Александр Богданов. «Красная звезда»

непонятном смущении и читал скрытый смех в глубине его больших-больших глаз. Наконец я не выдержал: - Объясните мне, откуда у меня такое сильное влечение к вам? Почему я так необыкновенно рад вас видеть? - Всего скорее, я думаю, оттого, что я лечил вас, и вы бессознательно переносите на меня радость выздоровления. А может быть... и еще одно... это, что я... женщина... Молния блеснула перед моими глазами, и все потемнело вокруг, и сердце словно перестало биться... Через секунду я как безумный сжимал Нэтти в своих объятиях и целовал ее руки, ее лицо, ее большие, глубокие глаза, зеленовато-синие, как небо ее планеты. Великодушно и просто Нэтти уступала моим необузданным порывам... Когда я очнулся от своего радостного безумия и вновь целовал ее руки с невольными слезами благодарности на глазах, - то была, конечно, слабость от перенесенной болезни, - Нэтти сказала со своей милой улыбкой: - Да, мне казалось сейчас, что весь ваш юный мир я чувствую в своих объятиях. Его деспотизм, его эгоизм, его отчаянная жажда счастья - все было в ваших ласках. Ваша любовь сродни убийству... Но... я люблю вас, Лэнни... Это было счастье.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

1. СЧАСТЬЕ

   Эти месяцы... Когда я их вспоминаю, трепет охватывает мое тело, и туман
застилает мои глаза, и все вокруг кажется ничтожным.  И  нет  слов,  чтобы
выразить минувшее счастье.
   Новый  мир  стал  мне  близок  и,  казалось,  вполне  понятен.  Прошлые
поражения не смущали меня, юность и вера возвратились ко мне и,  я  думал,
никогда не уйдут больше. У меня был надежный и сильный  союзник,  слабости
не было места, будущее принадлежало мне.
   К прошлому мысль моя возвращалась редко, а больше  всего  к  тому,  что
касалось Нэтти и нашей любви.
   - Зачем вы скрывали от меня свой пол? - спросил я ее вскоре после  того
вечера.
   - Сначала это произошло само собой, случайно. Но потом  я  поддерживала
ваше заблуждение вполне сознательно и  даже  умышленно  изменила  в  своем
костюме все то, что могло навести вас на истину. Меня напугала трудность и
сложность вашей задачи, я боялась усложнить ее еще больше, особенно  когда
заметила ваше бессознательное влечение ко мне. Я и сама не вполне понимала
себя... до вашей болезни.
   -  Значит,  это  она  решила  дело...  Как  я  благодарен  моим   милым
галлюцинациям!
   - Да, когда я услышала о вашей болезни, это  было  как  громовой  удар.
Если бы мне не удалось вполне вылечить вас, я бы, может быть, умерла.
   После нескольких секунд молчания она прибавила:
   - А знаете, в числе ваших друзей есть еще одна женщина,  о  которой  вы
этого не подозревали, и она также очень любит вас... конечно, не так,  как
я...
   - Энно! - сейчас же догадался я.
   - Ну конечно. И она также обманывала вас нарочно по моему совету.
   - Ах, сколько обмана и  коварства  в  вашем  мире!  -  воскликнул  я  с
шутливым пафосом. [...]
   Дни проходили за днями, и я радостно овладевал прекрасным новым миром.

2. РАЗЛУКА

   И все-таки этот день наступил, день, о котором я не могу вспомнить  без
проклятья, день, когда между мной и Нэтти встала черная тень ненавистной и
неизбежной... разлуки. Со спокойным и ясным, как всегда,  выражением  лица
Нэтти сказала мне, что она должна отправиться на днях вместе с  гигантской
экспедицией, снаряжаемой на Венеру под руководством  Мэнни.  Видя,  как  я
ошеломлен этим известием, она прибавила:
   - Это будет недолго; в случае успеха, в котором я не сомневаюсь,  часть
экспедиции вернется очень скоро, и я в том числе.
   Затем  она  стала  объяснять  мне,  в  чем  дело.   На   Марсе   запасы
радиоматерии, необходимой как двигатель междупланетного  сообщения  и  как
орудие разложения и синтеза всех элементов, приходили к концу: она  только
тратилась, и не было средств для  ее  возобновления.  На  Венере,  молодой
планете, которая существовала почти вчетверо меньше,  чем  Марс,  было  по
несомненным  признакам  установлено  присутствие   у   самой   поверхности
колоссальных  залежей  радиирующих  веществ,  не  успевших  самостоятельно
разложиться. На одном острове, расположенном среди главного океана  Венеры
и носившем у марсиан имя "Острова горячих бурь", находилась самая  богатая
руда радиоматерии; и там решено было начать немедленно ее  разработку.  Но
прежде всего для этого было необходимо постройкой очень высоких и  прочных
стен оградить работающих от гибельного действия влажного  горячего  ветра,
который своей жестокостью далеко превосходит бури наших песчаных  пустынь.
Поэтому и потребовалась экспедиция из десяти  этеронефов  и  полутора-двух
тысяч человек, из них всего одна двадцатая для  химических,  а  почти  все
остальные для строительных работ. Были привлечены лучшие научные  силы,  в
том числе и наиболее опытные  врачи:  опасности  здоровью  угрожали  и  со
стороны климата и со стороны убийственных лучей  и  эманации  радиирующего
вещества.  Нэтти,  по  ее  словам,  не  могла  уклониться  от  участия   в
экспедиции; но предполагалось, что если работы пойдут хорошо, то уже через
три месяца один этеронеф отправится  обратно  с  известиями  и  с  запасом
добытого вещества. С  этим  этеронефом  должна  была  вернуться  и  Нэтти,
значит, через 10-11 месяцев после отъезда.
   Я не мог понять, почему Нэтти необходимо ехать. Она говорила  мне,  что
предприятие слишком серьезное, чтобы от него можно  было  отказаться;  что
оно имеет большое значение и для моей задачи, так как  его  успех  впервые
даст возможность частых и широких сношений с Землею; что всякая  ошибка  в
постановке медицинской помощи с самого начала может  привести  к  крушению
всего дела. Все это было убедительно, - я уже узнал, что  Нэтти  считается
лучшим врачом для всех тех  случаев,  которые  выходят  из  рамок  старого
медицинского опыта,  -  и  все-таки  мне  казалось,  что  это  не  все.  Я
чувствовал, что тут есть что-то недоговоренное.
   В одном я не сомневался -  в  самой  Нэтти  и  в  ее  любви.  Если  она
говорила, что ехать необходимо, значит, это было необходимо; если  она  не
говорила почему, значит, мне не следовало ее допрашивать. Я видел страх  и
боль в ее прекрасных глазах, когда она думала, что я не смотрю на нее.
   - Энно будет для тебя хорошим и милым другом, - сказала она с  грустной
улыбкой, - и Нэллу ты не забывай, она любит тебя  за  меня,  у  нее  много
опыта и ума, ее поддержка в трудные минуты драгоценна.  А  обо  мне  думай
только одно: что я вернусь как можно скорее.
   - Я верю в тебя, Нэтти, - сказал я, - и потому верю в себя, в человека,
которого ты полюбила.
   - Ты прав, Лэнни. И я убеждена, что из-под  всякого  гнета  судьбы,  из
всякого крушения ты выйдешь верным себе, сильнее и чище, чем прежде.
   Будущее бросало свою тень на наши прощальные ласки, и они смешались  со
слезами Нэтти.

3. ФАБРИКА ОДЕЖДЫ

   За те короткие месяцы я успел  с  помощью  Нэтти  в  значительной  мере
подготовить выполнение своего главного плана - стать  полезным  работником
марсианского общества.  Я  сознательно  отклонял  все  предложения  читать
лекции  о  Земле  и  ее  людях:  было  бы  неразумно  сделать  это   своей
специальностью, так как это значило  бы  искусственно  останавливать  свое
знание на образах своего прошлого, которое и без того  не  могло  от  меня
уйти, вместо того будущего, которое надо было завоевать. Я решил поступить
просто на фабрику и выбрал на первый раз, после обстоятельного сравнения и
обсуждения, фабрику одежды.
   Я  выбрал,  конечно,  почти  самое  легкое.  Но  для   меня   и   здесь
потребовалась немалая и серьезная предварительная работа, пришлось изучить
выработанные  наукою  принципы  устройства  фабрик  вообще,   ознакомиться
специально с устройством той фабрики, где мне предстояло  работать,  с  ее
архитектурой, с ее организацией труда, я специально должен был иметь дело,
- конечно, во всех применяемых на ней машинах, а той машины, с  которою  я
специально должен был иметь дело, - конечно во всех подробностях. При этом
оказалось необходимо  предварительно  усвоить  некоторые  отделы  общей  и
прикладной механики и технологии и даже математического  анализа.  Главные
трудности тут возникали для меня не из содержания  того,  что  приходилось
изучать, а из формы. Учебники и руководства не были рассчитаны на человека
низшей культуры. Я вспоминал, как в детстве мучил меня случайно попавшийся
под руку французский учебник математики. У меня было