А.Энман. Легенда о Ромуле и Реме. Или какую роль бог Пан играет в Римской государственности. Продолжение

Предисловие А.Колтыпина. Продолжение работы А.Энмана о роли бога Пана в Древнем Риме. В этой части работы говорится о роли Пана в победах древних римлян и могуществе Римской империи. В основу этого были положены обряды луперкалии и поплифугии, которые были тесно переплетены с магической практикой. Пан наводил на врагов Рима “страх и тре­пет, бег­ство и ужас; снег и ливень, треск и буй­ство, дрях­лость и раб­ство“. Самым любопытным является то, что в магических обрядах число врагов Рима равнялось 12. Именно столько было белых богов-адитьев из Гипербореи. Именно таким считалось священное число солнечных богов. Священным же числом Пана и его сторонников было 7.

Начало

Основание Рима и бега луперков как акты крепостной люстрации

Палатинский холм в Риме и Дом Ромула (на заднем плане под куполом)

Под­ведем ито­ги наше­му раз­бо­ру. Если Ромул и Рем, как мы пред­по­ла­га­ем, в пер­вом виде пре­да­ния пред­став­ля­лись пер­вы­ми учреди­те­ля­ми и образ­ца­ми духов­ной кол­ле­гии лупер­ков, то из объ­яс­ни­тель­ных рас­ска­зов, отно­ся­щих­ся к обста­нов­ке этой кол­ле­гии, мог­ло сло­жить­ся при­бли­зи­тель­но такое ска­за­ние. Два бра­та роди­лись близ­не­ца­ми. Поки­ну­тые после рож­де­ния, они очу­ти­лись под смо­ков­ни­цей, рос­шей на склоне пала­тин­ско­го хол­ма. Тут нашла их вол­чи­ца, слу­чай­но выбе­жав­шая из леса, сжа­ли­лась над мла­ден­ца­ми без отца, без мате­ри, и ста­ла кор­мить их и уха­жи­вать за ними, как за сво­и­ми вол­ча­та­ми. Малют­ки вырос­ли сре­ди пас­ту­хов, сами сде­ла­лась пас­ту­ха­ми, и жили на Пала­тин­ском хол­ме. Впо­след­ст­вии они заду­ма­ли постро­ить на том месте город, а по осно­ва­нии горо­да в память преж­ней сво­ей жиз­ни устро­и­ли бег вокруг город­ской сте­ны. Как бега­ли два бра­та, каж­дый во гла­ве сво­их това­ри­щей-пас­ту­хов, так лупер­ки повто­ря­ют еже­год­но этот бег в двух отрядах, в костю­ме пас­ту­хов, вокруг Пала­тин­ско­го поме­рия. К ска­за­нию тако­го при­бли­зи­тель­но содер­жа­ния потом уже мог­ла при­стать та часть леген­ды, в кото­рой рисо­вал­ся, по выра­же­нию Швег­ле­ра, отвле­чен­ный образ осно­ва­те­ля рим­ско­го государ­ства. Мы, одна­ко, при­зна­ем, что в леген­де о близ­не­цах и о цар­ст­во­ва­нии Рому­ла нема­ло таких эле­мен­тов, кото­рые, по-види­мо­му, не выте­ка­ют ни из того, ни из дру­го­го гене­ти­че­ско­го нача­ла, а поэто­му и тре­бу­ют осо­бо­го объ­яс­не­ния. Из них осо­бен­но важ­ны: гене­а­ло­гия близ­не­цов, про­ис­хож­де­ние их из Аль­бы Лон­ги, смерть Рема, име­на Рому­ла и Рема, устрой­ство Рому­лом рыси­стых бегов, отно­ше­ние его к Мар­су Кви­ри­ну (Квирин – один из древнейших италийских и римских богов. Древние римляне считали этого бога своим обоготворённым прародителем Ромулом, сыном Марса – А.К.), смерть и обо­готво­ре­ние его. Эти эле­мен­ты отча­сти, веро­ят­но, при­над­ле­жа­ли к древ­ней­ше­му соста­ву леген­ды — немыс­ли­мо, напри­мер, чтобы герои ее не были с само­го нача­ла назва­ны опре­де­лен­ны­ми име­на­ми, — а отча­сти при­ба­ви­лись к ней в обра­бот­ке более позд­не­го вре­ме­ни. Таки­ми срав­ни­тель­но моло­ды­ми эле­мен­та­ми, напри­мер, все­ми при­зна­ют­ся при­со­еди­не­ние близ­не­цов к албан­ской цар­ской дина­стии и ото­жест­вле­ние Рому­ла с Мар­сом Кви­ри­ном. Отно­си­тель­но пер­вой кате­го­рии мы дума­ем, что про­ис­хож­де­ние неко­то­рых из этих эле­мен­тов для нас покры­то мра­ком отто­го, что мы не зна­ем, какой вид в ста­рые вре­ме­на име­ли бег лупер­ков и дру­гие свя­зан­ные с ним обряды. Все наши изве­стия не древ­нее Варро­на и Веррия Флак­ка, то есть не мно­гим древ­нее вре­ме­ни Авгу­ста. Празд­не­ство это, меж­ду тем, одно из древ­ней­ших рим­ских празд­неств. Несмот­ря на стро­гую кон­сер­ва­тив­ность рим­лян отно­си­тель­но сво­их ста­рин­ных рели­ги­оз­ных обрядов, все-таки мог­ли быть забы­ты и упразд­не­ны неко­то­рые обряды, не соот­вет­ст­во­вав­шие более куль­тур­но­му духу вре­ме­ни (напри­мер, мно­го­чис­лен­ные чело­ве­че­ские жерт­вы древ­ней­ших веков), или поте­ряв­шие реаль­ную свою под­клад­ку. Хоро­шим при­ме­ром подоб­но­го сокра­ще­ния ста­рин­ных обрядов может слу­жить свя­щен­но­дей­ст­вие поле­вой бра­тии (frat­res ar­va­les). Извест­но, какое важ­ное зна­че­ние в рели­гии древ­них наро­дов Ита­лии при­да­ва­лось обне­се­нию очи­сти­тель­ных жертв вокруг извест­но­го про­стран­ства или извест­ной груп­пы людей. Ни один дом, ни одно поле, ни одно селе­ние, ни один, конеч­но, город не мог­ли быть без тако­го еже­год­но справ­ля­е­мо­го обхо­да или обе­га­ния и очи­ще­ния пре­де­лов. Подоб­ным обе­га­ни­ем древ­ней­ших город­ских пре­де­лов и явля­ют­ся Lu­per­ca­lia. Вто­рые пре­де­лы горо­да, когда он рас­про­стра­нил­ся уже на четы­ре части (re­gio­nes), обхо­ди­лись 15-го мая про­цес­си­ей с так назы­вае­мы­ми Ar­gei. Третье празд­не­ство, Am­bar­via или Am­bar­va­lia, пер­во­на­чаль­но состо­я­ло из очи­сти­тель­но­го обхо­да полей (ar­va), всей поле­вой терри­то­рии, при­ле­жав­шей в ста­рые вре­ме­на к горо­ду Риму. Оно справ­ля­лось отдель­ной жре­че­ской кол­ле­ги­ей, поле­вой бра­ти­ей, frat­res Ar­va­les, то есть ru­ra­les, в про­ти­во­по­лож­ность, веро­ят­но, город­ской бра­тии лупер­ков. Стра­бо­ну еще было извест­но, что при Амбар­ви­ях обхо­ди­ли всю гра­ни­цу древ­ней­шей рим­ской обла­сти, при­чем жре­цы во мно­гих местах оста­нав­ли­ва­лись для при­но­ше­ния жертв. Око­ло двух сто­ле­тий спу­стя после Стра­бо­на мы из актов кол­ле­гии поле­вой бра­тии узна­ем, что ста­рый обход гра­ни­цы пре­кра­тил­ся: оста­лось одно жерт­во­при­но­ше­ние в роще боги­ни Dea Dia. Знат­ные люди, из кото­рых изби­ра­лись чле­ны бра­тии со вре­мен Авгу­ста, по мет­ко­му заме­ча­нию Иор­да­на⁹, нахо­ди­ли неудоб­ным совер­шать весь обход и сокра­ти­ли его. Самая суще­ст­вен­ная часть празд­не­ства, обход гра­ни­цы, утра­ти­лась. Она, впро­чем, и без того дав­но поте­ря­ла вся­кое зна­че­ние и есте­ствен­ную под­клад­ку, с тех пор как меже­вые кам­ни рим­ской обла­сти нахо­ди­лись уже не на пятой-шестой миле от горо­да, а у пре­де­лов древ­не­го мира. Подоб­ным изме­не­ни­ям и сокра­ще­ни­ям мог­ли, дума­ем, под­верг­нуть­ся и обряды очи­ще­ния Пала­тин­ской кре­по­сти. В чис­ле тем­ных частей леген­ды о близ­не­цах могут ока­зать­ся объ­яс­ни­тель­ные рас­ска­зы, кото­рые отно­си­лись к таким забы­тым обрядам. Един­ст­вен­ная воз­мож­ность добрать­ся до их этио­ло­ги­че­ско­го смыс­ла зави­сит от того, удаст­ся ли нам на осно­ва­нии ана­ло­гий раз­га­дать, в чем при­бли­зи­тель­но заклю­ча­лись вышед­шие из употреб­ле­ния обряды. В допол­не­нии осо­бен­но нуж­да­ет­ся одна сто­ро­на куль­та Лупер­ка. Мы виде­ли, что у это­го Пала­тин­ско­го бога были два име­ни, кото­рые соот­вет­ст­во­ва­ли двум раз­ным обя­зан­но­стям боже­ства. С одной сто­ро­ны, ему покло­ня­лись как спа­са­те­лю от болез­ней, непло­дия и дру­гой пор­чи (Lu­per­cus), с дру­гой же, он под име­нем Inu­us (гони­тель) счи­тал­ся защит­ни­ком кре­по­сти от непри­я­тель­ских напа­де­ний. Эта вто­рая, воин­ст­вен­ная сто­ро­на его, почти вовсе не отра­жа­ет­ся в обрядах празд­не­ства, по дошед­шим до нас изве­сти­ям Варро­на и его совре­мен­ни­ков. Эта-то воин­ст­вен­ная часть куль­та все­го лег­че мог­ла сокра­тить­ся до пол­но­го забве­ния. Пала­тин­ская кре­пость с очень дав­них вре­мен поте­ря­ла свое преж­нее зна­че­ние. Сте­ны ее, веро­ят­но, дав­но исчез­ли, так что забо­тить­ся о ее без­опас­но­сти име­ло мало смыс­ла. Направ­лен­ные к этой цели рели­ги­оз­ные обряды, дол­го, может быть, еще дер­жав­ши­е­ся по ста­рин­но­му обы­чаю, нако­нец, пре­кра­ти­лись. Инуй был пре­дан без­де­я­тель­но­сти. Наша попыт­ка допол­не­ния, поэто­му, долж­на быть направ­ле­на пре­иму­ще­ст­вен­но на воин­ст­вен­ную сто­ро­ну кре­пост­ной люст­ра­ции (церемония очищения древнего Рима – А.К.).

Как проводились луперкалии (люстрация крепости) и поплифугии (люстрация войска). Основа могущества Римской империи

Римская империя в период максимального расцвета

Для допол­не­ния общей кар­ти­ны люст­ра­ции Пала­тин­ской кре­по­сти, дума­ем, пра­виль­но будет обра­тить­ся за помо­щью к изве­сти­ям о подоб­ных же люст­ра­ци­ях горо­дов у дру­гих наро­дов Ита­лии. В нашем рас­по­ря­же­нии доку­мен­таль­ное опи­са­ние люст­ра­ции кре­по­сти, горо­да и наро­да умбрий­ской общи­ны Игу­вия. Так назы­вае­мые ta­bu­lae Igu­vi­nae, как извест­но, были най­де­ны в 1444 году и изда­ны в послед­ний раз Бюхе­ле­ром (Umbri­ca, Bon­nae 1887), с пре­крас­ным уче­ным ком­мен­та­ри­ем. Бюхе­лер с осо­бен­ным вни­ма­ни­ем следит за ана­ло­ги­я­ми, ино­гда очень пора­зи­тель­ны­ми, отдель­ных обрядов умбрий­ской люст­ра­ции с обряда­ми рим­ски­ми. Для нас, глав­ным обра­зом, важ­на общая кар­ти­на люст­ра­ции, и мы, поэто­му, на ней несколь­ко оста­но­вим­ся. Игу­вин­ская люст­ра­ция делит­ся на два глав­ных дей­ст­вия. Сна­ча­ла совер­ша­ет­ся люст­ра­ция кре­по­сти, вслед за ней люст­ра­ция народ­но­го вой­ска, рас­став­лен­но­го на коми­ции по отрядам. Игу­вий­цы соеди­ни­ли в одно свя­щен­но­дей­ст­вие две древ­ней­шие люст­ра­ции, при­пи­сы­вае­мые Рому­лу: лупер­ка­лии, или люст­ра­цию кре­по­сти, и попли­фу­гии, люст­ра­цию вой­ска на Мар­со­вом поле. Этим под­твер­жда­ет­ся внут­рен­няя связь меж­ду обо­и­ми рим­ски­ми празд­не­ства­ми, дока­зы­вае­мая и мифом, и сход­ством обрядов. Игу­вий­ская люст­ра­ция кре­по­сти состо­ит из очи­ще­ния трех кре­пост­ных ворот, о чем не оста­лось ника­ких сле­дов ни в обряде рим­ском, ни в мифе, если не счи­тать при­пи­сы­вае­мой Рому­лу построй­ки свя­ты­ни Юпи­те­ра Ста­то­ра перед Пала­тин­ской Por­ta Mu­co­nia. Зато во вто­ром дей­ст­вии, в люст­ра­ции игу­вий­ско­го наро­да и горо­да, мно­го напо­ми­наю­ще­го рим­ский миф. Игу­вий­ский жре­че­ский маги­ст­рат дело люст­ра­ции начи­на­ет с ауспи­ция. Он одет в авгур­ский костюм, при опи­са­нии кото­ро­го мы вспо­ми­на­ем об авгур­стве Рому­ла вооб­ще и в осо­бен­но­сти о введен­ном им, по пре­да­нию, костю­ме cinctus Ga­bi­nus. Маги­ст­рат сопро­вож­да­ет­ся дву­мя гла­ша­та­я­ми (pri­no­va­ti, по Бюхе­ле­ру prae­no­va­to­res). Не сле­ду­ет ли с этим фак­том сопо­ста­вить участ­ву­ю­ще­го в люст­ра­ции Рому­ла у козье­го болота воз­ве­сти­те­ля Pro­cu­lus Iuli­us (pro­co­los, от pro­ca­la­re, προ­καλεῖν)? С гла­ша­та­я­ми вме­сте маги­ст­рат отправ­ля­ет­ся сна­ча­ла к север­но­му кон­цу город­ско­го поме­рия и, пере­счи­тав все сосед­ние враж­деб­ные наро­ды (Тади­на­ты, Тус­ки, Нар­ки, Япуды), всем ино­стран­цам при­ка­зы­ва­ет уда­лить­ся. Затем он рас­став­ля­ет народ по отрядам, обхо­дит его с живот­ны­ми, назна­чен­ны­ми к жерт­ве, и про­из­но­сит молит­ву: Церф Мар­сов, Пре­стота Цер­фа Мар­со­ва, Тур­са Цер­фия Цер­фа Мар­со­ва, наведи­те на Тади­на­тов, Тус­ков и т. д., на их пер­вен­ст­ву­ю­щих, опо­я­сан­ных и неопо­я­сан­ных, на их вои­нов, нося­щих копья и не нося­щих оных, наведи­те на всех страх и тре­пет, бег­ство и ужас; снег и ливень, треск и буй­ство, дрях­лость и раб­ство (In­terpr. Buech.: comple­to ti­mo­re tre­mo­re, fu­ga for­mi­di­ne, ni­ve nim­bo, fra­go­re fu­ro­re, se­nio ser­vi­tio); Церф Мар­сов, Пре­стота, Тур­са, будь­те бла­го­склон­ны и даруй­те мир наро­ду Игу­вий­ско­му, горо­ду Игу­вию, пер­вен­ст­ву­ю­щим его, опо­я­сан­ным» и т. д. После этой молит­вы маги­ст­рат воз­гла­ша­ет: «Впе­ред, Игу­вий­цы!» Потом он, повто­рив обход все­го наро­да с жерт­ва­ми, воз­вра­ща­ет­ся к тер­ми­ну, и так посту­па­ет три­жды; затем сле­ду­ет при­но­ше­ние жертв, от име­ни наро­да, Цер­фу Мар­со­ву, у одно­го источ­ни­ка. К это­му Бюхе­лер при­во­дит ана­ло­гию, что и Ромул во вре­мя люст­ра­ции наро­да при­но­сил жерт­вы у воды козье­го болота. В дру­гом месте при­но­сит­ся жерт­ва Пре­сто­те с молит­вой: «Обра­ти вся­кое зло на город Тади­на­тов и т. д., будь бла­го­склон­на и т. д. наро­ду Игу­вий­ско­му, пред­от­вра­ти вся­кое повреж­де­ние от его пер­вен­ст­ву­ю­щих, учреж­де­ний, людей, скота, полей, отвра­ти вся­кое зло от наро­да Игу­вий­ско­го». Очи­стив таким же обра­зом и все отдель­ные отряды наро­да, жрец при­но­сит в жерт­ву Тур­се три телен­ка, а гла­ша­таи с пепе­ли­ща жерт­вен­ни­ка чита­ют тихую молит­ву, в кото­рой вто­рич­но про­сят Тур­су напу­стить на непри­я­те­лей страх и т. д., и быть бла­го­склон­ной Игу­вий­цам. Все дей­ст­вие кон­ча­ет­ся одним стран­ным обрядом. Жре­цы, спуг­нув­ши две­на­дцать телят, гонят­ся за ними по фору­му. Три телен­ка пой­ман­ные пер­вы­ми при­но­сят­ся в жерт­ву Тур­се от все­го наро­да.

Какие боги содействовали расцвету и величию Римской империи и роль Ромула в их культе

Пан-Фавн-Ведиовис-Инуус… Он же Марс и Юпитер (Зевс)

Какую, спра­ши­ва­ет­ся, поль­зу мы можем извлечь из это­го опи­са­ния для объ­яс­не­ния леген­ды о Рому­ле? Пер­вый вывод наш каса­ет­ся тех мифо­ло­ги­че­ских лич­но­стей, к кото­рым Игу­вий­цы обра­ща­лись с жерт­во­при­но­ше­ни­я­ми и молит­ва­ми. Бюхе­лер ука­зы­ва­ет на оче­вид­ное сход­ство боги­ни Praes­to­ta Çer­fia Çer­fier Mar­tier (лат. Praes­ta­ta Cer­sia Cer­si Mar­tii) с боги­ней Praes­ta­na Qui­ri­ni, свя­ты­ня кото­рой на Пала­тине, по пре­да­нию, была осно­ва­на Рому­лом. Вто­рое боже­ство Çer­fo Mar­tio Бюхе­лер сопо­став­ля­ет с латин­ским богом, к кото­ро­му отно­сит­ся над­пись Ker(r)i po­co­lom (CIL. 1. 46). Оттуда неда­ле­ко до Quir(r)inus (Ker(r)inos?) Mar­tis f. (Марс – А.К.), с кото­рым слил­ся сам Ромул. Третье боже­ство умбрий­ской люст­ра­ции Tur­sa Çer­fia Çer­fier Mar­tier. Его Бюхе­лер срав­ни­ва­ет с рим­ски­ми бога­ми Pa­vor et Pal­lor (вероятно эти божества, как олицетворения панического страха, стояли в связи с верованием в Фавна – Пана и Сильвана, которые наводят страх на людей во время мира и войны – А.К.). Tur­sa про­из­во­дит­ся от умбрий­ской гла­голь­ной осно­вы turs, лат. ters, ter­reo. К «устра­ши­тель­ни­це» Тур­се обра­ща­ют­ся с осо­бен­ной прось­бой при­ве­сти непри­я­те­лей в страх и тре­пет, ужас и бег­ство и т. д. Молит­ва Тур­се очень напо­ми­на­ет молит­ву рим­ско­му Ведио­ви­су, кото­ро­го сле­до­ва­ло Бюхе­ле­ру при­со­еди­нить к Пал­ло­ру и Паво­ру. Тур­се при­да­ет­ся эпи­тет Iovia, что едва ли име­ет отно­ше­ние к Юпи­те­ру; как Çer­fia Çer­fier Mar­tier она ведь не может одно­вре­мен­но при­над­ле­жать и к кру­гу Юпи­те­ра. Может быть, Iovia про­из­во­дит­ся от той осно­вы, кото­рая име­ет­ся в сло­ве Ve-dio­vis Ve-iovis (ср. гр. δίω διω-κω, сан­скр. dyu dyau­ti). Культ это­го «пре­сле­до­ва­те­ля», по пре­да­нию, опять устро­ен Рому­лом. Ему по зна­че­нию соот­вет­ст­во­вал, как выше ска­за­но, Inu­us (Инуус — это эпитет Фавна, греч . Пан, названный по его привычке совокупляться с животными – А.К.), «гони­тель» Пала­тин­ской кре­по­сти. Мы видим, что Рому­лу при­пи­сы­ва­ет­ся устрой­ство куль­та неко­то­рых божеств, или по име­ни, или по глав­ной обя­зан­но­сти близ­ким к тем боже­ствам, кото­рым в Игу­вии при совер­ше­нии люст­ра­ции горо­да при­но­си­ли жерт­вы и моли­лись о защи­те горо­да и наро­да и об обра­ще­нии в бег­ство непри­я­те­лей. При­чи­ну при­уро­че­ния этих куль­тов к Рому­лу, осно­ва­те­лю Лупер­ка­лий, мы усмат­ри­ва­ем в том, что молит­вы и жерт­во­при­но­ше­ния этим боже­ствам когда-то так­же состав­ля­ли при­над­леж­ность люст­ра­ции пала­тин­ско­го горо­да, подоб­но тому, как они при­над­ле­жа­ли к люст­ра­ции Игу­вия.

Некоторые подробности луперкалий и поплифугий. Врагов должно было быть 12

Луперкалии

Воз­вра­ща­ем­ся еще раз к послед­не­му дей­ст­вию, кото­рым окан­чи­ва­лась люст­ра­ция Игу­вия. После послед­не­го воз­зва­ния к устра­ши­тель­ни­це Тур­се, напу­гать непри­я­те­лей и пре­дать их в раб­ство Игу­вий­цам, жре­че­ский маги­ст­рат со сво­и­ми помощ­ни­ка­ми напу­ги­ва­ет две­на­дцать телят, пус­ка­ет­ся в пого­ню за ними, ловит трех отстав­ших и при­но­сит их в жерт­ву той же Тур­се. Этот обряд тол­ку­ет­ся Бюхе­ле­ром очень ост­ро­ум­но. Молит­ва Тур­се при­во­дит­ся в испол­не­ние, теля­та пред­став­ля­ют собой непри­я­те­лей, они при­во­дят­ся в страх и бег­ство, в при­мер вра­гам, кото­рых Тур­са при­ведет в страх и бег­ство. Ловят трех пред­ста­ви­те­лей вра­гов и уби­ва­ют их в при­мер дру­гим. Меж­ду обряда­ми рим­ской люст­ра­ции Лупер­ка­лий мы так­же встре­ча­ем подо­бие чело­ве­че­ской жерт­вы, мни­мое уби­е­ние двух отро­ков. По пово­ду это­го обряда Дильс (Si­byl­li­nis­he Blät­ter стр. 53) напо­ми­на­ет о рим­ском обы­чае перед нача­лом вой­ны пре­да­вать смер­ти двух пред­ста­ви­те­лей непри­я­тель­ско­го наро­да (Gal­lus Gal­la, Grae­cus Grae­ca), в при­мер все­му наро­ду. Плу­тарх (Ромул 21), един­ст­вен­ный для нас источ­ник, све­ду­щий об этом обряде, пишет, что «при­сы­ла­ли отро­ков хоро­ших семейств». Он не счел нуж­ным сооб­щить, как и каким спо­со­бом они выби­ра­лись, да в сущ­но­сти это в то вре­мя име­ло мало зна­че­ния, так как самый обряд уже дав­но пре­вра­тил­ся в пустую фор­маль­ность. Мож­но спро­сить, не соблюда­лось ли извест­ное пра­ви­ло для опре­де­ле­ния жерт­вы, в те вре­ме­на, когда еще при­да­ва­лась это­му жерт­во­при­но­ше­нию такая важ­ность, как, напри­мер, в Игу­вии жерт­во­при­но­ше­нию телят, пред­став­ля­ю­щих собой непри­я­те­лей. Здесь лови­ли и уби­ва­ли трех отста­вав­ших от дру­гих. Жерт­вы, таким обра­зом, как бы сами реша­ли свою судь­бу. Этот самый про­стой и без­обид­ный спо­соб опре­де­ле­ния жерт­вы еще более реко­мен­до­вал­ся для насто­я­щих чело­ве­че­ских жертв. Зна­ме­ни­тый зна­ток гер­ман­ских быто­вых древ­но­стей, К. Вейн­гольд, в этюде о зна­че­нии бега в народ­ных обрядах Гер­ма­нии¹⁰ при­хо­дит к заклю­че­нию, что народ­ные бега, справ­ля­е­мые в южной Гер­ма­нии в Тро­и­цу, слу­жат или слу­жи­ли самым рас­про­стра­нен­ным спо­со­бом опре­де­ле­ния чело­ве­че­ской жерт­вы. Кто послед­ним дости­га­ет назна­чен­ной цели, тот при­но­сит­ся в жерт­ву, а кто пер­вый добе­жит, тому дает­ся приз, но это пра­ви­ло уста­но­ви­лось позд­нее пер­во­го. И. В. Нету­шил (Фил. Обо­зр. III стр. 60) сло­вам блаж. Авгу­сти­на (Civ. Dei 18, 12: lu­per­co­rum per sac­ram viam as­cen­sus at­que des­cen­sus) при­да­ет такой смысл, что два отряда лупер­ков бега­ли впе­ре­гон­ку. Сна­ча­ла они бега­ли вокруг Пала­ти­на, отправ­ля­ясь от Лупер­ка­ла в раз­ные сто­ро­ны (Ов. Фаст. 2, 371 di­ver­sis exit uter­que pat­ri­bus), потом, выбе­гая с двух сто­рон на Свя­щен­ную доро­гу, бежа­ли по ней до фору­ма и назад (отто­го as­cen­sus и des­cen­sus) к Пала­ти­ну. В этио­ло­ги­че­ском мифе Овидия, в кото­ром, веро­ят­но, каж­дая чер­та осно­ва­на на каком-нибудь фак­ти­че­ском обряде, рас­ска­за­но, что Ромул и Рем с сво­и­ми това­ри­ща­ми-пас­ту­ха­ми одна­жды при­нес­ли жерт­ву Лупер­ку. Жерт­вен­ное мясо жари­лось, но, ожи­дая обед, они вдруг узна­ли, что раз­бой­ни­ки уго­ня­ют ста­до. Тот­час они бро­си­лись в пого­ню, каж­дый брат с одной дру­жи­ной, Ромул с Квинк­ти­ли­я­ми, Рем с Фаби­я­ми, оба в раз­ные сто­ро­ны. Фабии догна­ли раз­бой­ни­ков, отня­ли добы­чу и затем бегом вер­ну­лись к остав­лен­но­му жар­ко­му, кото­рое в это вре­мя дожа­ри­лось. Немед­лен­но они сня­ли его и съе­ли, награж­дая себя, таким обра­зом, за победу. Когда при­бе­жа­ли Квинк­ти­лии, то от мяса оста­лись одни кости. Тогда Ромул

Этот рас­сказ похо­дит на миф о Поти­ци­ях и Пина­ри­ях, двух отде­ле­ни­ях жре­цов Гер­ку­ле­са Вик­то­ра. И тут опоздав­шие Пина­рии оста­ют­ся без жерт­вен­но­го мяса. Ara ma­xi­ma, центр куль­та Гер­ку­ле­са Победи­те­ля, нахо­ди­лась у вхо­да в цирк, пото­му что пер­во­на­чаль­ная роль рим­ско­го Гер­ку­ле­са, по всей веро­ят­но­сти, заклю­ча­лась в покро­ви­тель­стве пеше­му и кон­но­му риста­нию, в даро­ва­нии счаст­ли­во­го исхо­да на играх¹¹. В ста­рое вре­мя, может быть, к куль­ту Гер­ку­ле­са Вик­то­ра при­над­ле­жал обрядо­вый бег жре­цов. Бега­ли дву­мя отряда­ми, как и лупер­ки, при­чем жерт­вен­ное мясо слу­жи­ло при­зом победи­те­лям. Отряд, полу­чив­ший приз, назы­вал­ся Po­ti­tii, то есть po­ti­ti, опоздав­ший, остав­ший­ся без мяса — Pi­na­rii «голод­ные» (Pei­na­rii, ср. pēnu­ria лише­ние, недо­ста­ток, голод¹², гр. πεῖ­να, от осн. pei-, ср. pei-or pēssi­mus). Име­на эти, веро­ят­но, народ­ные про­зви­ща, став­шие со вре­ме­нем обще­употре­би­тель­ны­ми и даже офи­ци­аль­ны­ми, вро­де Sa­lii — «ска­ку­ны» и др. Инте­рес тол­пы зри­те­лей, понят­но, сосре­дото­чи­вал­ся на исхо­де зре­ли­ща и на вопро­се, кому доста­нет­ся мясо и кому быть голод­ным. Едва ли полу­че­ние при­за состав­ля­ло един­ст­вен­ную цель пред­по­ла­гае­мо­го нами бега. Сооб­ще­ние древ­них авто­ров, что Поти­ции были стар­ши­ми жре­ца­ми, а Пина­рии их помощ­ни­ка­ми, поз­во­ля­ет дога­ды­вать­ся, что и этот вопрос, кому быть стар­шим, кому при­служ­ни­ком, решал­ся риста­ни­ем. Так и в нынеш­них народ­ных игри­щах победи­тель назна­ча­ет­ся коро­лем, бояри­ном и т. п., а не победив­шие обя­за­ны ему слу­жить на всех сход­ках, в тече­ние цело­го года, до воз­об­нов­ле­ния игры. Не будет неумест­ным ука­зать и на дру­гой при­мер назна­че­ния стар­ше­го жре­ца посред­ст­вом игри­ща, на зна­ме­ни­то­го rex Ne­mo­ren­sis. Этот жрец-пра­ви­тель (rēx от re­ge­re, пра­вить)  назна­чал­ся не ина­че, как после обрядо­во­го поедин­ка, из кото­ро­го он дол­жен был вый­ти победи­те­лем.

Источник

Продолжение

Подпишитесь на наш телеграм-канал https://t.me/history_eco

Публикация на Тelegra.ph