Джон Энтони Вест. Змей в небесах. Высшая мудрость Древнего Египта
Предисловие к первому изданию
Питер Томпкинс
В продолжающемся по сей день поединке материалиста и метафизика, когда сторонники первого требуют крови второго, Джон Энтони Уэст поднял знамя в поддержку эльзасского философа Р. А. Шваллера де Любича. Он просто и ясно представил утверждение де Любича о том, что зодчие древнего Египта обладали гораздо более глубоким пониманием метафизики и законов, управляющих человеком и Вселенной, нежели большинство египтологов в состоянии признать.
Этот поразительный тезис настолько непопулярен среди ученых, придерживающихся общепринятых взглядов, что они намеренно игнорировали его в течение двадцати лет, даже не выдвигая никаких аргументов против. Они говорят лишь то, что это противоречит традиционным представлениям.
Рене Адольф Шваллер, который был посвящен в рыцари литовским князем Лузаче за его вклад в освобождение Литвы как от русских, так и от немцев в конце Первой мировой войны, и принял второе имя де Любич, выдвинул убедительный аргумент в пользу научного и духовного развития древних египтян. Пятнадцать лет он находился в Луксоре (1936-1951), десять из которых собирал доказательства, основанные на поразительно тщательных измерениях и рисунках камней и статуй Великого Храма Луксора, которые сделала его приемная дочь Люси Лами. Этот материал он включил в несколько опубликованных работ, из которых наиболее важными являются три больших тома “Le Temple de l’Homme”(Храм Человека). К сожалению эта работа вышла ограниченным тиражом, ее трудно найти и нелегко прочитать в оригинале на французском языке, хотя английский перевод сейчас уже находится в типографии.
Тем не менее, она остается трудной для понимания до тех пор, пока не усвоены основы философии де Любича. Эту задачу Уэст значительно облегчает, тщательно перебирая основы трудов де Любича и консультируясь с Люси Лами, которая оказала ему неоценимую помощь не только благодаря глубокому пониманию идей отчима, но и своей роли хранителя его неопубликованных работ.
Откровенно выступая на стороне де Любича Уэст сражается за мудрость, выжившую в веках несмотря на усилия горе-ученых и их защитников, священников и стервятников, которые стремились разорвать ее на куски. Как будто макая в чернила острое элегантное перо с утонченностью романиста и драматурга, Уэст направляет копье в воздушный шар напыщенности и стереотипов, собранных вокруг Египта и других древних цивилизаций, которыми якобы правили грубые и фанатичные жрецы, примитивные и суеверные.
Уэст говорит, что он взялся за дело Де Любича, потому что считает его вклад самым важным научным трудом нашего века …который требует полного пересмотра представлений современного человека об истории и “эволюции” общества.
С тех пор как в начале прошлого века Шампольон открыл фонетические значения египетских иероглифов, писания египтян интерпретировались египтологами с таким же недостаточным пониманием заложенных в них мыслей и верований, как современные ученые-переводчики древнеанглийского языка попытались бы отразить герметическую философию, выраженную Шекспиром. В обоих случаях результат одинаков.
Де Любич прекрасно разбирался в герметической мудрости, основа которой была заложена в религиях Востока и передавалась через индусов, китайцев, буддистов, теософов, антропософов и йогов. Вскоре де Любич обнаружил эту мудрость и в глифах, статуях и храмах Египта.
Интерпретируя древнеегипетские иероглифы как символы, хранящие герметическое послание, де Любич открыл в Египте древнейший из известных источников Священной науки. Той самой науки, которая легла в основу того, что зовется вечной высшей мудростью, элементы которой сохранились среди гностиков, суфиев, каббалистов, розенкрейцеров и масонов, в ряду просветленных и ясновидящих мастеров.
Де Любич видел в египетских иероглифах не только явный фонетический почерк, расшифрованный Шампольоном, но и более глубокий символизм, передающий более тонкие метафизические истины Священной науки фараонов. Это истины слишком легко ускользающие, чтобы поймать их в сети фонетического письма. Точно так же можно увидеть очертания человеческой ауры, не глядя прямо на тело, а краем глаза, так, по мнению Де Любича, можно увидеть символический, а не явный смысл иероглифов. Для Де Любича эта двусмысленность египетского письма давала возможность жрецам обращаться к народу с одним посланием, а к посвященным – с другим, как и произведения из под пера уроженца Стратфорда-на-Эйвоне обращаются к толпе с открытым и безобидным посланием и в то же время увековечивают политически опасную вечную мудрость, обращаясь к короне и Тайному совету на языке, достаточно герметичном, чтобы избежать башни или топора.
Де Любич считает, что различные символические системы древних египтян были предназначены давать понимание посредством откровения, внезапно открывшегося видения, а не передачи информации: они были средством разрыва оков материальности, ограничивающих человеческий разум. Они позволяли человеку узреть высшее и расширить границы своего сознания. Ибо человек, как говорит Де Любич, изначально был совершенен и выродился до нынешнего состояния потому, что не выходил за рамки своих рассуждений.
Только в конце своей жизни де Любич осознал каким препятствием для его понимания законов Вселенной был его разум. Он признал, что мозг или эго-сознание были завесой, отделяющей исконное сознание человека от сознания Вселенной.
Углубленное изучение писаний, рисунков и расположения каждого камня в храме Луксора указало де Любичу на то, что египтяне не делали различия (не говоря уже о противопоставлении) между духовным и материальным. Такое различие, говорит де Любич, есть иллюзия разума.
Для мудрецов древности существовали лишь разные уровни сознания, – для них все было едино, все абсолютно.
В течение пятнадцати лет, проведенных в Египте, при помощи своей прекрасной и понимающей жены Иши, которая была профессиональным египтологом и писателем, де Любич пришел к выводу, что комплекс египетских храмов содержит универсальное знание, и каждый храм является главой, где раскрывается определенная тема священной науки. Поэтому ни один храм фараонов не похож на другой, но каждое строение говорит с нами через свою архитектуру, расположение, структуру фундаментов, выбор используемых материалов и отверстия в стенах.
Иногда он находил послание настолько сокрытое, что его можно было обнаружить только с помощью того, что де Любич называл прозрачностью стен, в результате чего смысл иероглифов и изображений с одной стороны остается непонятным, если не рассматривать их в сочетании с теми, что изображены на обратной стороне.
В архитектуре храме Луксора де Любич обнаружил уникальный священный памятник, фигуру человека, включающую в себя такие эзотерические знания, как расположение желез без протоков, индуистскую систему чакр и китайских точек акупунктуры. Он заключил, что астрономическое расположение храма, геометрия его строения, его статуи и надписи сделаны на теле человека, представленном в виде храма, и расположены физиологически верно. Найденные им соотношения были пропорциями Совершенного человека – Адама до грехопадения или человека, который восстановил свое космическое сознание.
В своих пропорциях и сочетаниях храм рассказывает историю сотворения человека и его отношений со Вселенной. По словамУэста – это библиотека, содержащая совокупность знаний о силах, сотворивших Вселенную, воплощенная в самом строении.
“Воплощение Вселенной в человеке, – говорит де Любич, – является основной темой всех известных религий: человеческое тело – это живой синтез основных жизненных функций микрокосма и макрокосма. Это храм, в котором происходит предвечная борьба между основными антагонистами: светом и тьмой, Инь и Ян, гравитацией и невесомостью, Ормуздом и Ариманом, Кецалькоатлем и Тецкатлипокой, Гором и Сетом. Это храм, который должен быть преображен человеком сквозь череду воплощений в царственный облик Вселенского человека. Так храм Луксора становится прообразом Вселенной и гармоничного синтеза космоса, храма и человека; воплощением изречения Протагора о том, что человек есть мера всех вещей.
Для Де Любича египетские храмы являют земные и небесные измерения, а также целый спектр соответствий циклам природы, движениям небесных тел и определенным астрономическим периодам. Совпадение этих соотношений между звездами, планетами, металлами, цветами, звуками, а еще и между видами растений и животных, частями человеческого тела, открывается посвященному через отдельную науку о числах.
Еще в 1917 году Де Любич опубликовал исследование о числах, в котором объяснил, что они лишь названия функций и принципов, с помощью которых создается и поддерживается Вселенная, что из взаимодействия чисел возникают явления физического мира. Он также писал, что для правильного понимания последовательных ступеней творения сначала нужно узнать развитие абстрактных чисел и то, как множество происходит от единицы.
Когда Де Любич приступает к своей науке о числах, Уэст пересказывает и синтезирует свои главы в связный и легко усваиваемый тезис, который доказывает, что Платон и Пифагор извлекли свои знания о мудрости чисел из науки Древнего Египта.
Интересно, что Уэст развивает идею де Любича о том, что египетская космология и понимание Вселенной не были эндемичными для Египта, а пришли от колонистов или беженцев с затонувшего континента Атлантиды Платона, что также может объяснить сходство и идентичность с космологиями Центральной Америки, предположительно привезенными туда другими переселенцами с Атлантиды.
В то время как египтологи согласны с тем, что египетская цивилизация была полноценно развитой с самого начала, – с иероглифами, мифами, математикой и сложной системой мер, де Любич идет дальше, доказывая, что это не было развитием; это было наследием.
В качестве дополнения к своему анализу работы де Любича Уэст приводит документальный аргумент о древности Сфинкса, чтобы показать, что он может быть лучшим доказательством существования Атлантиды не как острова на карте, а как высокоразвитой цивилизации, которая процветала за тысячи лет до начала династического Египта.
Сегодня философия де Любича еще уместнее, чем когда он впервые начал разрабатывать ее в 1920-х и 1930-х годах, упрекая превосходство происхождения и денег в пользу совершенствования себя, говоря, что все кроме последнего – завеса тщеславия или попытка скрыть за блеском золотых монет нищету духа.
Новая философия утверждает, что человек болен и сам знает об этом; он болен настолько, что не может победить болезнь на корню. Такие институты, как семья, государство и религия, он считал разрушенными, хотя они могли бы сохранить свое священное предназначение, если бы их законы соответствовали реальным целям человеческого существования.
Де Любич считал коллективизм “полезным”, но “низшим уровнем”, мотивированным эгоизмом, тогда как реальная солидарность основывалась на осознании ответственности каждого человека перед всем человечеством.
В мире, где ничто не имеет ценности за пределами количественных величин, спешки и насилия, де Любич предположил, что человек вместо того, чтобы разрушать себя, уничтожая мир вокруг, должен совершенствовать себя, воссоединяя гармонию со Вселенной, равновесие, утерянное ложным понятием греха и искажением понимания физической науки. Философия, предупреждал он, деградировала до механистической физики.
Однако любая революция в мире, говорил де Любич, должна происходить на философском уровне, а не на социальном, и никогда не должна быть насильственной. Он убежден, что в пробуждении внутреннего света содержится больше энергии, чем во всех взрывчатых веществах на земле.
В качестве лекарства де Любич предложил братство, которое подчинялось бы законам всеобщей гармонии. Его заповедями было: назвать этот мир трусливым и умирающим; освободиться от рутины; утверждать все истины, одобрять все свободы и относиться как братья к сильным, свободным и осознанным.
Отсюда ценность работы де Любича и анализа ее Уэстом. Какой смысл поддерживать традицию священной науки египтян, если она неприменима к этой жизни и к загробной жизни тех, кто продолжает приходить на землю в поисках пути к бессмертию?
Для народа Египта жречество фараонов поддерживало культ Осириса, культ обновления и перерождения. Для избранных храма он означал подобный Христу принцип Гора-Искупителя, освобождение от кармы перевоплощений, возвращение к человеку – прообразу Вселенной, бестелесному и полностью осознанному.
Но с момента падения храма в конце империи фараонов и в начале эры христианской, человек был лишен основного руководства Священной науки как средства стать истинным человеком …а потом превзойти его.
В то время как ученый продолжает поддерживать барьер неизвестности, будучи не в состоянии преодолеть его, метафизик вновь предупреждает, что такова его вечная судьба; что истина не может быть изучена, а лишь познаваема интуитивно или путем откровения. Записи ведутся. Поединок продолжается.
- Змей в небесах
Leave a reply
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.