Александр Колтыпин. Кто был проигравшей ядерную войну 12 000 лет назад стороной? Наследие далекого прошлого в австралийских преданиях

Отчего у казуара синяя голова

Все знают, что храбрый Йонди отодвинул низко нависшее над землей небо палкой, которую он нашел в источнике будущего.
Все знают, что палка эта изогнулась и стала бумерангом.

Все знают, что появилась тогда на взлетевшем ввысь небе радуга и что разбилась она на тысячи и тысячи разноцветных кусочков, которые превратились в тысячи и тысячи красивых птиц. А что произошло с этими птицами?

Они упали на землю и стали учиться летать. Одни птицы очень скоро научились летать, другие так и не научились. Очень смеялась над такими неудачниками птица-хохотунья Кукабурра, особенно над казуаром, у которого тогда еще не было синей головы.

И разозлился казуар. Злился, что он некрасивого серого цвета, не такой яркий, как попугай, злился, что он глупее совы, злился, что не умеет летать и что птица-хохотунья Кукабурра смеется над ним, когда он пытается этому научиться.

Возненавидел казуар всех птиц и решил поджечь лес, в котором они жили.

Пошел к дереву огня, принес оттуда горящую головню и поджег лес.

Те птицы, которые научились хорошо летать, улетели далеко-далеко и вернулись только тогда, когда пожар потух.

Но многие и многие птицы еще не умели летать. Спасаясь от пламени, бросились они в воду рек, морей и озер.

И произошло чудо. Превратились те птицы в рыб. Вот почему есть разные рыбы – большие и маленькие, круглые и плоские, разноцветные, золотистые и бесцветные, красивые и уродливые. Это все бывшие птицы, и каждая рыба немного похожа на птицу, от которой она произошла.

А казуар был наказан за свое злодейство, Бог Байаме, создатель всего живого на земле, сделал так, что голова казуара стала синей. И теперь над казуаром смеется не только птица-хохотунья Кукабурра, но и все птицы и звери.

Откуда взялись звери, птицы и рыбы

Когда мать вселенной Эйнгана создала землю, она забыла сделать зверей, птиц и рыб. Сотворила долины и горы, леса и пустыни, моря и реки, людей, деревья и растения, но о зверях, птицах и рыбах не подумала.
Еще сотворила Эйнгана дождь, чтобы он наполнял водой дно рек, и его братьев – молнию и гром.
И любила их Эйнгана, как родных сыновей, а больше всех любила она Маррагона-молнию. Подарила она Маррагону много каменных топоров, чтобы дробил он скалы и крушил деревья. А брат Маррагона – гром – при этом страшно грохотал и гремел.
Был у Маррагона-молнии сын, который еще ни разу не спускался на землю. И захотелось ему узнать, как живут люди на земле.
Спустился он вниз и стал смотреть, как воины танцуют пляску праздника и войны. Увидал его старейшина племени и приказал взять в плен, чтобы отец его, Маррагон-молния, не причинял больше вреда племени новарнинг.
– Узнал об этом Маррагон-молния и страшно рассердился.
Своими каменными топорами расколол он скалы, за которыми попрятались люди племени, и разбил деревья, под которыми они стояли. Освободил Маррагон-молния своего сына, и тот тоже погнался за людьми.
Страшно стало на земле. Побежали люди племени новарнинг во все стороны, ищут спасения от гнева Маррагона-молнии, и скоро превратились они в зверей, птиц и рыб. Звери спрятались в норы, птицы поднялись высоко в небо, а рыбы опустились на дно морей.
А Маррагон-молния и его брат гром по-прежнему посещают землю. И люди, и звери, и птицы боятся их и прячутся от них.

Братья Уинжарнин

В те времена, когда ещё не было муравьёв, жило на земле удивительное племя. Стоило только людям этого племени вскинуть вверх руки, как у них распахивались огромные крылья и они могли летать, будто летучие мыши. Звали этих людей кин кин, и все другие племена боялись их.

Кин кин были жестокие и коварные люди, и жили они в большой горной пещере. Посреди пещеры была глубокая огненная яма – там жил бог огня, которому поклонялось племя кин кин. В жертву богу огня кин кин приносили людей; они связывали их и бросали в огненную яму.

Однажды двое мужчин из племени кин кин летали над холмами и долинами, высматривая очередную жертву. Далеко внизу они заметили возвращавшихся с охоты братьев Уинжарнин. Братья были храбрые охотники, они славились во всех племенах своим умением лечить больных и всегда были рады помочь людям в беде. Все любили и уважали братьев Уинжарнин.

Два кин кин подлетели поближе к братьям, спустились на землю и пошли к ним навстречу. Братья поздоровались с ними приветливо, как всегда здоровались со всеми. Они знали, что с кин кин опасно иметь дело и что они приносят людей в жертву своему богу огня, но, когда кин кин пригласили братьев в гости в свою пещеру, братья Уинжарнин согласились пойти к ним, потому что надеялись на свою силу и ловкость. К тому же им было любопытно посмотреть, как живёт племя кин кин.

Кин кин радушно встретили братьев Уинжарнин и стали уговаривать их остаться на несколько дней, чтобы насладиться пиршеством и плясками, которые племя устроит в их честь.

Братья пробыли в племени кин кин два дня, а на третий день объявили, что им пора отправляться домой. Услышав это, кин кин стали упрашивать братьев остаться ещё на день, чтобы посмотреть священный танец «эму».

Братья Уинжарнин знали, что после священного танца «эму» всегда совершается жертвоприношение, но любопытство пересилило страх, и они остались.

Священный танец «эму» исполнялся вокруг священного огня. Ярко пылало пламя в пещере, и на стены её ложились тени танцовщиц.

Исполняли этот танец только молодые девушки кин кин. Они стали в круг, и было похоже, что это страусы эму клюют пищу. Каждая девушка подняла руку, и тени от рук казались длинными шеями эму, и они качались и кружились по стене.

Девушки скользили по кругу, и эму-тени тоже скользили по стене и то становились большими и страшными, то делались такими же, как девушки.
Глядя на танцующие тени эму, люди обычно забывали обо всём на свете, они не могли оторвать глаз от теней, но братья Уинжарнин были настороже и всё время помнили об опасности.

А кин кин не спускали глаз с братьев, и, когда им показалось, что тени совсем заворожили братьев, кин кин бесшумно поднялись и стали подкрадываться к братьям.

Но старший брат Уинжарнин увидел их из-за костра. Он увидел, как сверкают в темноте их белые зубы и горят глаза – словно огонь без пламени. И когда кин кин бросились на него, он вскочил на ноги, юркнул в сторону, и руки их схватили пустоту.

Так быстро вскочил старший брат Уинжарнин, что не успел поднять с земли свои копья, и нечем было ему защищаться от врагов. Тогда он понесся вокруг огненной ямы, а кин кин с визгом погнались за ним.

Уинжарнин как ветер несся вокруг костра, а кин кин не могли бегать так быстро и придвигались к огню всё ближе и ближе, чтобы сжать круг.
Они носились вокруг костра так, что головы у кин кин совсем закружились, и они один за другим попадали в яму.

Яростно взметнулось пламя, и огонь сожрал людей кин кин. Издав пронзительный вопль, свалился в огонь последний кин кин, и не стало больше в мире людей кин кин.

Братья Уинжарнин выбежали из пещеры и спрятались в лесной чащобе, а на следующий день вернулись к пещере посмотреть, горит ли ещё священный огонь в яме.

Но пещера исчезла. На том месте, где горел костёр, был теперь муравейник, вокруг него ползало множество муравьев, и у некоторых из них были крылья.

С тех пор и живут на земле муравьи.

О том, как змея стала ядовитой

Это случилось в те времена, когда многие звери были еще людьми.

Жил на земле страшный, ядовитый ящер, и звали его Мунгоон-Гали. В своей пасти он носил мешочек с ядом, убивал им людей и ел их. И стало мало людей – уж очень прожорлив был Мунгоон-Гали!

Собрались тогда звери (а в те времена все звери и люди были близкими родственниками) и стали думать, как спасти человеческий род. И решили звери послать хитрую, черную змею Оойю-бу-луи, чтобы она перехитрила страшного Мунгоон-Гали и украла у него мешочек с ядом.

Согласилась хитрая змея Оойю-бу-луи сделать это, а про себя подумала: “Отниму-ка я у Мунгоон-Гали его мешочек с ядом и оставлю себе. И стану сильнее всех зверей и людей, и все будут бояться меня, черную змею Оойю-бу-луи!”

Приползла змея в логово Мунгоон-Гали, а он спит. Разбудила его змея и говорит:

– Звери и люди сговорились убить тебя. Но я твой друг и открою тебе тайну, как они хотят сделать это. Только сначала дай мне подержать твой мешочек с ядом, а то я боюсь тебя?

Послушался глупый ящер и передал змее мешочек. А она выскользнула из логовища и исчезла в густой траве.

Погнался за ней Мунгоон-Гали, но не догнал.

С тех пор не могут больше ящерицы охотиться на людей и едят только насекомых.

А хитрая змея Оойю-бу-луи не пошла к костру, где ждали ее люди и звери, а оставила себе мешочек с ядом.

Возненавидели змею все люди и звери и стали убегать от нее или старались убить.

Ящерицы тоже ненавидят Оойю-бу-луи за обман. Но если змея укусит ящерицу, она от этого не умирает, потому что знает чудесную траву, вылечивающую от змеиного укуса.

Млечный путь

В те дни когда жил Припригги, не было в небе путей-дорог. Звезды были тогда совсем юные и яркие и скучали в одиночестве, потому что не было на небе дороги, по которой они могли бы пойти в гости друг к дружке и поплясать в долгие темные ночи.

Так было до того, как появился Млечный Путь.

А на земле люди были счастливы, они часто пели и танцевали вокруг костров, на которых жарилась дичь.

Во все стороны тянулись по земле дороги, гладко утоптанные ногами друзей.

Припригги жил на длинной косе, в устье реки Пайн. Он был певец и танцор. Когда звучали во тьме гуделки и его братья по племени густо разрисовывали себя священной глиной, Припригги запевал песню и заводил танец. И песни, которые пели люди, были песнями Припригги, и танцы, которые они танцевали, тоже создавал Припригги. За это люди любили его, и он стал сильным, и гордым, и счастливым от их уважения.

Как-то утром, когда вернулись с охоты летучие лисицы и затих шум их перебранки, Припригги взял свое копье и воммеру и пошел в мангровую рощу искать добычу.

Ночью должно было состояться большое празднество. Много племен собралось на корробори. Ночью мужчины будут стучать копьями, танцевать под музыку Припригги, весело хлопать себя по ляжкам и отбивать пятками дробь.

От его песен всем станет радостно и хорошо, и люди будут танцевать так же красиво, как и он. Но для праздника нужна еда, а Припригги был к тому же хорошим охотником.

Еще не заалело на востоке небо, еще летучие лисицы висели на мангровых деревьях, словно черные плоды, а Припригги неслышно подкрадывался к огромному дереву, на котором спали самые большие и самые сильные летучие лисицы. Великая сила и мощь таились на этом дереве.

Припригги зацепил воммеру за конец копья и откинулся назад, чтобы метнуть копье. Он спустил копье, и оно полетело вверх. Страшный шум и свист раздался от взмахов множества крыльев. Мангровые деревья закачались и загудели, словно в бурю, но еще громче вопила и пищала разъяренная стая.

Летучие лисицы ринулись вниз с вершин мангровых деревьев. Словно испуганные духи, проносились они меж ветвей.

Опустились они к Припригги, сцапали его и потащили наверх. Лисицы пробились сквозь зеленую завесу листвы и взлетели в небо. Черными полосами прочертили зарю крылья лисиц, которые уносили Припригги.

Люди из племени Припригги услышали свист и хлопанье крыльев, выбежали из хижин и увидели, что летучие лисицы уносят Припригги.

Те племена, которые пришли на корробори, тоже проснулись и тоже увидели, как Припригги, словно звезда, пронесся по небу. Он летел так быстро, что за ним тянулась струйка дыма.

Когда свист крыльев стих и пропал дымный след, с неба, из-за самой дальней звезды, люди услышали голос Припригги.

Он пел им свою прощальную песню. Это была самая последняя песня Припригги, и он пел ее с неба, и все знали, что там, на небе, он уже больше петь не сможет. Этой песней он прощался с людьми.

А они слушали его, и в их воображении зарождался новый танец, и вдруг все стали притопывать ногами, взмахивать руками и покачивать головой. И они запели прощальную песню Припригги, как пел ее он сам.

Той ночью ее пели все. И плясали новый танец под последнюю песню Припригги. Из всех танцев это был самый прекрасный танец, и из всех песен последняя песня Припригги была самой торжественной.

Люди пели и плясали, глядя вверх, и вдруг они увидели, как через небо протянулся Млечный Путь.

А прежде его там не было.

Почему племена говорят на разных языках

Было время, когда все племена говорили на одном языке. Даже чужие понимали друг друга, и никто не спотыкался на незнакомых словах, никого не считали глупым, как считают теперь, если человек не может объясниться с другим человеком и оба молчат.

Племён было много, а говорили все они на одном языке, и поэтому люди легко делились друг с другом своей мудростью и все племена жили в дружбе.
Но брачные законы запрещали мужчинам одного племени жениться на женщинах другого племени, и люди были недовольны такими порядками, и потому собрались старики всех племен и решили, что каждый может жениться, на ком он хочет. Мужчина из племени Динго может взять себе в жёны женщину из племени Ящерицы, женщина Кенгуру может выйти замуж за мужчину Эму – так постановили для всех племен.

Но нашлись племена, которым новый закон не понравился. Они отточили копья и сговорились стоять на своём.

И больше всех гневались племена Черепахи, Лягушки и Ворона.

Тогда старики созвали все племена, чтобы вместе решить этот спор.

Племена, которые стояли за новый закон, не верили, что спор можно решить мирно. Они опасались, как бы племена Черепахи, Лягушки и Ворона не напали на них, – уж больно воинственные это были племена. Поэтому все захватили с собой бумеранги, копья и стали ждать, что будет.

Но воины Черепахи, Лягушки и Ворона понимали, что других племён больше, и они придумали, как перессорить тех, кому нравится новый закон, чтобы они передрались и перебили друг друга.

Когда в назначенный день все люди собрались вместе, племена Черепахи, Лягушки и Ворона начали плясать и петь. Чуть кто-нибудь уставал, на его место тут же становился другой. Они топали и кричали и не останавливались даже тогда, когда, по обычаю, все садились за еду.

А другие племена стояли вокруг и глядели на них. Но уходить во время пения и плясок не полагалось: это навлекло бы на племя несчастья и бедствия.
Так люди стояли и смотрели на пляски, и голод всё больше и больше мучил их, и ноги у них подкашивались, и глаза закрывались от усталости.

Три дня плясали и пели племена Черепахи, Ворона и Лягушки, а на третий день от голода и усталости людей других племен охватила злоба, и речь их стала дерзкой и оскорбительной. Все сердились и толкали друг друга.

А так как все племена говорили на одном языке, каждый понимал, что сосед его оскорбляет, и люди настолько разъярились, что вскочили на ноги и начали драться.

Драка между друзьями страшнее драки врагов. Многие пали в этой схватке, и племена разошлись в ненависти.

С тех самых пор и решило каждое племя говорить не так, как говорят другие племена. Каждое племя придумало себе свой собственный язык, чтобы только соплеменники понимали друг друга.

Вот так, как сейчас.

***

Суммируя все изложенное в представленных выше австралийских мифах, следует, в первую очередь, отметить невероятную давность описанных в них событий. Получается почти такой же возрастной парадокс, что и у тектитов. Катастрофа 12 тысячелетней давности, отголоски которой нашли отражение в эпосе и монументальном искусстве народов Индии и Индокитая, и геологические следы которой обнаружены в Индии, Южном Китае, Индокитае, Зондском архипелаге, Австралии и Тасмании, в сказаниях австралийских аборигенов не рассматривается совсем. В то же время, во многих австралийских мифах довольно детально описываются последствия значительно более ранней катастрофы 16 миллионлетней давности.

Что это значит?

Во-первых, это говорит о  невероятной древности существовавшей в Австралии цивилизации, которая хранила письменные свидетельства о грандиозной катастрофе 16 миллионлетней давности до тех пор, пока они не были уничтожены последней катастрофой, стершей с лица Земли остатки этой цивилизации. Такой катастрофой, по-видимому, и была ядерная война 12 тысяч лет назад, которую жители Австралии, Тасмании и Новой Зеландии (кауравы?) проиграли.

Во-вторых, это является свидетельством того, что катастрофа 12 тысячелетней давности, сопровождавшаяся смещением земной оси на 15 град., изменением климата, образованием волны цунами высотой около 3 км и гибелью мамонтов и других животных, была рядовой катастрофой, не оставившей о себе особо ярких воспоминаний у местных жителей (или сохранить их уже  было некому). По сравнению с ней катастрофа на рубеже раннего и среднего миоцена 16 млн. лет назад, сопровождавшаяся изменением наклона земной оси на 90 град, ее «переворачиванием и кувырканием» на орбите, изменением направления движения солнца, появлением луны, разрушением водно-паровой оболочки и резким уменьшением продолжительности жизни людей, запомнилась «на веки вечные». Не случайно поэтому, что сведения о той далекой катастрофе можно найти в эпосе майя, ацтеков, египтян, шумеров, индийцев, китайцев, японцев и большинства других живущих на Земле народов.