Г.Уилкинс. Мертвые города древней Бразилии

Фрагмент из книги Г.Уилкинса “Затерянные города Южной Америки”

В представленном  фрагменте приводятся свидетельства о посещении руин древних мегалитических городов в дебрях Амазонской сельвы в Бразилии, разрушенных землетрясением, и многочисленных встреч с белыми индейцами. Прекрасное дополнение к сегодняшней дискуссии по работам А.Жукова “Древние астрономы на камнях Ики” и “Камни Ики: карты допотопной Земли?”

Глубины Бразилии таят  в себе множество тайн

В современной Бразилии я не заметил особого энтузиазма по поводу тайн далекого прошлого, раскрытие которых, по мнению некоторых американских обозревателей, могло бы некоторым образом отвлечь Западную Европу от событий второй мировой войны.

“В дебрях Бразилии нет никаких древних руин, сеньор. Там нет следов древней культуры, подобных тем, которые имеются в Юкатане или джунглях Гондураса или Гватемалы. Все это было здесь, когда дон Педро Кабрал увидел то, что теперь называется Рио-де-Жанейро, в 1500 году, а те, кто обитает здесь сейчас, — это примитивные индейцы, живущие рыболовством и охотой, они живут в хижинах на берегах Амазонки и Мату-Гросу. Наши сертаны — это непроходимые дебри, заросли кустарников, здесь нет никаких памятников, подобных тем, которые находятся в Перу”.

Таков был ответ профессора экономики и географии из знаменитого Бразильского университета, когда я спросил его о древних развалинах в Бразилии.

Я также встречался с другим приятным джентльменом, потомственным фазендейро, то есть патриархальным землевладельцем южного типа времен расцвета Бразильской империи. Он сидел на веранде, удобно устроившись на плетеном стуле, сияющие звезды в небе гармонировали с блеском светлячков, укрывшихся под деревьями в бархатистых сумерках. Указывая белой холеной рукой в сторону мирно плещущейся реки Бай, он с осуждением отзывался о никчемных затратах времени и усилий неутомимых, любознательных и бескорыстных людей, которые отказываются от божьей благодати, если таковая выпадает на их долю. Он смеялся над чудачеством иностранцев — будь то англичан или американцев, которым зачем-то понадобилось совать свои носы в глубины Бразилии, которые кишат насекомыми, ужасными ядовитыми клещами, где везде подстерегает лихорадка и жало злобных тарантулов, где обитают воинственные дикари, зачастую охотники за человеческими головами, которые обещают смерть всякому, кто нарушает границы их владений.

С таким же безразличием к древней истории Бразилии я встретился и на юге страны. Дело дошло до того, что людей, полностью посвятивших себя воссозданию истории древнего мира Бразилии, несколько пренебрежительно стали называть индеанистами. Действительно, некоторые из них были индейского происхождения. Так, например, сеньор Бернардо Сильвия Рамос был выходцем из племени тапуйя. Он собрал уникальную коллекцию древних монет, чтобы на вырученные от нее деньги отправиться в путешествие по всей Северной и Южной Америке, а также в Африку, Европу и Ближний Восток.

Он проявил живую заинтересованность в древних загадках Бразилии, в частности, в ее истории, которая имеет свои собственные литературные памятники. Проведя сравнительный анализ древних надписей, обнаруженных на территориях “Старого Света” с теми, которые ему удалось отыскать в Центральной и Южной Америке, сеньор Рамос написал по этому поводу объемистые тома. Верховные власти Бразилии, изучив его работы, высказали вежливое одобрение. В 1928 году на деньги общественности был опубликован один том.

Вместе с сеньором Фротом они обнаружили в Мату-Гросу множество финикийских, египетских и даже шумерских надписей и иероглифов. Сеньор Рамос отметил, что у его индейских предков сохранилось много древних преданий об их очень старинной культуре и развитой цивилизации, что была в расцвете тысячелетия назад и располагалась к северо-западу от центральных высокогорий Бразилии. И теперь в архивах большой публичной библиотеки в Рио, объединяющей крупные и бесценные хранилища древних королей Португалии и императоров Бразилии, а также записи целого поколения вице-королей Луизитании, я натолкнулся на странные подписи—М. S. Ими были помечены страницы, написанные на португальском языке 200-летней давности, правда, их не пощадило ни время, ни точильщики. Это были наиболее волнующие и захватывающие воображение фрагменты с тайнами, которые когда-нибудь, и не в столь уж отдаленное время перевернут устоявшиеся и закостенелые теории профессоров этнологии и археологии, а также соответствующих специалистов из музеев Нью-Йорка, Чикаго, Лондона, Парижа, Рима и Берлина. Выпестованную ими теорию о том, что в доколумбовой Южной Америке не было письменности, ожидает особый удар, который разобьет ее в пух и прах. Потому, что если предание о таинственных приключениях отважных древних людей подтвердится— а я в этом не сомневаюсь, — в таком случае, то, что мы называем древним миром Азии и Европы, окажется сравнительно молодым по отношению к Новому Свету Южной Америки. Наши профессора, историки и археологи однажды вынуждены будут обратить внимание на тот Новый Свет, чтобы восстановить хронологию в истории древности.

И я подчеркиваю: эти люди, хорошо известные как бандейрас (бандейристас) — сухопутные пираты XVI— XVII веков, были абсолютно безграмотны, а потому они не могли выдумать — и не выдумали! — все эти предания. Единственной их целью было золотоискательство, а также поиски серебряных монет. Под флагом своего предводителя, бандейранте, они пускались в путь от провинции Сан-Пауло в Южной Бразилии и, обойдя речные торговые пути и поселения, прямо устремлялись к запретным территориям “плохих” индейцев (индиас малое), живущих в густых лесах (мата) и диких местностях (чапада). Главарем этих бандейристас был, как правило, человек древних португальских кровей, чьи предки основали Лиссабон и были выходцами из Луизитании в самой Португалии, а также создали обширную морскую державу, от Гоа в Индии, Молуккских островов и островов Пряностей, вплоть до “Катая” и через неизвестные моря до Рио-де-Жанейро и Байи.

Далеко на север и запад, раздвигая границы непознанного, заходили эти отважные бандейрас. 400 лет тому назад они проникли в такие отдаленные места бразильских джунглей (сертаны), куда и поныне не взбирается белый человек, не рискуя лишиться жизни. С годами бандейристас приобретали все большую власть, но вместе с тем и росла угроза для них со стороны правителей Рио, Сан-Пауло, древних Байи.

Наступил 1591 год, и галеон из Лиссабона стал на рейде в Байе, которая тогда имела очень пышное и благочестивое название: бухта Святого Спасителя всех святых. Из Португалии на галеоне прибыл новый губернатор и капитан-генерал дон Франсиско де Соуза, который получил титул маркиза дас Минас, присуждаемый двором в Лиссабоне. Этот титул давался в том случае, когда для португальских колониальных властей открывались богатые серебряные рудники. Такая традиция была установлена неким Роберио Диасом, одним из старейших и богатейших поселенцев Байи. Какой пустяк по сравнению с миллиардными прибылями!

В Байе ходили слухи, что у этого Роберио Диаса было столовое серебро только для личного пользования, и что сосуды на алтаре семейного склепа тоже были из серебра очень высокой пробы. Старожилы в провинции Байя говорили, что это серебро добывалось на приисках, расположенных в глубинных землях Бразилии, о которых знал лишь этот Роберио Диас, мрачный и решительный человек. Теперь Роберио был богатым и все же не удовлетворенным до конца. Он был простолюдином и жаждал знатных титулов и украшенного гербом щита, который можно было бы укрепить на каменных стенах его поместья в окрестностях Байи. По слухам, незадолго до описываемых событий Роберио Диас пересек на корабле Атлантику и прибыл в старый испанский порт Кадис. Оттуда он отправился в Эскориал, дворец короля Испании в Мадриде. Под властью короля тогда находилась и Португалия.

Диас сказал государю, королю дону Филиппу: “Я преподношу Вашему Величеству все сокровища богатейших, но тайных приисков. Мне известно, что там серебра больше, чем железа на рудниках Бильбао, в вашей испанской провинции Бискайя. Все, что я хочу взамен, это титул маркиза дас Минас.»

Но случилось так, что в тот момент там же находился и правитель Португалии, прибывший из Лиссабона, дон Франсишку. Именно он и ожидал этого титула маркиза дас Минас. А тому, которому это было обещано, и кто открыл эти рудники, Роберио Диасу, вполне достаточно было иметь почетную должность администратора приисков — своих собственных приисков! — и другие привилегии, мало что значившие для человека, одураченного с этим знатным титулом.

Диас находился в городе, когда губернатор сошел на берег. Губернатор приказал послать за ним. Дон Франсишку держался важно и высокомерно, и Диас, с трудом скрывая гнев, согласился показать, где находятся эти прииски. Однако на самом деле он вовлек де Соуза, настоящего вице-губернатора Луизитании, в охоту на диких гусей. Прииски никак не давались охотникам. Наконец, заподозривший неладное де Соуза приказал следить за хитрым Роберио Диасом, который вел людей куда угодно, но только не по пути к приискам. Шпионы губернатора шли по пятам за ним, и все же цель оставалась призрачной. И тогда губернатор дон Франсиско де Соуза прибег к решительным мерам. Он запер Роберио Диаса в подземелье старинного замка-крепости в бухте Валя. И продержал его здесь, в ужасной сырости, среди блох, клопов и ящериц, два года. Но Роберио Диас был из числа бандейрас, его можно было убить, но сломить— никогда. Он отказался признаться, где находятся богатые серебряные рудники. Губернатор пожаловался об этом королю старой Испании, государю дону Филиппу, и тот приказал наказать непокорного и хитроумного простолюдина Роберио Диаса смертной казнью.

Галеон прибыл в назначенное время в порт Байи; но в тот день,’ когда сенешаль замка пришел, чтобы открыть тяжелый засов окованной двери подземелья и зачитать королевский приговор Роберио Диасу, он обнаружил того мертвым на каменном полу. Застывшая зловещая улыбка обнажила его крепкие белые зубы. Он завещал секрет своим наследникам, которые ни под какими пытками не нарушили бы клятву отца.
С тех пор рудники получили название “Утерянных серебряных рудников Мурибеки”.

В последующие 150 лет множество дерзких и безрассудных искателей приключений отправлялись в опасные путешествия с единственной заветной целью — найти эти злополучные прииски Мурибеки. Эти бандейристас пробирались сквозь чащи, разбивали лагеря на берегах неизвестных рек, возле которых жили дикие индейцы, готовые в любой момент выпустить из засады отравленные стрелы. Они прошли через все опасности, лихорадку и тучи насекомых, не испугались всяческих наваждений джунглей, дьявольских клещей и голода, и все же тайна утерянных приисков так и осталась нераскрытой. Наступил 1743 год, и уроженец Минас-Жераис (… отправился на поиски рудников) Мурибеки с другими бандейристас (пятеро из которых были португальцы), двумя самбо (негра-миграбами) и 300 индейцами.

Что двигало ими? Как написал один насмешник в Рио по имени П. Сильвио де Параопеба в небольшой поэме о бандейристас и бандей-рантес, “какой золотой клоп их укусил?” Как бы там ни было, они никогда не читали поэм да и едва ли умели читать вообще.

Эта экспедиция, состоявшаяся в середине XVIII века, была хорошо снаряжена и подготовлена для походной жизни. В бразильские джунгли нельзя было брать ни вьючных животных, ни даже самых выносливых мулов. Тогда, как и сейчас, эта была земля, где жили змеи, кугуары, где одурманенные жарой люди могли найти воду только на дне ущелий, выложенных песчаником, по которым неслись бурные реки; земля, заваленная валунами и полная брызжущих и пенящихся водопадов.

Долгие десять лет продолжалась экспедиция, встречая на своем пути невероятные преграды и испытывая великие лишения. О ней уже забыли даже самые острые на язык борзописцы в Рио и Байе, когда однажды в 1753 году жалкие остатки отряда добрались до фазенды в некоем маленьком и заброшенном местечке в провинции Байя. Люди еле держались на ногах от голода и усталости. От них остались лишь кожа да кости! И здесь в вечерней прохладе, сидя на веранде после знойного дня, один из этих сендейрас записал удивительную историю их путешествий и приключений. Его рассказ был слишком невероятным, чтобы его придумал такой необразованный человек, хотя описал он все очень живописно. Но не стоит этому удивляться, потому что лишь в самые последние годы это повествование стало известно историкам или ученым, из которых едва ли несколько были урожденными бразильцами или североамериканцами.

История рукописи старого бандейриста

Когда этот солдат удачи и человек дела взял перо в свои грубые пальцы, сидя где-нибудь на поваленном стволе в дремучем лесу древней Байи, он и не подозревал о том, что поднял завесу над потерянным миром, ушедшим под океанические воды из-за гигантского землетрясения.

В конце концов, эта рукопись старого бандейриста попала в руки португальского наместника в Рио-де-Жанейро. Он ясно себе представлял, что она содержит тайну больших богатств и неких давно затерянных приисков, а потому приказал кому-то из своего окружения без лишней огласки спрятать рукопись в архив и твердо отрицать ее существование, будто и в глаза ее никто не видел. С помощью этой рукописи они надеялись сделать великое открытие. Такие записки старые испанские охотники за сокровищами в Кито (Эквадоре) и других частях южноамериканской империи испанцев называли “дерротеро”. Рукопись исчезла из вида, стерлась из памяти и ни о каких следах ее не было слышно с 1760 по 1841 год, пока бразильский историк и архивариус сеньор Лагос не обнаружил ее в архивах королевской публичной библиотеки в Рио-де-Жанейро. Тут я и наткнулся на нее в 1938—1939 годах.

К несчастью, насекомые основательно подпортили древний пергамент и много ценных страниц, важных слов, а также их частей оказались утерянными; но и сохранившееся было достаточным для того, чтобы оценить удивительные открытия и захватывающие, даже скорее жуткие, приключения этих бандейрас в 1743—1753 годах.

Мертвый мир древнейших цивилизаций Бразилии

Осенью 1939 года я получил расшифровку этого документа благодаря любезности мистера В. Дж. Бурдетта, американского генерального консула в Рио. Впоследствии я потратил много недель на перевод этих поразительных материалов с португальского и изучение их. Пришлось столкнуться и с другими источниками, касающимися заброшенных городов с таинственной историей, неизвестными американским архивариусам и историкам, которые были обнаружены в служебных архивах в провинциях Сан-Пауло или Рио.

Здесь, впервые на английском языке, я привожу это замечательное повествование о людях, которые, сами того не зная, заглянули в мертвый мир древнейших из цивилизаций.

“Исторический очерк о древнем таинственном большом городе без жителей, который был обнаружен в 1753 году… в Америке… мы в глубине страны… прилегающий к… Мастер Кан… и его отряд десять лет продвигаются по этим диким зарослям в поисках знаменитых серебряных приисков Великого Мурибеки. Но по упущению губернатора на них не была получена дарственная, так как губернатор хотел сам прославиться благодаря этим приискам, и Мурибека был заключен под стражу в Байи, пока не умер, что было сделано, дабы выведать у него тайну местонахождения серебряных приисков. Это сообщение пришло в Рио-де-Жанейро в начале 1754 года…”

Пропуски, как я заключил, произошли по вине насекомых. В Вест-Индии и Южной Америке архивы и старинные газеты из-за этого также пришли в полную негодность).

“После долгих и изнурительных скитаний, подстегиваемых неистребимой, но все же угасающей за долгие годы в дебрях, страстью к золоту, мы вышли к горной цепи. Она была столь высокой, что сливалась с неземными просторами и служила троном для ветров под звездами. Блеск гор еще издали возбуждал наше любопытство и восхищение, особенно когда солнце, освещавшее их, заиграло огнями на кристаллах, из которых состояли горные породы. Вид был настолько восхитительным, что никто не мог оторвать глаз от этой игры цветов. Но до того как мы приблизились достаточно, чтобы разглядеть это хрустальное чудо, начался дождь и наверху мы увидели… Скалы были голы и безжизненны, воды лились сверху, вздымая белую, как снег, пену, разбрызгиваясь и искрясь, как молнии, под лучами солнца. Наслаждаясь великолепными видами, зрелищами… перемешанными… сияло и блестело… в водах и спокойствие… день или погода мы решили исследовать эти удивительные чудеса природы, расстилавшиеся перед нами у подножия гор. Благо, нам не преграждали путь ни леса, ни реки. Но, подойдя вплотную к горам, мы не нашли прохода в глубь этих Альп и Пиренеев Бразилии. После такого разочарования нас охватила непонятная грусть.

Мы почувствовали себя разбитыми и попытались на следующий день вернуться по своим же следам. Но тут один из наших негров, собиравших хворост, спугнул белого оленя и случайно обнаружил дорогу, проходящую между двумя горами. Все было похоже на то, что проложил ее человек, а не возникла она сама по себе. Это открытие было для нас очень кстати, и мы двинулись вверх по этому пути. Но вскоре на дороге обнаружился огромный валун, который, судя по всему, упал и разворотил когда-то давно то, что было мостовой. Добрых три часа поднимались мы по этой древней дороге, зачарованные кристаллами, которые там на скалах сверкали и играли всеми красками радуги. На вершине мы сделали привал.»

Мертвый город

«Отсюда, насколько хватало глаз, перед нами открывалась великолепная и восхитительная панорама. На расстоянии примерно в милю мы увидели большой город, своим масштабом и внешним видом напоминавший дворцовые ансамбли, в частности Бразилии. Мы тотчас стали спускаться по дороге вниз в долину, но с большой предосторожностью, а для этого собирались выслать вперед разведывательный отряд, чтобы он по характеру местности и дыму мог бы сообщить о близости города.

Мы прождали два дня, сомневаясь, посылать ли разведчиков, но, в конце концов, дождавшись рассвета, вошли туда все вместе, мучаясь в догадках, есть ли в городе люди. И тут стало ясно, что город необитаем. Индеец из наших бандейрантес решился, после двух дней колебаний, рискнуть и разведать путь; но он возвратился, ошеломив нас тем, что никого не встретил на своем пути и нигде не обнаружил следов человека. Это сообщение так смутило нас, что теперь уже никому не верилось, что мы видели жилые дома и здания. Итак, весь наш отряд отправился в путь за индейцем…

Теперь мы действительно убедились, что большой город необитаем. Мы приняли решение — на рассвете вступить в него, имея наготове оружие на всякий случай. В мертвый город мы вошли по единственной дороге, и ничто нам не преградило путь. Сюда мы входили через три высокие арки, средняя из которых была повыше двух остальных. Под главной и самой массивной аркой мы увидели какие-то буквы, но не смогли их скопировать из-за их большой высоты над землей.

Далее шла улица, по ширине, как три арки, тут и там были разбросаны дома, массивные, скульптурные фасады которых уже почернели от времени. Отдельно в сторонке… были надписи, открытые для обозрения, но трудные для восприятия. Казалось, принадлежали они не одной скульптуре, а многим, да и террасы их были открытыми и без навесов; они были лишь в домах, но в некоторых был сожжен пол, другие — вымощены плитами.

С чувством страха и беспокойства заходили мы в некоторые дома, но ни в одном не нашли остатков обстановки или другого имущества, по которым можно было бы узнать о людях, проживавших в них. Внутри домов было темно. В них едва мог проникать слабый дневной свет, а когда своды отражали эхом нашу речь, то ужасал собственный голос. Это был странный город, и шли мы по длинной улице, ведущей к красивой площади, в центре которой находилась необычайно величественная колонна из черного камня. А уже на ее вершине располагалась скульптура человека (не какого-нибудь бога или полубога); одна его рука покоилась на бедре, другая, вытянутая вперед, указывала на север. В каждом углу этой площади стояли обелиски из того же черного камня, подобные тем, которые имелись у римлян; теперь же они были сильно повреждены, и на них виднелись следы молний.

По правую сторону площади располагалось величественное здание, которое было, по-видимому, главным в городе и принадлежало могущественному властелину этого края; за входом шел большой зал, но мы еще не пришли в себя, и лишь немногие из нас решились войти… было там много… и образовывали нечто… и мы неожиданно сталкивались… ему было трудно поднять это…

Стаи летучих мышей носились прямо перед нами и поднимали ужасающий шум. Выбравшись на улицу, над главным входом мы заметили изображение юноши. Он был вырезан из того же камня, стоял вполоборота, с голым торсом, в руке — щит. Голова была увенчана лавровым венком, лицо было без бороды, а плечо обвивала лента, одеяние распахнуто на талии. Под щитом удалось различить полустертые знаки:

По левую сторону площади находилось другое полностью разрушенное здание, но оставшиеся руины говорили о том, что здесь, очевидно, был храм, ибо сохранился его величественный фасад, а внутри стояли каменные нефы. Он занимал большое пространство, и в его разрушенных залах осталось множество прекрасных предметов, статуй, выполненных из камня, кресты различной формы и много других изделий, перечислять которые здесь пришлось бы слишком долго.

За этим зданием большая часть города лежала полностью в развалинах, погребенных под огромными массами земли или рассеченных ужасающими трещинами. И в этом запустении не было ни травинки, ни кустика, ни деревца, ни какого-либо иного признака жизни. Вокруг — только кучи камней: одни, предназначенные для строительства и уже обработанные, другие — еще нет; из чего мы поняли… строительство… продолжалось… трупы, которые… и часть этого несчастья… разрушенного, возможно, каким-то землетрясением.

С одной стороны площади протекала очень спокойная река, достаточно полноводная и широкая, с обширными, радующими глаз берегами. Ширина ее составляла примерно ярдов тридцать, если не учитывать изгибы, берега были чистыми и голыми — без деревьев или стволов, которые зачастую приносит течение. Мы измерили ее глубину и определили впадины, которые достигали выше тридцати ярдов вглубь. Поля за рекой сплошь заросли зеленью и цветами. Луга были такими цветастыми, что, казалось, природа приложила все свои силы я умение, дабы создать самые прекрасные сады Флоры. Мы в удивлении застывали и восхищались целым рядом озер, вокруг которых рос дикий рис (который, кстати, и нам помог продержаться) и кишмя кишели утки; но вот глубину их измерить вручную было уже невозможно.

Три дня мы шли вниз по реке, пока не наткнулись на такой бурный, оглушительный и пенистый порог (ката-буна), что знаменитые истоки Нила не могли бы стать большим препятствием на пути. Дальше от этого каскада река разливалась, словно великий океан. Весь простор был полон полуостровами, покрытыми зеленью, с рощами деревьев, то тут, то там, … Здесь мы обнаружили… испытывая в этом необходимость… разнообразие живности… много дичи, не пуганной охотниками.

На восточной стороне этого порога мы обнаружили различные подземные пустоты и ужасные пропасти и пытались канатами измерить их глубину; после многих попыток стала понятна тщетность наших усилий. Но за разбитыми камнями мы нашли слитки серебра, которые могли быть добыты в давно брошенных шахтах.

Некоторые пещеры были прикрыты каменными плитами с таинственными значками. Вот они:

Кроме того, над портиком храма мы еще увидели и другие изображения:

На расстоянии пушечного выстрела от брошенного города располагалось здание, похожее на загородный дом, фронтон которого тянулся на 250 футов. Он окаймлялся большим навесом, с которого лестница из разноцветного камня, по-видимому, вела в большую палату и оттуда уже в пятнадцать небольших комнаток, каждая из которых была соединена с палатой общей дверью. В каждой комнатке находился водопровод (фонтанчик)… с помощью которого воды собирались… в наружном дворике… колоннады на юге… в форме прямоугольника и обработанная вручную, была увенчана интригующими значками:

Итак, покидая это чудо, мы спустились к берегам реки в поисках золота, и отчетливо увидели на поверхности почвы след, хорошо читаемый и обещающий большие находки золота или серебра; мы лишь удивлялись, почему те, кто обитал здесь, покинули эти места. Несмотря на наши тщательные поиски и большое усердие, в этих дебрях мы не встретили ни одного человека, который мог бы поведать об этом печальном чуде заброшенного города. А ведь его руины, статуи, да и весь облик свидетельствуют о его прошлой населенности, богатстве и процветании. А теперь здесь обитали лишь ласточки, крысы, летучие мыши да лисы, которые питались бесчисленными стаями куропаток и гусей и оттого стали крупнее охотничьих собак пойнтеров. А крысы с короткими хвостами скакали, как блохи, а не бегали, как обычно.

В этом месте мы расстались, и один из отрядов после девяти дней трудного перехода увидел с берега большого залива, куда впадают реки, каноэ с белыми людьми, имевшими длинные ниспадающие черные волосы и одетыми, как европейцы… выстрел из ружья прозвучал как сигнал к… и они исчезли… У них были… косматые и дикие… их волосы заплетены в косы и на них была одежда.

Один из членов отряда по имени Жуан Антонио нашел среди развалин дома золотую монету округлой формы, по размеру большую, чем наша бразильская монета в 6.400 рейсов. На одной ее стороне был изображен коленопреклоненный юноша, на другой — лук, корона и стрела. Мы сомневались, что найдем много таких монет в заброшенном городе. Он был разрушен землетрясением, которое, по-видимому, случилось внезапно и спасти или вынести драгоценности и деньги не было никакой возможности. А для того, чтобы переворошить весь мусор, накопленный за столькие годы, понадобилось бы очень мощное снаряжение.

Эти известия посланы Вашей чести из глубины провинции Байя с рек Пара-Раку и Унья, и мы заверяем Вас, что об этом не будет никому и ни под каким предлогом известно; мы также сообщаем, что те деревни пусты и там нет лодок. Но я преподнес Вашей чести прииск, который мы открыли, помня о Ваших великих заслугах.

Мы предполагаем, что один человек из нашего отряда в то же время пошел вперед с совершенно другими намерениями… он может к большому вреду для Вашей чести отказаться от своей бедности и использовать эти богатства для собственной выгоды. А потому мы предприняли тщательные меры для подкупа тех индейцев, чтобы сорвать его замыслы, а Вашей чести предоставить эти сокровища… найдут, на входах… плиты…

И здесь же приводятся загадочные и неизвестные символы. По-видимому, они были выгравированы на больших камнях, закрывающих свод склепа или мавзолея, замки и затворы которых бандейрас, несмотря на все усилия, не смогли сдвинуть или отворить”.

Так заканчивается удивительная история о бандейрас из Минас-Жераис.

Читателя может поразить, как это поразило и меня, когда я увидел этот документ, что из сорока одного знака не менее двадцати почти идентичны по форме буквам греческого алфавита. В то же время два знака очень схожи с арабскими цифрами. Совпадения эти удивительны, но я полагаю, отнюдь не случайны, если принять во внимание взаимопроникновение древних средиземноморских культур и языков. Эти загадочные надписи на плитах, обнаруженные в столь далеко отстоящих друг от друга местах, как Тейлор и Бразильское нагорье, вероятно, являются самыми древними во всем мире.

Еще один мертвый город Бразилии

Тридцать лет спустя — 23 марта 1773 года — в архивах губернатора южной бразильской провинции Сан-Паулу появляется запись о другом случайном открытии мертвого города неизвестного возраста. Он был обнаружен в сертанах, или богом забытых дебрях в районе реки Рио-Пекери. Комендант форта Игуатеми доложил губернатору в Сан-Пауло, что некий рыбак, спрыгнув на песчаный берег Рио-Пекери, с тем, чтобы насобирать диких лимонов и апельсинов, обнаружил большой камень необычной формы. По его словам, он был похож на точильный камень или жернов. Поблизости были развалины дома и древняя каменная стена. Комендант форта послал из гарнизона каноэ, с сержантом и двумя солдатами, которые пробрались сквозь густой лес и обнаружили город непонятного возраста.

“Этот древний город имеет правильную планировку и занимает большое пространство. В нем есть улицы длиной в полмили. Город стоит на берегах двух рек и окружен стеной. Рвы находятся между городом и стеной… мы раскопали еще два удивительных жернова, когда устанавливали частокол. Вокруг лежат густые леса… у стариков из окрестностей есть предание о том, что город, который здесь находится, назывался Гайра”.

Это донесение будет направлено в архивы губернатора Сан-Пауло. Солдаты пытались пробиться сквозь непроходимые леса в поисках потомков тех народов, которые жили в мертвом городе и, возможно, выжили.

Белые индейцы Рио-Уальягуа

Посчастливилось ли им это сделать, неизвестно; но следует сказать, что бородатые белые индейцы, упоминавшиеся в истории 1773 года, не являются альбиносами, и их же видел не далее как в 1932 году немецкий миссионер, который странствовал по кромке неисследованных лесов Восточного Перу. Несколько раз иезуитские миссионеры, в частности отец Хуан Лусеро, говорили о встречах с белыми индейцами на берегах реки Рио-Уальягуа, притока мощной Рио-Мараньона, или Амазонки. Немецкий миссионер не мог приблизиться к странным “белым индейцам”. Они были робкими, боязливыми и скрытными, встречались с лесными индейцами у озера глубоко в лесу, где и совершали с ними товарообмен. Монах Хуан Лусеро, услышавший о них в 1611 году, назвал их кур-верос (“пещерные люди”) (исп.) и сказал, что королем у них был потомок Инка Тупак Амару, ушедший с 40 000 перуанских инков на восток далеко от Куско, через непроходимые леса, спасаясь от жестоких испанских конкистадоров. Но этот монах, кажется, идентифицировал их с другой загадочной белой расой Эль Гран Пайтити (Великим Пайтити), которой правил Король-Тигр (Пайтити подразумевали “ягуар”). А управление своим народом король осуществлял из “белого дома” на берегу большого озера. Это очень спорный вопрос, и я остановлюсь поподробнее на загадке Пайтити в следующей книге. Тупак захватил с собой и сокровища. О них прослышали две кастильские враждующие банды в Перу, которые решили преследовать Тупака и его воинов. Банды встретились, между ними произошла кровавая резня в лесу, и они почти все погибли, а выживших прикончили индейцы чунчо. Отец Лусеро сказал, что он своими глазами видел золотые пластины в форме полумесяца и ручных колец, принадлежавшие этой загадочной народности.

Есть еще одно интересное и, может быть, не случайное совпадение — это знак полумесяца среди надписей на памятниках в заброшенном бразильском доисторическом городе.

Колония этих белых, бородатых индейцев, задолго до империи инков располагавшаяся на острове, что на озере Титикака, была уничтожена доинкским вождем Кари из Каллоаса, который пришел в Перу из древней Мексики.

Древний город, посещенный Педро Сьеза де Леоном

Другой древний атлантический город посетил монах Педро Сьеза де Леон, испанский солдат, умерший в 1560 году. Он назывался Гуэманага и располагается по сей день на большой гряде. Сьеза был потрясен, насколько крупные здания были затронуты разрушениями.

— Кто их построил?— спросил он у местных жителей.
— Белые бородатые люди, похожие на вас, испанцев, — ответил касик.

“Они пришли сюда задолго до того, как инки основали свое царство... Не похоже, чтобы эти здания строили инки, потому что они квадратные— не длинные и не узкие. Мне также сообщили, что определенные буквы были обнаружены на плитах этих зданий… Индейцы также говорят о белых бородатых людях на острове озера Титикака”. (Сьеза де Леон).

Как известно путешественникам, аборигены и уроженцы Южной Америки принадлежат к безбородой расе. Примечательно, что у одной из колоссальных каменных статуй, обнаруженных в загадочном мертвом городе Туауанако, все же имеется борода — признак, присущий очень древней расе Южной Америки. Существовала она задолго до прихода испанских конкистадоров.

Уничтожение доколумбовой белой расы

Предоставим слово Сьеза де Леону:

“На большом болотистом острове на озере Титикака вождь Коллов сошелся в безжалостном бою с белыми людьми, имевшими бороды (или бакенбарды), и перебил их всех”.

Уничтожение доколумбовой белой расы в Южной Америке произошло за столетие до того, как первый Инка, император Солнца, правил в древних Кито и Куско. Возможно, потомки этой белой империи существуют и поныне в затерянных участках девственной Бразилии, в отдаленных, богатых золотом частях Анд у истоков Амазонки. И вот представился шанс — если, конечно, это был именно тот шанс, ухватившись за который можно приблизиться к разгадке древней тайны, — пролить первый свет на загадку очень древнего мира Америки.

Древний город белых карликов. Удивительная история, рассказанная уроженцем Меделины

В 1932 году, ожидая пароход “Грейс Лайн”, идущий в порт Гуаякиль, в Эквадоре, я повстречался с колумбийцем, уроженцем Меделины, который рассказал мне удивительную историю затерянного мира. Его трясло от малярии, он был ужасно истощен, но что более всего поразило меня в этом болезненном человеке, так это остановившийся пристальный взгляд его налитых кровью глаз — такой взгляд бывает у человека, который встретился с чем-то неизведанным и над ним довлели страх и тайны, которые он когда-то познал. По словам моего собеседника, он был членом экспедиции, организованной загадочным немецким доктором наук, скорее всего философских, из Гамбурга. В 1926 или 1927 году экспедиция покинула Обидос в Бразилии и направилась в неизвестное место в бразильском сертано. По прошествии многих дней их каноэ очутились выше по течению Рио-Негро, на пути к истокам Амазонки. Я подозреваю, что эта экспедиция находилась где-то у неизвестных границ Северо-Западной Бразилии и Южной Венесуэлы или в верховьях Ориноко. Человек из Меделины намеренно путался в топографии, и на то были свои причины: здесь было найдено золото, причем много золота! Он упомянул несколько названий индейских племен, диких и воинственных, на территории которых они побывали. Таких племен, как уапе, гуайапуньо, мета, сирокои, эпере-мено и, что очень сомнительно, карибов, которых не смогли покорить даже первые конкистадоры. Насколько я ориентируюсь в темных страницах истории Южной Америки, можно предположить, что он каким-то образом проник в таинственную страну пигмеев и “белых индейцев”, которую инки пересекали, добираясь в Кито. Именно в этом самом районе реальные, а отнюдь не мифические женщины-воительницы Южной Америки — белые и прекрасные амазонки, представительницы древнейшей расы европейских и средиземноморских мореходов, карийцев — имели одну из своих колоний. Но вот колумбиец ничего о них не говорил.

“После того как мы отошли от реки, — продолжал он, — ландшафт изменился. Не было больше видно зеленых холмов, нас окружали величественные и мрачные стены, и смерть- подстерегала у подножия гигантских деревьев. Мы вышли из зеленого ада, и началась возвышенность. Затем вступили на сухую, покрытую кустарником, землю, с редкими родниками, и далеко позади остался грохот барабанов туземцев, которых мы так и не увидели. С помощью барабанов дикие индейцы сигнализировали о нашем продвижении по их территории. В один из дней я заметил, что, завидев нас, убегают олени и все дикие звери. Создавалось такое впечатление, что они боятся чего-то в этой загадочной стране. Это было за много дней до того, как растаяли в голубой дымке последние полосы леса, и Амазонка осталась далеко позади. Затем однажды мы натолкнулись на странный каменный объект, поросший кустарником и плющом. Это был каменный памятник, похожий вот на- это, сеньор…”

Колумбиец макнул палец в стакан с агуардиенте и изобразил диаграмму на грязном столике в портовом трактире. Изображение по форме напоминало эллипс, разрезанный по короткой оси.

“Наш предводитель, немецкий доктор, сказал, что это древняя пирамида, и принялся искать вековые надписи или то, что он называл иероглифами… Я помню, как спустя несколько недель мы стояли в глубоком ущелье, по которому неслись бурные потоки до того чистых вод, что, казалось, будто они только что вытаяли из снегов гигантских Анд. Наш проводник, осматривая в цейссовский бинокль местность, указал нам на древнюю мощеную дорогу, идущую по противоположной стороне ущелья. Она огибала отвесную стену верхней скалы и там обрывалась в бездонную пропасть. Было похоже на то, что когда-то, очень давно, сильнейшее землетрясение разрушило остальную часть дороги, и она рухнула в стремительный поток, на дно ущелья, где мы сейчас и стояли.

Мы разбили лагерь в ущелье и несколько дней обследовали местность. Неделю спустя мы соорудили мост через ущелье, срубив дерево, росшее на нашей стороне, и прошли по нему, чтобы изучить древнюю мостовую. Она была тщательно выложена из тонко обработанных квадратных блоков, при этом камень не уступал по твердости граниту. Дорога привела нас в длинный тоннель, проходящий сквозь скалу. Выйдя через него на свет, мы оказались на ближней стороне громадной выемки, в тусклой глубине которой, далеко внизу, едва различались какие-то странные объекты, похожие на диковинные здания, никогда прежде не виденные нами. Мостовая вела вверх от пропасти и, наконец, мы очутились на месте, откуда увидели еще одно невообразимое ущелье или теснину. От того, что мы увидели, перехватило дыхание… Мертвый город с впечатляющими развалинами, храмы, украшенные множеством резных колонн, удивительные пирамиды, покрытые вековыми деревьями и утонувшие в джунглях. Великолепные сады пришли в запустение, фонтаны были заброшены и один лишь их вид говорил, что когда-то они источали прохладную воду. Под нами шла древняя стена, такая высокая, что лесные деревья едва достигали ее вершины. Мы прошли дальше по древней дороге и попали в то место, где стояли две причудливые тонкие башни, одна похожа на… (он имел в виду фаллос), у другой же верхушка была похожа на грушу, закругленную у основания. Прямо у подножия двух других стен располагалось множество каменных домов…
Здесь нам удалось выследить и поймать карлика, примерно четырех футов ростом, у которого были очень красные глаза. У него также была густая, косматая борода, спускавшаяся ниже пояса, руки — крепкие и большие. Талию охватывал причудливый ремень, украшенный пряжками из чистого золота. Тем не менее он был почти голым. Мы встречали и других пигмеев, и у всех у них была белая, до нездоровой бледности, кожа… Да, сеньор, белая, как у вас, а не как у индейцев или чернокожих! Она была такого же цвета, как пожелтевшая от времени слоновая кость
…Мы увидели и их женщин, причем с очень красивыми чертами лица, длинными волосами и красными или голубоватыми глазами. Они также были обнажены, а волосы почти касались ног. Немец заявил, что это тип греческих, даже древнегреческих женщин. Их руки были украшены золотыми браслетами, а шея — ожерельем из золота. Но взгляд их странных красных глаз напоминал глаза ягуара при свете костра. Но вот чего они испугались, так это выстрелов — никогда раньше они не слышали таких звуков.»

Человек из Меделины — вы можете верить ему или нет — рассказывал мне, что он наравне с другими занимался исследованием огромного храма-пирамиды, который внутри весь сиял золотом. Золотом были обшиты колонны, потолки, стены. На золотых плитах были выгравированы письмена. Но некоторые части мертвого города оказались недоступными.

На самом деле может показаться, что путешественники добрались лишь до окрестностей города. А белые люди с красными глазами были представителями вырождающейся расы— как в романе Г. Уэллса “Машина времени”. Если же они и не были вырождающимися потомками некой очень древней и цивилизованной расы Южной Америки, то, возможно, как сказал немец моему колумбийскому собеседнику, они представляли собой остатки класса рабов этой же расы. Они питались всем тем, что давали козы: мясом, сыром, молоком.

“В некоторых храмах-пирамидах, куда мы входили, нам встречались глубокие, мраморные, в голубых прожилках, алтари (?), запятнанные древней кровью или ржавчиной (?). Возможно, это были следы древних жертвоприношений или каких-то ужасных культов выродившихся представителей этой древней цивилизации; но тут было столько золота, сеньор, что даже инки не собрали большего количества, когда дон Франсиско Писарро убил императора Атауальпу. Высоко над головой шли альковы или портики-(галереи), на самом деле заполненные золотыми предметами, сосудами, цепями, знаками отличия, а также щитами и табличками, испещренными странными иероглифами. Некоторые из этих табличек были толщиной в три или четыре дюйма — и все это золото, тонны его, килограммы, сеньор. В одном из храмов я прихватил золотой нож. Восемь или десять ножей висели на одной колонне. Рукоятки и клинки были искусно вырезаны и выгравированы золотых дел мастерами.
Обратив свой взор еще на одни живописные развалины, я замер в восхищении перед восемью восхитительными солнцами, выполненными из чистого, сверкающего и блестящего золота; их лучи, как звездный свет, озарили все вокруг. На стенах этого мавзолея были изображены группы красивых мужчин и прекрасных женщин, обнаженная молодежь и служанки, а над их головами и плечами, как нимб или ореол вокруг головы Пресвятой Девы, святых или Бога, сияли звезды или луны из чистого сверкающего золота; с альковов и колонн свисали цепи, а фризы были исписаны рядами загадочных знаков…

Сказал ли я вам, сеньор, что у каждого из карликов, обитающих на окраине мертвого города либо в тоннелях, либо в пещерах, выдолбленных в скалах, либо в небольших каменных домах, которые мы видели, был длинный изогнутый нож из чистого золота? Сейчас это неважно. Но я вам расскажу нечто большее… а именно о диковинных запорах в виде палки с девятью кольцами, каждое из которых представляло собой один из причудливых иероглифов, которые мы обнаружили на золотых цепях в одной загадочной пирамиде. Очевидно, поворачивая их, можно было установить такую комбинацию, чтобы открыть или закрыть замок…”

Я подозреваю, что участники экспедиции забрали с собой столько золота, сколько смогли, покидая этот город затерянного мира, и впоследствии тяжелый груз обрек на гибель более трех четвертей отряда, когда на обратном пути он попал в руки враждебных индейцев.

Поиски заброшенного города каноником Бенине

Итак, сегодня сказано уже немало о существовании удивительных белых людей — красивых бородатых мужчин и прекрасных белых обнаженных женщин с правильными греческими чертами лица — в неизвестных сертано центрального Мату-Гросу и на бразильском плоскогорье, а также в горах, лежащих к северу и северо-западу от верховий Амазонки и ее притоков.

Но вернемся к удивительной истории об экспедиции бандейристас Минас-Жераис и Байя в 1743—1753 годах.

Спустя несколько месяцев после того как рукопись с их повествованиями в 1841 году вновь выплыла на свет из бывших королевских архивов в Рио-де-Жанейро, некий сеньор Конегу Бенино Жозе ди Кравалу-и-Кунья, каноник и профессор теологического колледжа в Байе, решил использовать три месяца ежегодного отпуска на поиски заброшенного города, о котором упоминали бандейристас в 1750 году. Делал ли он это из чисто научных побуждений, движимый тягой к археологическим открытиям? Ему предстояло испытать немалые трудности, которые обычно встают на пути людей, стремящихся расширить границы наших знаний, но получающих лишь сдержанную поддержку и набор увесистых фраз из уст чиновников.

Бенине тщательно изучил письменные свидетельства бандейристас и встретился с семидесятитрехлетним мужчиной в деревне, в отдаленной части провинции Минас-Жераис, который уже побывал к тому времени в диком и неизвестном районе бразильского сертано.

Насмешников хватало и тогда, и сейчас. И каноник по этому поводу справедливо замечает:

“Не  было недостатка в людях, которые насмехались над моим усердием в этом деле. Говорят, что “Реляция” 1753 года — это вымысел; но мне представляется весьма затруднительным определить какие-либо мотивы для самовозвеличивания, которое якобы породило такую фантазию. Рассказ был написан необразованными простолюдинами, которые излагали события безо всякого порядка и последовательности, а так, как их запомнили”.

Бенине комментирует эти греческие письмена или руны, скопированные бандейристас где-то около 1750 года с каменных стен и сводов мертвого города. Но каноника поставила в тупик загадка многих смертей, включая, возможно, и пропажу трех известных английских исследователей в 1926 году.

Но где же лежит этот заброшенный золотой и загадочный город? Оказывается, он совпадает с бразильской Золотой Маноа, основанной в 1744 году.
А каноник продолжает:

“Искатели приключений в 1753 году спустились по реке, протекающей напротив заброшенного города, а затем, через девять дней изнурительного плавания, достигли водопада. И записали свой рассказ сразу же по прибытию в низовья рек Парагуасса и Унна в провинций Байя”.
И он приходит к заключению, что таинственный мертвый город золота лежит за неизвестной грядой Серра-ду-Синкора в сертано провинции Байя.
“Это самая высокая и неприступная горная цепь внутренней части провинции Байя. Она вся искрится кристаллами, которыми покрыты скалы. Всегда до самой полуночи горы скрыты густым туманом. С северной стороны до вершины можно добраться за три часа по вымощенной древней дороге, идущей зигзагообразно. И ясно видно, что это дело рук человека, а не создание природы. В наши дни (в 1841 году) жители этой деревни Синкора не отваживаются исследовать неизвестную местность серры. На левом берегу реки, называемом Брасу да X, на расстоянии полутора лиг от дороги и должен был располагаться этот древний мертвый город. Мне нужны деньги, чтобы нанять людей и мулов и предпринять марш-бросок на 10—11 лиг, от небольшой деревушки до старой мощеной дороги. А уже с вершины я надеялся увидеть стены заброшенного города”.
Однако пошли дожди, и размыло все дороги. Поэтому каноник вынужден был довольствоваться беседами с жителями небольшого селения под названием Валенса, расположенного у края малоизвестного хребта Серре-ду-Синкора. Один скотопромышленник рассказал канонику, что однажды он побывал у водопада, который называют Брасу да X:

“…Но согласно этому утверждению, я знал, что на востоке мертвый город был скрыт лесом, а он не отважился зайти в дебри. Когда же он поднялся над водопадом, по реке Брасу да X, то обнаружил, что воды обрушиваются вниз по множеству каналов с неимоверным грохотом, а затем обтекают различные выступы суши, покрытые зеленью, а вдоль восточного берега открывается множество очень глубоких расселин, некоторые из них представляют собой широкие проходы в скалах с арковидными сводами, под которыми он и проплыл до самой равнины; потом он сделал остановку у бездонной пещеры или попросту ямы. Он еще поведал мне об ужасном шуме, исходившем из глубины этой впадины. Он отнес это явление за счет большого количества содержащегося там золота и серебра. И причина этого совершенно ясна: эти золотые шахты, протянувшиеся под дном реки, провалились и с течением времени размывались водой. Вода заполнила полые пространства, которые сформировались за счет плавного речного течения, и быстро вытесняла оттуда воздух. Он вырывался наружу из пасти этих шахт с грохотом, напоминающим пушечный выстрел”.

По словам каноника, ему также рассказали, что через девственный лес, укрывавший город мертвых от взгляда с вершины, проходили древние тропы. “Эти тропы существовали как бы в противовес мощеной дороге, обнаруженной бандейристас и приведшей их в город мертвых” Скотопромышленник прикинул, что канонику с вьючными мулами понадобилось бы пятьдесят дней, чтобы дойти туда и- столько же времени, чтобы вернуться. “Если я найму мулов и проводника, скотопромышленник готов меня сопровождать до ноября 1841 года”.

Старики из селений этой части сертано Байи рассказали канонику предания о древнем городе у подножия горы, который был разрушен землетрясением и наводнением. “Тот, кто попадает туда, никогда не возвращается… длинное и опасное путешествие, когда на каждом шагу встречаются змеи и ягуары…”

“Со мной еще были дикари из миролюбивых племен, сопровождавшие меня в течение двух дней пути по быстрой реке, протекающей мимо города мертвых. Они и рассказали мне все это. И я решил поднять отряд вооруженных индейцев из поселка Сан-Феделис, которые провели бы меня по этой дороге”.

Для финансирования исследований каноника требовались деньги, и они прибыли в тот день, но не от королевского и имперского правительства в Рио! Научный институт в Рио-де-Жанейро обратился в Генеральную Ассамблею с просьбой предоставить субсидии канонику. Но все, что он получил, — так это самые любезные пожелания и заверения помочь завтра.

Но каноник был человеком отважным и энергичным. Скорее всего, он был священнослужителем в силу стечения обстоятельств, а в жилах его текла кровь древнейшего лузитанского рода, к нему принадлежал и Генрих Мореплаватель. И его предки не смешивали свою европейскую кровь с боязливыми и покорными племенами тупи или гуарани.

23 декабря 1841 года, когда кончились дожди, достопочтенный каноник в свой отпуск отправился из города Байи в путешествие к мертвому городу, описанному бандейристас в 1753 году. Месяц спустя он остановился на одной фазенде, хозяин которой знал окрестный лес, чапада и серра, куда направлялся каноник как свои пять пальцев. Фазендейро откровенно признался, что слыхом не слыхивал об этом заброшенном городе мертвых; но кто-то еще рассказал канонику о колонии черных беглых рабов, или самбо, располагавшейся где-то в этом районе, они и могли воспрепятствовать продвижению золотоискателей к мертвому городу. Но было еще одно обстоятельство, которое могло помешать канонику проложить путь к богатству и славе.

Правительство тем временем все откладывало решение вопроса о предоставлении средств для исследовательской экспедиции каноника, а местный губернатор вообще отказал в помощи…

“Я взял лошадь, чтобы можно было подняться до реки Парасусиньо. Мне приходилось поджигать кустарники, чтобы избавиться от ужасных клещей, которые донимали путешественников в этих диких краях. Я нанял проводника и уже готов был отправиться к водопаду, а затем добираться до бревенчатой хижины беглых негров, но тут меня свалила лихорадка и смерть приоткрыла передо мной дверь”.
Неудачливый каноник проболел пять месяцев. Лихорадка развилась в плеврит. Но как только он начал подниматься с постели в своей комнате на фазенде, он послал своих негров исследовать дикую местность; через пятнадцать дней они вернулись и рассказали о том, что дошли-до провала, за которым течение реки усиливается. Но они не встретили того водопада, который обнаружил скотопромышленник. (Этот водопад служил одним из ориентиров для бандейристас в экспедиции 1743— 1753 годов).

Вокруг был густой лес. Негры дошли до места, названного Тимбо на Рио-Гранде, где и повстречались с путешественниками, рассказавшими им странную историю о землях в глубине суши, в районе Синкоры.

“Эти люди, направляющиеся на свадьбу, открыли новую дорогу для лошадей или мулов, по которой они и добрались до Синкоры. А в конце марта 1841 года уже дошли до Жераиса, куда из внутренних областей выходит старая, достаточно благоустроенная дорога; оставив багаж, лошадей и мулов внизу, они сделали привал на склоне и оттуда увидели хорошую дорогу, выводящую на холмы, а также обратили внимание на выходы кристаллов на скальных поверхностях. Они пешком дошли до вершины и заметили, что вдоль дороги располагались ловушки для диких зверей. А уже с вершины увидели, примерно на расстоянии одной лиги, большой город, откуда доносился бой барабанов, и где было заметно множество костров (или фейерверков). Они поспешили назад, но на ранчо обнаружили лишь своих лошадей, ибо негры сожгли все их вещи и провизию. И тогда снова пустились в путь, уже больше не пытаясь в поисках дичи сойти с дороги до самой Синкоры; по правде говоря, они бы погибли от голода, если бы не добрались туда”.

Из рассказанного этими людьми каноник сделал вывод о том, что беглые негры стали хозяевами заброшенного города и никого туда не допускали; к тому же этот город был еще защищен и горами. Он послал еще одно прошение научному обществу в Рио-де-Жанейро о финансовой помощи. Там были отзывчивые самаритяне, помогавшие ему, пока он лежал больной на дальней фазенде. Ему хотелось отплатить им тем же. Я планирую,— добавил он, — снова отправиться в путь 15 сентября 1842 года. Но у него были опасения, что те негры из бревенчатых хижин не допустят, чтобы его собственные чернокожие проникли в глубь серры, и помешают ему заняться исследованием древних монументов в заброшенном городе… И все это заканчивается мольбой, достойной сострадания. Задолго до каноника и много лет спустя какие-то несчастья, разрушающие тела и иссушающие души искателей приключений, исходили от мертвого города, полного тайн и золота. Не обошли они и каноника из Байи, как еще обрушатся на многих после 20 августа 1842 года.

“Я прошу власти предоставить мне заем, дабы уплатить кредиторам, имея в виду, что помимо моего скудного дохода, я уже истратил более 200 тысяч рейсов. Все что я хочу, так это довести дело до конца. Я почти полностью использовал деньги института в Рио для покупки седел и вьючных лошадей, две из которых оказались мне без надобности; одна лошадь умерла от чумы, а мул сломал себе спину. Да хранит вас Господь многие годы!”

Как бы там ни было, достопочтенный каноник не добрался до мертвого города. Будто над ним навис заговор древних богов. Лихорадка и плеврит превратили его в скелет, и много недель он боролся со смертью на фазенде, окруженный непроходимыми лесами. Когда он поправился, на него обрушились финансовые трудности, а на его прошение о помощи власти в Рио, как и раньше, отвечали лишь обещаниями.
И все же каноник был счастливее других, тех, которые не только не нашли сокровища, но и потеряли жизнь.

С тех пор больше никто не слышал о канонике из Байи и его неудачной попытке определить местоположение затерянного города бандейристас и побывать там. В наши дни, в 1945 году, Серра ду Синкора, где, как полагал каноник, расположен мертвый город, насчитывающий, возможно, 60000 лет, окружена густыми лесами, через которые к открытым полянам ведут тропы; Синкора, куда можно добраться по юго-западной железной дороге Байи, пребывает в запущении, грязи и упадке. Он похож на один из городов-призраков Невады или Калифорнии; когда они были центрами алмазной лихорадки, он был полон сквернословия и кипучей деятельности.

По-видимому, канонику не пришло в голову, что проблема напоминает загадку колен Израилевых, сорок лет странствовавших по полуострову размером со штат Ныо-Джерси. И он не удосужился обратить внимание на то обстоятельство, что бандейристас, отправившиеся в путь в 1743 году, вернулись десять лет спустя в место, расположенное сравнительно недалеко от начальной точки их маршрута — в глубине провинции Байя. Разве не могли бандейристас обнаружить мертвый город дальше на западе или юго-западе от неисследованных сертано Бразилии?

Экспедиция по поиску мертвого города Крупов из Эссена

Так полагали участники экспедиций девятнадцатого и двадцатого столетий, наиболее научно обосновавшие свои позиции. Среди них, например, были знаменитые Круппы из Эссена, немецкие производители вооружения. Они полагали, что мертвый город располагается в западной части провинции Мату-Гросу. В начале века они организовали большую экспедицию, в которой были вооруженные люди, проводники, индейцы, вьючные животные, а в целом транспортные расходы составляли 100 000 фунтов стерлингов. Это была одна из самых оснащенных экспедиций, какие когда-либо отправлялись в малоисследованные области Бразилии; при ее приближении дикие индейцы растворялись в разреженном воздухе и вновь появлялись только ночью, заявляя о своем присутствии градом отравленных стрел, который обрушивался из густых зарослей. Днем отдаленный бой барабанов, так называемый “лесной телеграф”, а также сигналы, подаваемые дымом, оповещали о приближении белых чужестранцев. Многие из этих воинственных индейцев Мату-Гросу являются каннибалами и охотниками за черепами и лучше видят в темноте, чем кошки. Мрачные предгорья, кустарниковые пустоши, мили топей и болот преграждали путь к “Белым горам”, где, как говорили индейцы, жили высшие белые существа. Геолог Трусарт утверждает, что этот дикий регион был одним из первых участков суши, поднявшихся после наводнения в миоценую эпоху Третичного периода. Это почти самая древняя земля на земном шаре.

И тем не менее экспедицию Круппа остановили не индейцы и не опасности, затаившиеся в кустах, а то обстоятельство, что его люди и животные не могли вести походную жизнь. Их остановила нехватка продовольствия!

Еще раз о белых индейцах

Мой друг адмирал Бертран Чамберс, проведший много лет на одной южноамериканской базе британского флота и объездивший вдоль и поперек всю Южную Америку, поднимает вопрос, о котором уместно здесь будет упомянуть. В письме ко мне он пишет, что один врач в Перу показал ему фотографии индейцев этого района Анд, являвшихся альбиносами. И он же спрашивает меня, а не могли те белые бразильские индейцы верховий Амазонки быть альбиносами?

Единственный ответ — нет!

Старым английским буканьерам времен Соукина и Шарпа были известны белые индейцы с голубыми глазами и каштановыми волосами. Пираты сообщали, что индейцы те страдали “куриной слепотой” и хорошо видели в темноте. Далее я цитирую интересный абзац из неопубликованной рукописи XVII столетия, являющейся моей собственностью. Написана она была в 1683 году анонимным буканьером:

“Среди них (панамских индейцев) есть те, которых они называют “Докторами”; они могут превзойти по своей воле самого дьявола, знают о нашем приближении; и даже о времени, когда мы должны быть здесь”. (Взято из рукописи безымянного матроса с пиратского корабля капитана Коксона, плавающего в Испанском море, у берегов, где расположен “Золотой Замок”, в 1680- 1682 годах).

Шорт в своей книге “Древние жители Северной Америки” говорит, что среди североамериканских индейцев меномини, дакотов, манданов, зани было много людей с золотисто-каштановыми волосами, голубыми глазами и почти белой кожей. Необычными были и индейцы лен-кандоны, живущие на границе Западной Гватемалы и покрытого кустарником мексиканского штата Чиаппа. Они также имели белый цвет кожи, но являлись недоразвитыми и малорослыми. Быть может, они — выжившие представители белой расы, некогда правившей в Южной и Центральной Америке? Ниже я цитирую еще один отрывок из моей монографии об американских “белых индейцах”:

“Существует множество различных теорий об этих “белых индейцах”, живущих в малоисследованной области Дарьей. Буканьеры времен Вафера говорили, что у них белая, как молоко, кожа и ходят они полуприкрытые. Пираты свидетельствовали также, что индейцы лучше видят в темноте (при свете луны) и быстро бегают скачками, как олени. Среди индейцев куни живут люди с рыжими волосами и серыми глазами…“И среди них нередки альбиносы, а наличие индейцев с почти белой кожей и рыжими волосами свидетельствует о частых встречах с пиратами и долгом пребывании последних в этих местах”.

А если предположить, что эти недоразвитые белые люди являются выжившими представителями исчезнувшей колонии Хи-Бразил древней Атлантиды? И что колония была основана у Паленке мудрым Кецалькоатлем из Хи-Бразил, которому какая-то природная катастрофа помешала вернуться из Бразилии? Кто знает, господа?

Кстати, малоизвестная раса белых “индейцев”, именуемая “лос париас”, проживает в деревне под небезынтересным названием Атлан, где-то в девственных лесах между Рио-Апуре и Ориноко. У них есть предания о катаклизме, который разрушил их древнюю родину в Бразилии, а также о большом острове в восточной части океана, где обитала богатая и цивилизованная народность. Они никогда не смешивались с венесуэльскими индейцами, но их белых и красивых  часто похищали вожди соседних племен и забирали в гаремы! Испанские хронисты из древней Санта-фе-де-Богота, где располагались органы управления этих обширных территорий, пишут о том, что эти женщины носили плотную паранджу в течение всей жизни и, пребывая в таком полумраке, со временем становились, как пони из уэльских шахт, слепыми. Сеньор X. В. Нуньес, известный археолог из Каракаса, утверждает, что в труднодоступных лесах в верховьях Ориноко в Венесуэле были обнаружены большие монолиты, исписанные иероглифами, а также разрушенные резные колонны. Придет день — я подчеркиваю это, — когда эти руины будут исследованы и станут известны поразительные и революционные по своему значению факты, которые прольют свет на историю великой белой нации древних властелинов Южной Америки.

Источник