Александр Богданов. «Красная звезда»

Александр Александрович Богданов (1873-1928) - русский писатель, экономист, философ, ученый-естествоиспытатель.
В 1908 году завершил и опубликовал свое лучшее научно-фантастическое произведение - роман "Красная звезда", который можно считать предтечей советской научной фантастики. Одновременно вел активную революционную работу в тесном контакте с В.И.Лениным.
В 1913-1917 гг. создал двухтомное сочинение "Всеобщая организационная наука", в котором выдвинул ряд идей, получивших позднее развитие в кибернетике: принципы обратной связи, моделирования, системного анализа изучаемого предмета и др.
После Октябрьской революции А.Богданов посвящает себя работе в биологии и медицине.
В 1926 году он возглавил первый в мире Институт переливания крови и погиб после неудачного эксперимента на себе в 1928 году.
Роман-утопия А.Богданова "Красная звезда" впервые был опубликован в петербургском издательстве "Товарищество художников печати" в 1908 году.
Затем переиздавался в 1918 и в 1929 гг. Роман публикуется по: Вечное солнце. - М.: Молодая гвардия, 1979.
отдаче ружья или откате орудия. По известному вам закону живых сил вы легко можете рассчитать, что незначительной части миллиграмма таких частиц в секунду вполне достаточно, чтобы дать нашему этеронефу его равномерно ускоренное движение. Во время нашего разговора все марсиане исчезли из залы. Мэнни предложил мне идти позавтракать в его каюте. Я пошел с ним. Его каюта примыкала к стенке этеронефа, и в ней было большое хрустальное окно. Мы продолжали беседу. Я знал, что мне предстоят новые, неиспытанные ощущения в виде потери тяжести моего тела, и расспрашивал об этом Мэнни. - Да, - сказал Мэнни, - хотя Солнце продолжает притягивать нас, но здесь это действие ничтожно. Влияние Земли тоже станет незаметно завтра-послезавтра. Только благодаря непрерывному ускорению этеронефа у нас будет сохраняться 1/400 - 1/500 нашего прежнего веса. В первый раз привыкать к этому нелегко, хотя перемена происходит очень постепенно. Приобретая легкость, вы будете делать массу неправильно рассчитанных движений, ведущих мимо цели. Удовольствие летать по воздуху покажется вам весьма сомнительным. Что касается неизбежных при этом сердцебиений, головокружений и даже тошноты, то избавиться от них поможет вам Нэтти. Трудно будет также справляться с водою и другими жидкостями, которые будут при малейших толчках ускользать из сосудов и разбрасываться повсюду в виде огромных сферических капель. Но у нас все старательно приспособлено для устранения этих неудобств: мебель и посуда прикрепляются к месту, жидкости сохраняются закупоренными, всюду приделаны ручки и ремни для остановки невольных полетов при резких движениях. Вообще же вы привыкнете; времени для этого хватит. Со времени отъезда прошло около двух часов, а уменьшение веса было уже довольно ощутительно, хотя пока еще очень приятно: тело становилось легче, движения свободнее, и ничего больше. Атмосферу мы успели вполне миновать, но это нас не беспокоило, так как в нашем герметически закрытом корабле имелся, конечно, достаточный запас кислорода. Видимая область земной поверхности стала окончательно похожа на географическую карту, правда, с перепутанным масштабом: более крупным в середине, более мелким к горизонту; кое-где ее закрывали еще белые пятна облаков. На юге, за Средиземным морем, север Африки и Аравии был довольно ясно виден сквозь синюю дымку; на севере, за Скандинавией, взгляд терялся в снежной и ледяной пустыне, только скалы Шпицбергена выделялись еще темным пятном. На востоке, за зеленовато-бурой полосой Урала, местами прорезанной снежными пятнами, начиналось опять сплошное царство белого цвета, кое-где только с зеленоватым отливом - слабым напоминанием о громадных хвойных лесах Сибири. На западе, за ясными контурами средней Европы, терялись в облаках очертания берегов Англии и северной Франции. Я не мог долго смотреть на эту гигантскую картину, так как мысль о страшной глубине бездны, над которой мы находились, быстро вызывала у меня чувство, близкое к обмороку. Я возобновил разговор с Мэнни. - Вы капитан этого корабля, не так ли? Мэнни утвердительно кивнул головою и заметил: - Но это не значит, чтобы я обладал тем, что у вас называется властью начальника. Просто я наиболее опытен в деле управления этеронефом, и мои указания принимаются так же, как я принимаю астрономические вычисления, выполняемые Стэрни, или как все мы принимаем медицинские советы Нэтти для поддержания нашего здоровья и рабочей силы. - А сколько лет этому доктору Нэтти? Он кажется мне очень уж молодым. - Не помню, шестнадцать или семнадцать, - с улыбкой ответил Мэнни. Приблизительно так мне и казалось. Но я не мог не удивляться такой ранней учености. - И в этом возрасте быть уже врачом! - невольно вырвалось у меня. - И прибавьте: знающим и опытным врачом, - дополнил Мэнни. В то время я не сообразил, а Мэнни умышленно не напомнил этого, что годы марсиан почти вдвое длиннее наших: оборот Марса вокруг Солнца совершается в 686 наших дней, и 16 лет Нэтти равнялись 30 земным годам.

6. ЭТЕРОНЕФ

   После завтрака Мэнни провел  меня  осматривать  наш  "корабль".  Прежде
всего мы направились  в  машинное  отделение.  Оно  занимало  нижний  этаж
этеронефа, примыкая прямо к его уплощенному дну, и делилось  перегородками
на пять комнат - одну центральную и четыре боковые. В середине центральной
комнаты возвышалась движущая машина, а вокруг нее со всех  четырех  сторон
были сделаны в полу круглые стеклянные окна, одно из чистого хрусталя, три
из цветного  стекла  различной  окраски;  стекла  были  в  три  сантиметра
толщиной, удивительно прозрачные. В данную минуту мы  могли  видеть  через
них только часть земной поверхности.
   Основную часть машины составлял вертикальный металлический цилиндр трех
метров вышины и полметра в диаметре, сделанный, как мне объяснил Мэнни, из
осмия - очень тугоплавкого, благородного металла, родственного платине.  В
этом  цилиндре  происходило  разложение  радиирующей  материи;  накаленные
докрасна 20-сантиметровой толщины стенки ясно свидетельствовали об энергии
этого процесса. И, однако, в комнате не было слишком жарко:  весь  цилиндр
был  окружен  вдвое  более  широким  футляром  из  какого-то   прозрачного
вещества, прекрасно защищающего от жары; а вверху этот футляр соединен был
с трубами, по которым нагретый воздух отводился из него во все стороны для
равномерного "отопления" этеронефа.
   Остальные части машины, связанные  разными  способами  с  цилиндром,  -
электрические катушки, аккумуляторы, указатели с циферблатами  и  т.п.,  -
были расположены вокруг в красивом порядке, и дежурный машинист  благодаря
системе зеркал видел все их сразу, не сходя со своего кресла.
   Из боковых комнат одна была "астрономическая", справа и  слева  от  нее
находились "водяная" и  "кислородная",  а  на  противоположной  стороне  -
"вычислительная". В астрономической комнате пол  и  наружная  стенка  были
сплошь  хрустальные,  из  геометрически  отшлифованного  стекла  идеальной
чистоты. Их прозрачность была такова, что когда я, идя вслед за  Мэнни  по
воздушным мостикам, решился взглянуть прямо вниз, то  я  ничего  не  видел
между собой и бездной, расстилавшейся под нами, - мне приходилось  закрыть
глаза, чтобы остановить мучительное головокружение. Я старался смотреть по
сторонам на инструменты,  которые  были  расположены  в  промежутках  сети
мостиков, на сложных штативах, спускавшихся с потолка  и  внутренних  стен
комнаты.  Главный  телескоп  был   около   двух   метров   длины,   но   с
непропорционально большим объективом  и,  очевидно,  такой  же  оптической
силой.
   - Окуляры мы применяем только алмазные, -  сказал  Мэнни,  -  они  дают
наибольшее поле зрения.
   - Насколько значительно обычное увеличение этого телескопа?  -  спросил
я.
   - Ясное увеличение около 600 раз, -  отвечал  Мэнни,  -  но  когда  оно
недостаточно, мы фотографируем поле зрения и рассматриваем фотографию  под
микроскопом. Этим путем увеличение фактически  доводится  до  60  тысяч  и
более; а заземление с фотографированием не составляет у нас и минуты.
   Мэнни предложил мне сейчас же взглянуть в телескоп на покинутую  Землю.
Он сам направил трубу.
   - Расстояние теперь около двух тысяч километров, - сказал он. - Узнаете
ли вы, что перед вами?
   Я сразу узнал гавань скандинавской столицы,  где  нередко  проезжал  по
делам партии. Мне было интересно  рассмотреть  пароходы  на  рейде.  Мэнни
одним поворотом боковой ручки, имевшейся при телескопе, поставил на  место
окуляра фотографическую  камеру,  а  через  несколько  секунд  снял  ее  с
телескопа  и  целиком  перенес  в  большой  аппарат,  стоявший   сбоку   и
оказавшийся микроскопом.
   - Мы проявляем и  закрепляем  изображение  тут  же,  в  микроскопе,  не
прикасаясь  к  пластинке  руками,  -  пояснил  он   и   после   нескольких
незначительных операций,  через  какие-нибудь  полминуты  предоставил  мне
окуляр микроскопа. Я с поразительной ясностью увидел знакомый мне  пароход
Северного общества, как будто он находился в нескольких десятках шагов  от
меня; изображение в проходящем свете казалось рельефным и имело совершенно
натуральную окраску. На мостике стоял седой капитан, с которым  я  не  раз
беседовал во время поездки. Матрос,

Leave a reply

Авторизация
*
*
Регистрация
*
*
*
Пароль не введен
*
Генерация пароля