. при справедливом сравнении женщин с Горгоной «drakwosin «переведено как «и змеи в волосах»²⁸. Сочинители описаний герба и переводчики пользовались теми словами, какие употреблялись в их время. Если в XIX-XX вв. были обиходны одновременно два слова, то они выбирали одно из них.

В заключение «змеиность» дракона подтвердим его библейским родословием: «Из корня змеиного выйдет аспид, и плодом его будет летучий дракон», или, по-старинному, «от племене бо змиина изыдет пород аспидск, и пород их изыдет змия паряща» (Ис. 14, 29).

Источник 1 часть, 2 часть

См. еще:

В. Инюшин. Герой и Змей: Великая битва

Элен. Двуглавый орёл в геральдике и мифологии