Алексей Комогорцев. Сиртя: пастухи «мамонтов»
Дмитрий Козлов «Полёт» (1995) Фото: Иван Козлов
Сиртя: шаманы и пастухи “земляных оленей”
С комплексом преданий о пермской чуди, селькупских квели и сибирских «ящерах-мамонтах» тесно связаны самодийские предания о народе сиртя (сихиртя, сииртя, сирчи), обитавшем в тундре до прихода ненцев. По преданиям, сиртя были маленького роста, носили красивую одежду с металлическими подвесками. У них были белые глаза (вспомним “чудь белоглазую”), говорили слегка заикаясь. Домами сиртя служили высокие песчаные сопки. На поверхность тундры они выходили по ночам или в туман; обитали под землей, где ездили на собаках и пасли «мамонтов» («я хора»), называемых ненцами «земляными оленями».
Как и чудь, сиртя считались умелыми кузнецами и хорошими воинами. Встречи с сиртя одним приносили несчастье, другим – удачу. По преданиям, с приходом в тундру ненцев-оленеводов сиртя скрылись под землей. Известны случаи женитьбы ненцев на женщинах сиртя. По другим рассказам, сиртя могли украсть детей (если те допоздна продолжали игры вне чума), наслать порчу на человека или просто напугать его. Встречаются упоминания военных столкновениях ненцев с сиртя, при этом последние отличались не столько ратной доблестью, сколько умением неожиданно скрыться и внезапно появиться вновь. Ненцы относили эти умения к особым (шаманским) дарованиям сиртя[1].
Материальные следы «подземных жителей сиртя»
Первыми европейскими путешественниками, посетившими бассейн р. Коротаихи, расположенной в Заполярном районе Ненецкого автономного округа, были члены миссионерской экспедиции 1826-1828 гг. под руководством архимандрита Свято-Троицкого Антониево-Сийского монастыря Вениамина (в миру Василия Никифоровича Смирнова) (ок. 1782–1848), предпринятой для обращения в христианскую веру самоедов Большеземельской и Малоземельской тундры. В нижнем течении реки экспедицией были обнаружены остатки поселений «подземных жителей сиртя», а, главное, зафиксирована непосредственная связь между чудью и сиртя, запечатленная в названии соответствующих топонимов.
Архимандрит Вениамин пишет: «Коротаиха замечательна и обилием рыбных промыслов, и чудскими земляными пещерами, в которых, по самоедским преданиям, когда-то в древности жила Чудь. Пещеры эти в 10 верстах от устья, на правом берегу, на косогоре, который издревле по-самоедски назывался Сирте ся (Чудская гора)»[2].
А.И. Шренк (Александр Густав фон Шренк)
Побывавший в этих местах 10 лет спустя путешественник и доцент минералогии Дерптского (Тартуского) университета А.И. Шренк (1816–1876) подтвердил сведения, записанные архимандритом Вениамином: «Наконец на правом берегу Коротаихи, близ устья ея, находится 5 или 6 земляных холмов, внутри которых обитала Чудь; холмы эти и теперь еще известны у самоедов под именем Сииртеса, а у русских под именем курганов, и в существовании их нельзя сомневаться, так как оне не только очень хорошо известны самоедам и русским охотникам, но и описаны Архимандритом Вениамином, который сам бывал в них. Я сам не видал этих интересных остатков, потому что они лежали мне не по пути. Самоед же, который был в них, описал мне их следующим образом. Их в том месте 5 или 6 холмов, почти четырехугольных, так что они, по-видимому, были сделаны человеческими руками; внутренность их пуста и представляет 4-угольное пространство, стены которого вытесаны балками, на подобие русских жилых комнаток; только крыши у них не были покрыты тесом, отчего они почти во всех пещерах провалились, или, как полагают, разрушены промышленниками, искавшими добычи. Двери или входы этих подземных хижин были низки и все обращены к востоку. Самоед этот нашел внутри этих жилищ несколько кусочков тетевы, сплетенной из трав, также несколько кусков моржового клыка и остатки заячьей кожи. У товарищей своих он видел свинец, а равно особенного устройства нож, найденный в этих же чудских пещерах»[3].
Во время поездки по Большеземельской тундре 1837 года Шренк впервые записал аутентичные ненецкие предания о сиртя – кочевых охотниках тундры и морского побережья, промышлявших диких оленей, рыбу и морского зверя, говоривших на языке, отличном от ненецкого, и скрывшихся навсегда под землей[4].
Советские ученые о культуре сиртя
Советский геолог Н.А. Кулик (1886–1942), приходившийся братом известному исследователю метеоритов Л.А. Кулику, писал в «Докладах АН СССР» (1928): «В низовьях Коротаихи мне пришлось посетить так называемые Чудские жилища – вырытые в песке пещеры, описанные еще в 1827-37 гг. о. Вениамином и Шренком. Я их нашел в мало измененном виде. На эту же прочность поверхности песков указывают многочисленные находки на “яреях”[5] обильных остатков неолитического человека в виде кремневых орудий и обломков гончарных изделий, которые лежат почти на поверхности песчаных площадок и едва прикрыты тонким слоем песка»[6].
В советское время проблема сиртя разрабатывалась крупнейшим отечественным угроведом, этнографом и археологом В.Н. Чернецовым (1905–1970). Согласно опубликованным им преданиям, ненцы, пришедшие на Ямал, встретили там население, обитавшее на побережье в земляных домах и промышлявшее морского зверя. Это и были сиртя, не знавшие оленеводства, с которыми ненцам доводилось воевать, а иногда и вступать в браки[7].
В частности, известно зафиксированное свидетельство ненецкого рода Вэнонга: их родоначальники на Ямале не раз вступали с сиртя в сражения, а в периоды перемирий вели с ними торговлю, более того, одна из женщин в свое время вышла замуж за сиртя[8]. Ненцы были убеждены, что последние сиртя еще за четыре – шесть поколений до наших дней встречались кое-где на Северном Ямале, а затем окончательно исчезли.
Побывав на Ямале, Чернецов не только собрал разнообразные сказания о сиртя, но и обнаружил вполне вещественные памятники древнейшей культуры (IV в. до н.э. – II в. н.э.), оставленные скорее сиртя, чем позднейшими ненцами[9]. Обнаруженную культуру Чернецов назвал «усть-полуйской» по городищу близ впадения р. Полуй в Обь, в черте современного города Салехард. Также он опубликовал важный археологический материал из землянок на мысе Тиутей-сале при слиянии рек Сер-яха и Тиутей-яха (на западном побережье Ямала под 71°30′ с. ш.), который он датировал VI-IX вв. и приписывал сиртя[10].
Основные археологические работы на Усть-Полуе были начаты советским этнографом и археологом В.С. Адриановым (1904–1936) в 1935-1936 гг. Археологические материалы экспедиции Адрианова 1935 года произвели сильное впечатление даже на именитых коллег. Один из создателей теоретических основ советской археологии В.И. Равдоникас (1894–1976) в конце 1935 года писал своему коллеге профессору Хельсинкского университета и председателю Финского археологического общества А.М. Тальгрену (1885–1945): «Поразительные вещи привез наш молодой сотрудник В. Адрианов из раскопок, которые он летом произвел на Оби в 4 км от Обдорска. Около 7000 предметов, из них более 1500 изделий из кости совершенно исключительных художественных достоинств. Это разного рода украшения, гребни, вероятно, шаманские изображения и т.д. Техника резьбы исключительно высокая. Стиль весьма любопытен. Много изображений (птицы, звери, олени и пр.), весьма приближающихся по стилю к скифскому искусству. С другой стороны, немало близких по стилю и сюжетам к пермским и зауральским вещам первого тысячелетия нашей эры, в частности, костяные ложки близки к металлическим ложкам Подчеремского клада и т. д. Пишу Вам это под свежим впечатлением, т. к. только что видел эти вещи. Это буквально мировое открытие. По художественным достоинствам эти находки не ниже Пазырыка или любого скифского кургана. Не ясно, из какого памятника они происходят. Адрианов считает его поселением, но вещи слишком хороши для культурного слоя простого поселения. Может быть, это жертвенное место. Раскопано только 300 кв. метров, между тем оно простирается больше чем на 2000 кв. метров. Хронология, судя по металлическим предметам (“чудские” бляхи, бусы) – первая половина первого тысячелетия нашей эры (после Рождества Христова). Для Вас это известие будет очень интересно в связи с главными темами Ваших научных работ»[11].
Раскопки 1935 года на городище в устье Полуя, близ города Салехарда, были продолжены в следующем 1936 году. В Ленинград было доставлено 11034 предмета, получившие 5007 номеров в описи № 5455. Зарегистрировано много фрагментов глиняных сосудов, костяные лопаточки, ножи, гарпуны, остроги, проколки, панцирные пластинки, поясные крючки, приспособления для привязывания собак, скребки для кожи, стрелы, серпы для кошения травы, береста и другие находки.
Антропоморфные изображения (фигурка и личины). Бронза. Из раскопок В.С. Адрианова, 1935-1936 гг.
По материалам экспедиции 1935 года Адрианов успел опубликовать только краткие статьи и заметки, заявив ученому миру об открытии им на Ямале богатой оригинальной усть-полуйской культуры, которую он датировал эпохой раннего железа (IV в. до н.э. – II в. н.э.).
Адрианов стоял на пороге важных научных обобщений и открытий, но сделать полное научное описание результатов экспедиции 1936 года и реализовать свои исследовательские планы он не успел: 6 ноября 1936 года он был арестован органами НКВД по обвинению в совершении преступлений, предусмотренных статьей 58, пункт 8 (террористический акт) и пункт 11 (организованная контрреволюционная деятельность) УК РСФСР как активный участник контрреволюционной троцкистско-зиновьевской террористической организации, совершившей убийство С.М. Кирова. Выездной сессией Военной коллегии Верховного Суда СССР 19 декабря 1936 года он был приговорен к высшей мере наказания, и в тот же день приговор был приведен в исполнение.
Уникальные коллекции и обширный архив Адрианова хранятся в Музее антропологии и этнографии им. Петра Великого РАН в Петербурге. С его материалами впоследствии работал Чернецов и другие специалисты[12].
Новые находки российских ученых
Археологические работы на Усть-Полуе были продолжены только в 1993-1995 гг. Ямальской археологической экспедицией под руководством Н.В. Федоровой и возобновлены в 2006 году.
В ходе раскопок 2009 года Ямальской археологической экспедицией была обнаружена уникальная костяная скульптура, изображающая сидящего человека с поджатыми к животу ногами и сложенными над коленями руками. Специалисты отмечают, что «иконографические совпадения объемной фигурки сидящего человека с литыми бронзовыми и гравированными на бляхах антропоморфными персонажами Усть-Полуя удивительны. У всех фигур голова непропорционально велика по отношению к телу»[13].
Не исключено, что во всех перечисленных случаях мы имеем дело с одной и той же устойчивой иконографической традицией, связанной с изображением сиртя.
Изображения человекоподобных существ, найденные археологами в усть-полуйском святилище, относятся к периоду с раннего железного века до рубежа I-II тысячелетий н.э., и отлиты из бронзы или вырезаны ножом на плоских бронзовых бляхах. Иконография антропоморфов крайне однотипна: фигура или голова (личина) изображаются строго анфас и увенчиваются головным убором, напоминающим шлем. На шлеме нередко красуется фигура/голова зверя или птицы, антропоморфная личина[14].
Специалисты Научного центра изучения Арктики называют археологический памятник Усть-Полуй одним из наиболее древних северных центров железообработки в Евразии[15]. В этой связи нужно еще раз напомнить, что именно чудь и сиртя в народных преданиях славились своими металлургическими талантами.
Точку зрения, согласно которой сиртя действительно существовали и сыграли свою роль в формировании аборигенного субстрата ненецкого народа всецело поддерживал антрополог, этнограф и археолог, профессор М.Г. Левин (1904–1963), на протяжении двадцати лет заведовавший отделом антропологии Института этнографии АН СССР. Он подчеркивал необходимость дальнейших поисков свидетельств о сиртя, что в значительной мере определило направление работ Ямало-Обской экспедиции кафедры этнографии МГУ, состоявшейся в 1961 году под руководством специалиста по финно-угорским народам, этнографа и этнолога Л.П. Лашука (1925–1990).
На сопке Харде-седе («имеющая жилье сопка»), расположенной на восточном побережье Ямала (бухта Находка), экспедицией Лашука было обнаружено заброшенное священное место, с которым связано представление о сиртя. По свидетельству местных жителей, в этой сопке некогда скрывались диковинные «маленькие люди», но уже давно они ушли в другую, более удаленную сопку, оставив на прежнем месте только «сядеев» – изображения богов и различные вещи. Старухи и сейчас не разрешают детям бегать по сопке: «Вытопчите, мол, сядеев, а это – грех». Само название сопки указывает, что на ней когда-то было не только жертвенное место, но и жилье.
В результате проведенных раскопок выяснилось, что помимо находок (костяные поделки, деревянные предметы, остатки сосудов и т.д.), относящихся к позднему времени, некоторые обнаруженные предметы имеют типологическое сходство с находками в землянке на мысе Тиутей-сале, существовавшей до X века, оставленными народом несамодийского происхождения, хотя и причастного к формированию современных ненцев. Основные находки, сделанные на сопке Харде-седе, были отнесены к эпохе развитого железного века. На сопке были обнаружены следы металлургического производства в виде железных шлаков и сплавившегося в стекловидную массу песка, подстилающего верхний торфяной слой. Структурный анализ показал, что шлак происходит из сыродутного железоделательного горна.
Предметы из бухты Находка. 1, 2, 4, 5, 7, 8 – жертвенное место Харде-седе; 3, 6 – верхний горизонт селища Находка. По изданию: Лашук Л.П. «Сиртя» – древние обитатели Cубарктики. // Проблемы антропологии и исторической этнографии Азии. – М., 1968. C. 178–193.
Лашук пишет: «Изучение напластований на капище Харде-седе ясно показывает непрерывность его использования с I тысячелетия н.э. и до начала 30-х годов XX века, что вряд ли могло иметь место, если бы между ранними насельниками здешних мест – сиртя и позднейшими ненцами – не было никакой генетической связи. <…> Тиутейсалинские памятники возникали в приполярной тундре тогда, когда здесь не было и намека на оленеводческий уклад населения и какие-либо следы новой культуры, принесенной из южной части Обь-Енисейского междуречья – наиболее вероятной прародины оленных самодийцев. Причислять последних к созидателям тиутейсалинской культуры тундровых охотников на дикого оленя и приморских зверобоев нет особых оснований, хотя, распространившись со временем по Крайнему Северу, самодийцы через посредство аборигенов (сиртя) и явились восприемниками этой культуры»[16].
Керамика из бухты Находка. 1-4 – вехние горизонты м-ия Находка; 5, 6 – жертвенное место Харде-седе. По изданию: Лашук Л.П. «Сиртя» – древние обитатели Cубарктики.
Характерно, что ямальские ненцы отчетливо различают сиртя – древних аборигенов и хаби – хантов – также очень древних жителей Севера. Ненец, имеющий хотя бы и в далеком родстве иноязычные элементы, уверенно говорит, что это были хаби, а отнюдь не сиртя, но случается, что далекий родич был сиртя, опять-таки с хаби ничего общего не имеющий. Таким образом, очевидно, что представление ненцев о сиртя носит в значительной степени характер этнического, а не какого-либо иного различия.
В Находке экспедицией Лашука были записаны следующие сказания об аборигенах Ямала. Сиртя – люди очень низкого роста, но коренастые и крепкие, жившие тысячу лет назад. Во всем они отличались от ненцев: домашних оленей не держали, охотились на оленей-дикарей, носили иную одежду: например, ягушек (распашная женская одежда из оленьей шкуры), как ненцы, не имели, одевались в шкуры выдры (намек на глухую верхнюю одежду). Однажды появилась большая вода, затопившая все низменные места на Ямале. Жилищами сиртя стали недра возвышенных сопок-седе. По другой версии, сиртя «ушли в сопки» потому, что с появлением «настоящих людей» – ненцев – прежняя земля перевернулась оборотной стороной. Став подземными жителями, сиртя впредь опасались выходить на дневной свет, от которого у них лопались глаза. День у них стал считаться ночью, а ночь — днем, ибо только по ночам они могли выходить из сопок, да и то, когда в окрестности все тихо и нет людей. Сейчас сиртя осталось мало, и все реже они выходят на поверхность. Только шаман может определить, в какой сопке сиртя есть, а в какой их нет. Как указывает Лашук, реалистическая основа в этих преданиях бесспорно есть и подтверждается научными данными, однако конкретного ответа об этнической принадлежности сиртя сказания не дают[17].
Городок сиртя в Бухте Находка
В 1989 году в бухте Находка провел исследования сотрудник Института языка, литературы и истории Коми научного центра УрО РАН (г. Сыктывкар), археолог В.С. Стоколос. Он обследовал выявленные Лашуком стоянки эпохи ранней бронзы, расположенные рядом с городищем. Однако, объекты, не входившие в сферу научных интересов археолога, остались без внимания[18].
По понятным причинам интерес к объектам в бухте Находка возобновился лишь во второй половине 2000-х годов. В 2006 году на городище Бухта Находка (Ямальский р-н, восточное побережье п-ова Ямал близ устья реки Хардэяха, в 75 км на северо-восток от поселка Яр-Сале) были начаты комплексные стационарные исследования под руководством археолога, кандидата исторических наук О.В. Кардаша. В 2011 году по итогам работ 2006-2008 гг. на городище Бухта Находка была опубликована книга «Городок сихиртя в Бухте Находка»[19]. Издание содержит первые практические результаты научного анализа материалов полевых исследований памятника: данные по реконструкции архитектуры, хозяйства, торгово-меновых отношений жителей, результаты палеоэкологических исследований.
Общий вид городища Бухта Находка на побережье Обской губы
Автор резюмирует ситуацию, сложившуюся на момент выхода книги следующим образом: «Стационарными раскопками оборонительно-жилой комплекс городища Бухта Находка изучен не более чем на четверть. В площади раскопа исследованы остатки шести жилых домов, два из которых полностью. В результате раскопок получена коллекция артефактов, включающая изделия из дерева, кости, металла, стекла общим числом 1,5 тыс. целых предметов или фрагментов. Собрана коллекция костных остатков животных – 6,5 тыс. экз. Кроме этого отобраны образцы древесины для определения возраста по дендрохронологическому методу. Комплексное изучение этого памятника позволило не только получить коллекцию уникальных предметов и важных образцов.
Ситуационная карта-схема местонахождения городища Бухта Находка на восточном побережье п-ва Ямал. По изданию: Кардаш О.В. Городок сихиртя в Бухте Находка (первые результаты исследования).
Анализ обнаруженных источников дает возможность воссоздать многие стороны культуры, хозяйства и религии древнего коренного населения полуострова Ямал. Эти выводы в свою очередь помогают пролить свет на проблему, волнующую многих исследователей Севера XX века о существовании легендарного народа сихиртя. Что в ненецких легендах о сихиртя вымысел, а что правда? Был ли на самом деле такой народ и была ли некая древняя арктическая культура, и если да, то что она собой представляла? Куда ушли сихиртя – исчезли без следа или растворились в ненецком и хантыйском этносах?
Реконструкция оборонительно-жилого комплекса городища (О.В. Кардаш, С.А. Уткина). Рисунок архитектора С.А. Уткиной. По изданию: Кардаш О.В. Городок сихиртя в Бухте Находка (первые результаты исследования).
Следует заметить, что и на сегодняшний день вопросов остается больше, чем ответов, и не только для Севера Западной Сибири. Объем комплексного изучения памятников древней культуры арктического населения российской Арктики настолько мал, что еще долгое время многие вопросы останутся без ответа, либо их комментарии не будут содержать убедительных аргументов. Настоящей работой мы вводим в общественный культурный и научный оборот первый комплекс подлинных источников об одном из памятников древней арктической культуры – народа, получившего название “сихиртя”»[20].
Реконструкция интерьера жилой постройки городища (О.В. Кардаш, С.А. Уткина). Рисунок архитектора С.А. Уткиной. По изданию: Кардаш О.В. Городок сихиртя в Бухте Находка (первые результаты исследования).
Что нам известно о сиртя
То немногое, что нам известно в настоящий момент о народе сиртя, заставляет подозревать их чрезвычайную близость с чудскими умельцами и селькупскими квели-куп:
– во всех случаях не обнаружено уверенно атрибутированных физических останков представителей этих племен, кроме следов материальной культуры и металлургического производства;
– с приходом исторических народов сиртя скрываются под землей, тот же самый мотив мы находим и в рассказах о чуди («Чудь в землю ушла. Чудь живьем закопалась, чудь под землей пропала»[21]) и квели-куп;
– согласно преданиям, сиртя пасут «земляных оленей», и на образцах пермского культового литья в изобилии представлен сюжет «ящера-мамонта», находящегося в тесном взаимодействии с человеком, а богами квели-куп являются «рыбы», тождественные сибирскому «ящеру-мамонту»;
– сиртя считались умелыми кузнецами, которым приписывалось обладание особыми шаманскими дарованиями, равно характерными и для селькупских квели-куп, и для создателей пермской культовой металлопластики, слывших умелыми рудознатцами и чароплетами.
Последнее обстоятельство красноречиво зафиксировано в самом наименовании этого загадочного народа.
Кудесники и чароплеты
По мнению филолога и историка А.А. Шахматова (1864–1920), слово чудь представляет собой славянскую трансформацию готского слова tjudo (thiudos, thuidos, thuidi), что означает «люди»[22]. Эта точка зрения была поддержана одним из создателей отечественного финноугроведения, член-корреспондентом АН СССР Д.В. Бубрихом (1890–1949). Он полагал, что германское tjudo, превратившееся в чудь, славяне перенесли с германцев на западных финнов, которые якобы вместе с германцами «что-то делали» (буквально) на Балтийско-беломорском севере[23].
Однако эта версия совершенно не объясняет происхождение от якобы нерусского корня чуд (чут, чуж) целого «гнезда» таких русских слов как: чудной, чудесный, чудить, очудиться (что первоначально означало – оказаться в положении чуда, сделаться чудом).
Согласно другой версии слово чудь происходит от праславянского слова tjudjь («чужой») и, как не сложно догадаться, обозначает все чужое в этническом, географическом, социальном, культурном и мифологическом плане[24].
«Золотым ключиком» к пониманию настоящего значения и происхождения названия народа чудь является праславянское слово čudo («чудо») и связанное с ним древнерусское слово кудесъ («чары», «колдовство»), от которого происходит слово кудесник («волшебник», «чароплет»). Его производные кудесить и кудесничать имеют сразу два значения: совершать волшебство, колдовать и чудить, подшучивать, шалить, проказничать.
В других индоевропейских языках старославянскому слову čudo соответствует только древнегреческое кюдос (κυδος). Филолог и семиотик, академик Ю.С. Степанов (1930–2012) писал: «Хотя этимологическое родство старославянского и соответственно русского слова чудо и греческого кюдос “воинская слава, триумф”, как бы “ореол славы и почета царя и военачальника”, было давно и прочно установлено, их дальнейшее концептуальное расхождение вызывало недоумение»[25].
Эта проблема была решена одним из выдающихся французских лингвистов ХХ века Э. Бенвенистом (1902–1976). Он показал, что в греческой культуре кюдос обозначает «неотразимую магическую власть, удел богов, которые иногда уступают ее какому-нибудь герою по своему выбору». «Κυδος, – пишет Бенвенист, – переходит от одного к другому, от греков к троянцам, потом от Гектора к Ахиллу, оставаясь невидимым и магическим атрибутом, окруженным чудесами, да и сам он – чудо, орудие триумфа, которое один лишь Зевс удерживает постоянно, предоставляя на день-другой тому или иному царю или герою. Не удивляет и совпадение по форме между греческим κυδος и старославянским čudo – исходя из общего для обоих слов значения “сверхъестественная сила”»[26]. Бенвенист особо подчеркивает, что кυδος никогда не значит «слава», но обозначает магический атрибут, обеспечивающий победу: «Предопределенность, заложенная в κυδος, его огромное и мгновенное воздействие, смятение, которое оно вызывает среди врагов, делает этимологическое сопоставление со славянским čudo приемлемым. Оба слова восходят к одному глагольному корню čuti “чувствовать” в славянском, κυδος “замечать” в греческом, где исконное: “замечать нечто необычное, отмечать что-то как новое или странное”»[27].
Рассматривая проблему возникновения названия чудь, Степанов пишет: «Народы, населявшие Север, воспринимались русскими как племена колдунов, кудесников (кудесник стоит в семантической близости к чудо, чудеса). Эти представления сохранялись очень долго. Еще в 70-х годах XIX века русские поморы в бурю читали заговор против чуди, поскольку считалось, что это племя способно насылать бурю»[28].
Даже после исчезновения чуди громкая слава об особенно «сильном» чудском колдовстве нашла свое отражение в «Стоглаве» – сборнике государственных законов XVI века, в котором упоминаются некие «чудские колдуны» (арбуи). Там же поминаются «лихие бабы-кудесницы, знавшие колдовство чудских арбуев», которые поступали в просфирни и «над просфорами, и над кутьями, и над свещами, также и над богоявленской водой, волхвовали и приговаривали, яко же арбуи в Чюди». Вот несколько примеров: «И она (проскурня) спросит имени о здравии да над проскурою (проскура, проскурня – разговорный вариант слов просфора и просвирня) сама приговаривает якоже арбуй в чюди» (1551); «И в Петров деи пост многие ядят скором и жертву деи и питья жрут и пиют мерзким бесом, и призывают деи на те свои скверные молбища злодеевых отступних арбуев чюдцкых» (1534)[29].
Память о чуди и сиртя в культурах “исторических” народов
После Крещения Руси память о старых чудских мольбищах и капищах сохранялась в названиях улиц и селений на местах последующего обитания славян, а влияние арбуев, традиционно почитаемых особенно «сильными», простиралось заметно далее Новгородской земли.
Известный историк, писатель и москвовед В.Б. Муравьев (1928–2020) считает, что дославянские чудские святилища существовали некогда и на территории нынешней Москвы. По его мнению, об этом свидетельствуют три московских топонима с корнем «арбат» – Арбат, Арбатецкая улица возле Крутиц, Малый Арбатец у Воронцова поля (ныне Дурасовский переулок), ведущие свое происхождение от слов «арбуй» (чудской колдун) и «арбовати» (колдовать). Как мы могли убедиться, наименования эти действительно встречаются в документах XVI века применительно к неким людям, занимавшимся «чудскими волхованиями». Муравьев полагает, что именно Арбат был главным местом, где жили и отправляли свои ритуалы «арбуи» и их последующие воспреемники[30].
Не менее устойчивым в народной памяти оказался образ народа сиртя – еще в конце XIX века у ненцев в ходу были человеческие жертвоприношения, связанные с загадочными насельниками сопок-седе! Самоеды были убеждены, что если преподнести сядею человеческую голову, то он непременно пошлет богатый промысел. Однако убийства осуществлялись скрытно, так как преступников вполне могли отдать в руки правосудия другие самоеды.
В процессе христианизации старые культовые места, связанные с сиртя, на материке, в Большеземельской тундре, на Тимане, полуострове Канине были уничтожены. Но, как оказалось, ненцы все же сумели сохранить некоторые святилища, утаив их от миссионеров. Так, например, на остров Вайгач (священный остров коренных народов Севера, ненцы (самоеды) называют его «Хэбидя Я» – «святая земля») идолы были перенесены из северной части в глубину острова и надежно спрятаны в горах (современная гора Большая Болванская)[31].
Результаты Морской арктической комплексной экспедиции (МАКЭ) Российского НИИ культурного и природного наследия, проводившейся летом 2000 года, подтвердили предположения, согласно которым на острове были расположены главные святилища и других народов, обитавших на этой территории до прихода ненцев.
Деревянный идол на святилище Малой Болванской горы. Фото П.В. Боярского. МАКЭ. 2007
Согласно выводам МАКЭ: «Эти более древние святилища могли принадлежать племенам Югры и легендарного народа сииртя (сихортя), о котором рассказывают многие ненецкие легенды. Новые находки на Вайгаче, которые датируются II-III в. до н.э., доказывают, что в этом регионе в течение столетий пересекались пути многих народов Севера, Сибири и Восточной Европы. Главные святилища как бы передавались “по наследству” от одного народа Севера к другому»[32].
Посетивший в 1898 году остров первый живописец Арктики и отважный исследователь полярных земель, внесший значительный вклад в разработку вопросов транспортно-экономического освоения Севера А.А. Борисов (1866–1934), оставил ценные воспоминания о посещении местных святынь. Он с большим трудом уговорил самоедов показать ему святилище Неве-Хэге («Мать богов») у Большой Болванской горы.
Свои впечатления от увиденного Борисов излагает следующим образом: «Не доезжая версты три до главной святыни, мы остановились у преддверия, так сказать, самоедской Мекки. Я опрометью бросился осматривать эти интересные места и наткнулся между скал на огромную груду идолов. Она была так велика, что, если бы потребовалось перевезти ее на другое место, пришлось бы нагрузить 30-40 возов. Кругом божеств попадались огромные кучи топоров, ножей, цепей, обломков якорей, очевидно, взятых с судов, потерпевших аварии, гарпунов, обломков от ружей и замков, пуль. Именно сюда самоеды ехали за тысячи верст, чтобы здесь, у подножия жилища властелина полярных пустынь, принести в жертву оленя. Очень многие думают, что самоеды теперь уже этого не делают, но они жестоко ошибаются: самоеды так же чтут своих “хаев” (богов – АК) и “сядэев”, как и в былое далекое время. Свидетельством этому служили глаза, уши и губы только что убитых оленей и кровь, только что засохшая на некоторых богах. Шагах в двадцати валялись три оленьи желудка и недавно погасшие священные костры»[33].
Борисов А.А. Главная самоедская святыня на острове Вайгач (1898)
По мнению современных ученых, заключение Борисова, вполне актуально и для наших дней.
Современные встречи с сиртя
В.И. Васильев в статье «Сииртя – легенда или реальность?», опубликованной в 1970 году в авторитетном академическом журнале «Советская этнография»[34], приводит ненецкие предания о встречах с сиртя, относящиеся к сравнительно недалекому прошлому («Это не так давно было <…> Может когда отца моего отец жил» (Кирилл Данилович Ямкин)).
Васильев обращает внимание на то, что некоторые литературные произведения XV-XVII вв., посвященные описанию путешествий и плаваний по Арктике, содержат сведения о каких-то непохожих на самодийцев людях, населявших еще в это время прибрежные районы Европейского Севера и Сибири: «Такого рода материалы, представляющие собою свидетельства очевидцев (что еще более повышает их ценность), можно обнаружить, например, в путевых (записках английского шкипера Стифена Бэрроу, совершившего плавание вдоль северных берегов России в 1556 г., голландца Яна Гюйгенса ван-Линсхотена, комиссара нидерландской экспедиции отправленной в 1594-1595 гг. для отыскания, арктического морского пути в Индию и Китай, и других мореплавателей. <…> Бесспорно, наиболее интересные сведения по этому вопросу со держатся в книге французского врача де Ламартиньера, совершившего в середине XVII в. одно из самых удивительных путешествий по северу Европейской России. Описание этого путешествия не утратило научного значения вплоть до нашего времени. Пьер-Мартин де Ламартиньер написал книгу “Путешествие в северные страны”.
В этом произведении, изданном в 1671 г., дается описание путешествия, совершенного им в качестве судового врача на судне датской торговой компании, отправленном к северным берегам России для закупки мехов и изучения местных рынков. В ходе этого путешествия де Ламартиньер совершил поездку на Печору, в Большеземельскую тундру и даже за Урал, посетив места, которые были дотоле не только совершенно неизвестны, но, за редким исключением, абсолютно недоступны для европейцев. Среди сведений о северных народах, приводимых Ламартиньером, особый интерес для нас имеет рассказ о “борандайцах”, обитателях острова Варандей (или, как его именовали на старых картах, Борандай) и прибрежных районов Большеземельской тундры. По описанию Ламартиньера, “борандайцы” были смуглы, низкорослы, носили одежду, сшитую из шкур белых медведей мехом наружу, и обувь из “древесной коры» (?). Они занимались охотой и рыбной ловлей и обитали в хижинах, которые были “сделаны очень тщательно из рыбьих костей (каркасов), покрыты также рыбьими костями, проконопачены мохом сверху и обложены вокруг дерном столь хорошо, что внутрь не может проникнуть никакой ветер иначе, как через двери, устроенные наподобие печного устья, и через крышу, в которой устроено окошко или отверстие, в которое проникает свет”[35]».
Васильев констатирует, что описание совершенно не соответствует облику самодийцев, их одежды, жилищ и образу жизни. Тем более, что сам Ламартиньер не ставил знака равенства между «борандайцами» и «самоедами» (ненцами), которых он также повидал во время своего путешествия.
Пьер Мартен де ла Мартиньер (ок. 1634–1676, или 1690)
Описывая другую группу увиденных им аборигенов – «новоземельцев», Ламартиньер приводит чрезвычайно любопытные сведения об устройстве их лодки, имевшей форму гондолы и «сделанной искусно из рыбьих костей и кожи»: «…Внутри такого челнока они были укрыты по пояс, так что внутрь лодки не могла попасть ни единая капля воды, и они могут таким образом выдерживать вполне безопасно всякую погоду»[36].
Васильев отмечает, что сочинение Ламартиньера первоначально имело большой успех у читателей и за сравнительно короткое время (ок. 50 лет) выдержало более 15 изданий, в том числе на английском и немецком языках. Однако, успех этот был весьма непродолжительным. По мере роста популярности книги, росло и скептическое отношение к ней. Многие сведения, сообщаемые Ламартиньером, включая и рассказ о «борандайцах» и «новоземельцах», стали расценивать как мифические, а то и просто вымышленные.
Первый шаг к реабилитации Ламартиньера был предпринят В. Семенковичем, опубликовавшим в 1912 году русский перевод сочинения Ламартиньера и снабдившим его весьма квалифицированными примечаниями. Семенковичу удалось установить, что многие действительно баснословные сведения, на основании которых впоследствии было составлено столь нелестное мнение об авторе «Путешествия в северные страны», были включены в его книгу при позднейших переизданиях и совершенно отсутствуют в первоначальном варианте. Многие другие сообщения Ламартиньера, также считавшиеся вымышленными, как убедительно показал Семенкович, находят веское подтверждение в географических и этнографических материалах. Его сообщения о жилищах и образе жизни «борандайцев» и «новоземельцев» вполне согласовывались с данными о быте досамодийского селения Ямала, воссозданными по археологическим материалам.
Вопрос о том в какой мере «борандайцы» Ламартиньера совпадают с интересующими нас сиртя остается открытым. Ламартиньер описывает своих «борандайцев» как низкорослых смуглых людей, тогда как ненецкие предания о сиртя рассказывают о преимущественно белом цвете их кожи. Васильев в своей статье приводит следующее описание сиртя, сделанное со слов молодого ненецкого рыбака и охотника Дениса Яптунэ, живущего в низовьях Енисея: «Это такой белый, как известь, человек. Как тень ходит. Вроде, на солнце смотреть не может, только на темноту. Кто сииртя (рассказчик произносил сихиртя. – В.В.) увидит, счастливый будет. Отец мой, вроде бы, сихиртя видел»[37].
Как бы то ни было, о последнем известном случае наблюдения «аутентичного» сиртя рассказал в 2011 году научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН, сценарист и этнограф, кандидат исторических наук Н. Плужников. Во время съемок фильма об оленеводах в одной из оленеводческих бригад ему рассказали о недавней встрече в тундре с представителем этого народа, которого оленеводы поначалу приняли за «большого гуся». Но когда «гусь» повернулся к попытавшимся его настичь оленеводам, у него оказалось вполне человеческое лицо. Плужников называет эту историю «достаточно правдоподобной, поскольку сиртя вполне могли употреблять в качестве одежды птичьи шкурки»[38]…
Новые археологические свидетельства о существовании культуре сиртя
Осенью 2017 года по итогам археологических раскопок в Тазовском районе Ямало-Ненецкого автономного округа тюменские ученые-археологи высказали предположение, что «мифический народ сихиртя существовал на Ямале»[39].
Участник экспедиции Александр Ткачев заявил в интервью ОГТРК «Ямал-Регион»: «Я уверен, что легенда сихиртя имеет под собой полное основание, что действительно ненецкие группы населения столкнулись с каким-то местным архаическим народом, который тут, который здесь проживал. Предки их проживали исконно несколько тысяч лет уже, придя с юга, и соответственно эти элементы нашли отражения. Известно, что сихиртя были хорошими металлургами. Очень большое количество металлических находок»[40].
Тюменскими учеными были обнаружены фрагменты погребальной камеры, возраст которой насчитывает свыше трехсот лет. В числе находок фигурируют артефакты, датируемые X-XIV вв.
20 января 2020 года информационное агентство ТАСС сообщило о серии уникальных находок красноярских археологов на Таймыре. Специалисты ООО «Красноярская геоархеология» заявили, что «часть из них могут быть следами древних обитателей Арктики – легендарного народа сихиртя, память о котором у современных северных народов сохранилась только в мифах»[41].
Директор «Красноярской геоархеологии» Данил Лысенко комментирует эти находки следующим образом: «Это самые восточные памятники западных культур, которые были распространены на Ямале, вдоль всего побережья Северного Ледовитого океана, и которые связывают с легендарными сихиртя. Сведения о них содержатся в ненецких преданиях. Отличительной особенностью их называется то, что они жили в земле. В бухте Макарова нами зафиксирована каркасно-земляная постройка и очень много орудий труда, в том числе из бивня мамонта. Датируется это XIV веком, недавно из Калифорнии пришли [результаты] радиоуглеродного анализа. <…> Аналогии имеются на полуострове Ямал – это памятники, выявленные исследователем Арктики Валерием Чернецовым в 1929 году. Это круг западных аналогий, связанных с досамодийским населением северных окраин. Впервые настолько далеко на восток удалось продлить какую-то культуру, какой-то народ, живший в довольно позднее предрусское время»[42].
Бухта Макарова, где обнаружены новые материальные остатки культуры сиртя, расположена на северо-западном побережье Таймыра, в Пясинском заливе Карского моря.
Примечания:
[1] Головнев А.В., Зайцев Г.С., Прибыльский Ю.П. История народов Ямала. Предания о сихиртя. // История Ямала. – Тобольск, 1994. С. 12–14.
[2] Архимандрит Вениамин. Самоеды мезенские. // Вестник императорского Русского Географического общества. Ч. 14, – СПб., 1855. С. 88.
[3] Шренк А. Путешествие к северо-востоку Европейской России через тундры самоедов к северным Уральским горам. – СПб., 1855.
[4] Schrenk A. Reise nach dem Nordosten des europaischen Russlands, BJ I. Dorpat, 1843.
[5] Ярей, Ярея – ниша, котловина выдувания в песках тундры. Площадь Я. часто достигает нескольких гектаров, глубина до 2-4 м. Дно неровное, прикрыто галькой и щебнем, склоны преимущественно обрывистые (URL: https://how-to-all.com/%D0%B7%D0%BD%D0%B0%D1%87%D0%B5%D0%BD%D0%B8%D0%B5:%D1%8F%D1%80%D0%B5%D0%B9).
[6] Кулик Н.А. О песках Печорского края. // Доклады АН СССР. Сер. А. 1928. № 9. С. 156-158.
[7] Чернецов В.Н. Нижнее Приобье в I тыс. н.э. Обзор и классификация материала. // Материалы и исследования по археологии СССР. № 58. Культура древних племен Приуралья и Западной Сибири. – М.: Изд-во АН СССР, 1957. – 252 с. С. 136–245.
[8] Темкин Г. Колыбель под семью звездами. // Дорогами тысячелетий. Сборник исторических очерков и статей. Книга вторая. – М., 1988. С. 8.
[9] Чернецов В.Н. Древняя приморская культура на полуострове Ямал. // Советская этнография. № 4–5. 1935.
[10] Чернецов В.Н. Нижнее Приобье в I тыс. н.э.
[11] Решетов А.М. Советский археолог и этнограф Василий Степанович Адрианов: жизнь, прерванная на взлете. // Древности Ямала. Вып. 1. Екб. – Салехард: УрО РАН, 2000. – 250 c. С. 238–247.
[12] Там же.
[13] Федорова Н.В. Территория предков. Костяной человек и другие артефакты с древнего святилища. // Наука из первых рук. № 6 (30) 2009. С. 70–93. // URL: https://scfh.ru/papers/territoriya-predkov/
[14] Там же.
[15] Древнее святилище ЯНАО оказалось самым северным в Евразии центром железообработки. Итоги изучения объекта представили в сборнике «Археология Арктики»: «Усть-Полуй: материалы и исследования». // URL: https://nauka.tass.ru/nauka/5224205?amp/amp/amp/amp/amp/amp
[16] Лашук Л.П. «Сиртя» – древние обитатели Cубарктики. // Проблемы антропологии и исторической этнографии Азии. – М., 1968. C. 178–193.
[17] Там же.
[18] Стоколос В.С. Вопросы этногенеза Северного Приуралья в энеолите и бронзовом веке. // Древности Ямала. Вып. I. Екб. – Салехард: УрО РАН, 2000. С. 6–24.
[19] Кардаш О.В. Городок сихиртя в Бухте Находка (первые результаты исследования) [Текст] / О.В. Кардаш. – Нефтеюганск: АНО «Институт археологии Севера»; Екатеринбург: издательство АМБ, 2011. – 60 с. С. 50. // URL: http://археологиясевера.рф/knigi_pdf/Gorodok_Sihitij.pdf
[20] Там же. С. 50.
[21] Чудо: Чудаки // Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. / авт.-сост. В.И. Даль. – 2-е изд. – СПб.: Типография М.О. Вольфа, 1880–1882. Т. 4. С. 631.
[22] Шмидт А.В. Об уральской чуди и ее гибели. // Записки Уральского общества любителей естествознания. Т. XL, Вып. 2-й. – Свердловск, 1927. C. 49.
[23] Бубрих Д.В. Происхождение карельского народа: Повесть о союзнике и друге русского народа на Севере. – Петрозаводск, 1947. С. 26.
[24] Березович Е.Л. Чудь // Славянские древности: Этнолингвистический словарь: в 5 т. / под общ. ред. Н.И. Толстого. – М.: Международные отношения, 2012. Т.5. С. 560–562.
[25] Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры: Опыт исследования. – М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. – 824 с. С. 247.
[26] Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. Пер. с фр. Общая редакция и вступление Ю.С. Степанова. М.: Прогресс-Универс, 1995. – 456 c.
[27] Там же.
[28] Степанов Ю.С. Константы. С. 485.
[29] Муравьев В. Московские слова и словечки. – М.: Изограф, 1997. С. 302.
[30] Там же. С. 301–302; Энциклопедия сакральной географии. – ЕКб., 2005. С. 59.
[31] Дятлов В. Остров на крови. // Итоги. № 33 (479). 6 июля 2006. // URL: http://www.itogi.ru/archive/2005/33/59001.html
[32] Боярский П., Глазов М. Священный остров ненецкого народа. // Охрана дикой природы. № 3 (22) 2001. С. 40–44.// URL: http://www.biodiversity.ru/publications/odp/archive/n3(22)/st12.html
[33] Борисов А.А. У самоедов. От Пинеги до Карского моря: путевые очерки художника Александра Алексеевича Борисова. С автобиографической заметкой и с 36 снимками картин автора, из коих 15 в красках. – СПб: издание А.Ф. Девриена, 1907.
[34] Васильев В.И. Сииртя – легенда или реальность? // Советская этнография. № 1, 1970. С. 151–158.
[35] П.-М. де Ламартиньер. Путешествие в северные страны. // Записки Московского археологического института, т. XV, – М., 1912. С. 53. // URL: https://webirbis.aonb.ru/irbisdoc/kr/2016/06kp087/
[36] Там же. С. 91.
[37] Васильев В.И. Сииртя – легенда или реальность?
[38] Искатели. По следам сихиртя. Документальный фильм. // Общероссийский государственный телевизионный канал «Культура». Эфир 20.11.2011 // URL: https://tvkultura.ru/video/show/brand_id/20907/episode_id/977948/
[39] Сихиртя – не сказки. Ученые готовят сенсацию. // URL: https://yamal-region.tv/news/27650/ ОГТРК «Ямал-Регион»
[40] Там же.
[41] На Таймыре нашли следы древнего мифического народа. // URL: https://nauka.tass.ru/nauka/7556961
[42] Там же.
Подробнее о культуре чуди и сиртя в книге А. Комогорцева и А. Жукова “Код чуди: исчезнувшая цивилизация Русского Севера”
Связанные публикации:
Темкин Г. Колыбель под семью звездами.
Степанов А.Ф. (Шаман). Начало и конец эпохи эльфов. Что дальше?
Усть-Полуйская культура Железного века (реж. И. Головнев) 2012
Н.В. Федорова. Территория предков. Костяной человек и другие артефакты с древнего святилища
Алексей Комогорцев. Поклоняющиеся чудовищам: чудь в преданиях нарымских селькупов.
Алексей Комогорцев. Ящер как источник магических способностей шамана в пермском зверином стиле.
Алексей Комогорцев. Образ реликтового чудовища в истории и культуре.
А. Комогорцев. ТАЙНЫЙ ЗМЕЙ БЫТИЯ (Образ Левиафана в древнейших религиозных учениях и мифах).
- пастухи «мамонтов»
Leave a reply
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.